Случайная вакансия

Терри вытерла рукой губы.

– Послушайте меня, я вижу, что вы обе не хотите потерять малыша.

– Так отвяжитесь от нас – и все! – выкрикнула Кристал.

– Все не так просто, Терри. – Кей опять села и подняла с пола тяжелую папку. – Когда в прошлом году Робби к вам вернулся, вы не употребляли героин. Вы взяли на себя серьезное обязательство вернуться к нормальной жизни и пройти курс реабилитации; вы приняли также и другие условия: например, водить Робби в детский сад…

– Ну так водили же…

– Очень недолго, – сказала Кей. – Да, сначала водили, но только для виду. Этого недостаточно, Терри. После всего, что я здесь увидела, после того как я побеседовала с вашим наркологом и с миссис Харпер, нам, видимо, придется вмешаться в существующее положение.

– Это как? – не поняла Кристал. – Опять пересмотр дела, типа? На кой это вам? На кой? Он у нас в порядке, я за ним смотрю… да заткнись же ты, мать твою! – заорала она на Терри, когда та попыталась спорить из своего кресла. – Она не… Я сама за ним смотрю, понятно? – Раскрасневшись, она ткнула себя в грудь; в густо накрашенных глазах стояли злые слезы.

Робби месяц жил в приемной семье, и Кристал регулярно его навещала. Он льнул к ней, звал пить чай, плакал, когда она уходила. Ее как будто резали по живому. Кристал хотела, чтобы он пожил у бабули Кэт, – в детстве Кристал и сама частенько жила у нее, когда Терри срывалась с катушек. Но бабуля совсем состарилась и сдала, ей было не до Робби.

– Я понимаю, ты любишь брата, Кристал, и делаешь для него все, что в твоих силах, – сказала Кей, – но по закону ты не имеешь права…

– Здрасьте, это еще почему? Я ему сестра или кто?

– Ладно, – решительно отрезала Кей. – Терри, давайте смотреть правде в глаза. Если вы придете в клинику, сделаете вид, будто не употребляли наркотики, а потом у вас окажется положительный анализ, из программы вас безусловно исключат. Я это знаю от вашего нарколога.

Сжавшись в кресле, эта странная беззубая девочка-старушка смотрела перед собой пустым, горестным взглядом.

– Я считаю, выход у вас один, – продолжала Кей. – Открыто признаться, что вы нарушили запрет, не вступать в пререкания и доказать, что вы готовы начать с чистого листа.

Терри не мигая смотрела перед собой. Из многочисленных затруднений, с которыми она сталкивалась, ей был известен только один выход: обман. Ага, лады, заметано, давай сюда, а потом: Не, чтоб мне сдохнуть, я вообще не при делах…

– Притом что вы получаете значительные дозы метадона, у вас на этой неделе был какой-то особый повод сделать себе укол героина? – спросила Кей.

– Был, был, – вмешалась Кристал. – Это все Оббо, она ему ни в чем не отказывает.

– Заткнись, – вяло бросила Терри, пытаясь, как видно, осмыслить этот подозрительный, опасный совет: сказать правду.

– Оббо, – повторила Кей. – Кто такой Оббо?

– Барыга чертов, – объяснила Кристал.

– То есть он снабжает вас наркотиками? – уточнила Кей.

– Заткнись, нафиг, – еще раз посоветовала Терри дочке.

– Че ты его не послала куда подальше? – обрушилась Кристал на мать.

– Ладно, – в который раз выговорила Кей. – Терри, я собираюсь сделать повторный звонок вашему наркологу. Попытаюсь ее убедить, что для вашей семьи будет лучше, если вы пройдете курс реабилитации до конца.

– Без балды? – изумилась Кристал: поначалу эта инспекторша показалась ей такой гадиной, даже хуже, чем приемная мать Робби, чистоплюйка со своими подходцами, от которых Кристал чувствовала себя последним дерьмом.

– Да, – подтвердила Кей, – я постараюсь. Но, Терри, нам, то есть Комиссии по охране детства, положение представляется очень серьезным. Мы будем тщательно контролировать условия проживания Робби. Мы должны увидеть перемены к лучшему, Терри.

– Заметано, ага, – согласилась Терри, как соглашалась на все и всегда.

Но тут заговорила Кристал:

– Ты справишься, точно. Она справится. Я ей помогу. Она справится.

II

По средам Ширли Моллисон ездила в Юго-Западную клиническую больницу Ярвила. Вместе с десятком других волонтеров она выполняла разные неквалифицированные поручения: развозила по палатам библиотечные книги, ухаживала за букетами пациентов или спускалась в киоск, чтобы приобрести какие-то мелочи для лежачих больных, кого не навещали родные. Но больше всего ей нравилось, переходя от одной койки к другой, принимать заказы на завтрак, обед и ужин. Как-то раз спешивший мимо доктор, увидев у нее папку с зажимом для бумаг и ламинированный пропуск, даже принял ее за сотрудницу канцелярии.

На мысль заняться волонтерской деятельностью навела ее Джулия Фоли в ходе их самой длительной беседы во время одного из чудеснейших рождественских приемов в Суитлав-Хаусе. Тогда-то она и узнала, что Джулия собирает средства на создание педиатрического отделения в местной больнице.

– Нам как воздух необходим визит кого-нибудь из членов королевской семьи, – говорила Джулия, глядя через плечо Ширли на вход. – Я собираюсь попросить Обри ненавязчиво переговорить с Норманом Бейли. Простите, мне надо поздороваться с Лоренсом…

Оставшись стоять в одиночестве у рояля, Ширли проговорила в пустоту: «Конечно-конечно». Она понятия не имела, кто такой Норман Бейли, но чувствовала, что это упущение. На другое утро, даже не посоветовавшись с Говардом, она позвонила в Юго-Западную клиническую больницу и спросила, нужны ли им волонтеры. Удостоверившись, что от нее не требуется ничего, кроме безупречной репутации, уравновешенности и здоровых ног, она попросила прислать ей бланк заявки.

Волонтерство открыло Ширли совершенно новый, удивительный мир. Тогда, у рояля, Джулия Фоли ненароком подвела ее вплотную к давней мечте: скромно сцепив перед собой руки, Ширли будет стоять с ламинированным пропуском на шее, когда вдоль шеренги добровольных помощников медицины неспешно прошествует ее величество. Тут Ширли сделает идеальный реверанс и тем самым обратит на себя внимание королевы; та остановится, чтобы перемолвиться словом с Ширли, поблагодарит ее, что она, не считаясь со временем… вспышка фотокамеры, а на следующий день – фото в газете: «Королева беседует с миссис Ширли Моллисон, работающей на общественных началах…» Когда Ширли воображала эту сцену, ее порой охватывал почти священный трепет.

А кроме того, волонтерство давало ей в руки сверкающее оружие против заносчивости Морин. Когда вдова Кена вдруг преобразилась, как Золушка, из продавщицы в совладелицу, она стала задирать нос, чем приводила в бешенство Ширли (которая, впрочем, неизменно встречала ее кошачьей улыбкой). Но Ширли поднялась на ступень выше: она трудилась не ради наживы, а ради высоких идеалов сердца. Волонтерство давно стало признаком хорошего тона: оно привлекало таких женщин, которые, как она сама и Джулия Фоли, не нуждались в деньгах. Более того, пропуск в больницу давал Ширли доступ к неограниченным запасам сплетен, с которыми не мог сравниться назойливый щебет Морин по поводу открытия нового кафе.