Случайная мама
Шрифт:
– Матвей, – обрывает он недовольно. – Кажется, мы уже перешли на «ты».
– Да, – соглашаюсь, – но только потому, что на тот момент мне тогда тоже много казалось… А сейчас, когда всплыли все детали…
Я делаю вид, что раздумываю. Он держится пару секунд, а потом довольно резко интересуется:
– Твои предложения?
Я снова переворачиваюсь на живот, но уже куда грациозней, сгибаю ноги и постукиваю пальчиком по губам.
– Ну… вы несколько раз внесли коррективы. Думаю, будет вполне справедливым, если я внесу пару своих.
То ли луна к нему подобралась, то ли у него
– Хорошо, – соглашается он неохотно. – Я тебя внимательно слушаю.
Ага, как же, слушает он. Этак мы всю ночь проболтаем!
– Здесь нужно не слушать, а делать, иначе ничего не сработает. Даете согласие?
– Ну?!
Уверена, от такого тона его сотрудники сливаются со стеной, а вот на меня действует возбуждающе. Даже пальчики ног подгибаются, но я, естественно, этого не показываю. Приподнимаюсь, сажусь в позу лотоса – чтобы и пальчики заодно разработать, и помучить кое-кого.
Да-да, у меня далеко не «батуты», но по взгляду, который прикипает к моему телу, я уверена, что надувается все там, где надо, и так, как мне надо. Ну что ж, с ветерком!
Тишина, разбавляемая лишь его дыханием. Освещение, которое затемняет его лицо, делая еще более строгим и притягательным. Предупреждающий взгляд, который только подстегивает. Несколько глотков вина, вкус которого еще ощущается на языке. Все это будоражит настолько, что я полностью себя отпускаю.
Его брови слегка приподнимаются, когда я сажусь ему на ноги. Вот так вот, Матвей Сергеевич, не только вы можете молниеносно оседлывать.
– Для начала, – говорю я, подкрепляя свои слова действиями, – я бы избавилась от ремня.
Звякнув, пряжка сдается: у нее просто не остается выбора. Матвей Сергеевич принимает мое первое решение молча. Но бедра слегка приподнимает, чтобы ремень легче вытягивался.
Подняв трофей над головой, я бросаю его себе за спину. Тихий стук только приободряет.
– Потом… – Мои пальцы скользят вверх, подбираются к распахнутому вороту и делают его шире. – Я бы избавилась от рубашки. Такое теплое одеяло, и без того будет жарко.
Я бесцеремонно дергаю пуговицы, которые пытаются проявить своеволие. Яров продолжает лежать неподвижно. Только грудная клетка вздымается все выше и выше. А если вот так?..
Парочка пуговиц оказываются очень упрямы, а я так далеко, их доставать не очень удобно. Грустно вздохнув, я приподнимаюсь. Мое лицо оказывается напротив лица Матвея Сергеевича, губы которого сейчас – плотно сжатая линия.
– На вас так много одежды…
Мой шепот не успевает еще раствориться, а пуговицы уже с жалобным стуком осыпаются на пол. Рывок – и рубашка распахнута.
– Да, – выдыхаю, – так значительно лучше.
Скольжу назад, возвращаясь в исходную точку, и сама начинаю дышать значительно чаще, заметив свои результаты. Мать честная! Я никогда не выигрывала, даже какой-нибудь рубль, а тут, похоже, сорвала целый джекпот! Может, это и есть результат снятия порчи?
Надо попробовать купить лотерейный билет… потом, как-нибудь…
Ох… рядом с таким дедушкой не страшно стать бабушкой. У него красивое тело. С удовольствием исследую
его: задеваю кадык, скольжу вниз, растопырив пальцы, охватываю площадь побольше. И с наслаждением опускаюсь к мышцам живота, которые кажутся каменными.По-моему, он морочит всем голову насчет торговых центров и продуктового бизнеса. Вот сеть фитнес-клубов, рабовладение личным тренером – в это поверю. Он не просто в хорошей форме. Она у него безупречна.
Так, ладно, нужно двигаться дальше, пока я не закапала слюной его кубики. Подумает еще, что на улице дождь, отправится чинить крышу – обратно и не дождешься, можно и правда уснуть.
– А еще…
Ну тут не только он, тут даже я задерживаю дыхание, когда прикасаюсь пальцами к молнии джинсов.
– А еще я бы сняла брюки. Согласитесь, в них не очень удобно.
Судя по тому, с каким трудом поддается молния, я попала в точку. А вот когда я с молнией все же справляюсь…
О мой бог…
Я готова просидеть еще вечер над чахлыми свечками, чтобы это не оказалось игрой света и тени!
– Ты понимаешь, что делаешь?
Поднимаю вверх голову, взгляд расфокусированный, с трудом удается навести резкость… Еще бы, после таких впечатлений! Какие там моллюски и духи с феромонами? Все меркнет в сравнении с этим взглядом, вызовом в голосе, этой угрозой, которую он даже не пытается скрыть! А, скажем так, напоказ выставляет…
– Естественно! – отзываюсь.
И, воодушевившись своим воинственным хрипом, продолжаю корректировку. Видимо, я вдохновила на подвиги не только себя, потому что теперь Матвей Сергеевич вполне активно участвует. Приподнимает бедра, чтобы было удобней стащить с него джинсы. А перед этим обхватывает мою ладонь и заставляет меня поддеть пальцем еще одну деталь его гардероба.
Все это тоже летит грациозно на пол. Мелькает мысль: хорошо, что это не его дорогущий костюм, – а потом…
А потом я возвращаюсь взглядом к Матвею Сергеевичу, и у меня пропадают все мысли, кроме одной. И как?! Как рядом с этим я умудрилась уснуть?! Тут же… ох… В общем, теперь я знаю: каменным бывает не только живот.
В горле пересыхает, щеки горят, пальцы пытаются проявить своеволие и отправиться в путешествие, остальные части тела очень даже не против и как могут подбадривают. От их уговоров становится жарковато. Какого черта он притащил на кровать это теплое одеяло?
– Устраивает?
Ох, ну я не могу-у-у… Не могу так быстро переключаться: уже не угроза, уже тихо, с таким придыханием, что хочется склониться к его губам и попросить повторить.
Конечно, я понимаю, о чем он. И чего ожидает после такого вопроса.
С трудом удается кивнуть.
– Вполне. – Дую себе на лоб, чтобы остановить закипание и вспомнить о сути нашего уговора. – Матвей…
Выдох.
Удовлетворённый.
Прищуривается.
На губах мелькает улыбка.
– Ты и сам это оценишь, – улыбаюсь в ответ. – Вот смотри…
Ах, секунду, у меня что-то с сережкой… Поднимаю вверх руки, поправляю ее – столько внимания к этой проблеме… Какой мужчина… заботливый… Смотрит, как смотрит…
А я, разобравшись с сережкой, уже проверенным молниеносным движением слезаю с мужских бедер и ныряю под теплое одеяло.