Случайная война: Вторая мировая

Когда мужчин брали в армию, все сельское хозяйство тащили на себе женщины. Они и обеспечивали страну продовольствием.

Рабочую силу привязывали к сельскому хозяйству или к тяжелым и вредным производствам с помощью системы трудовой повинности. После начала войны попытались вообще закрыть мелкие предприятия, чтобы высвободить рабочие руки. Эта политика была крайне непопулярна, и от нее отказались. Пошли по другому пути — на гражданские компании перекладывали заказы вермахта.

Германии не хватало ни солдат, ни рабочих. Выбор был между призывом в армию и работой на военном производстве. Вермахт сам был заинтересован в бесперебойном производстве оружия. Но все равно в казармы отправлялись те, кто обеспечивал военное производство. Только на некоторых заводах рабочие были освобождены от действительной службы. Призыв в армию четырех миллионов рабочих нанес серьезный удар по экономике. Пострадал и транспорт… Армия сама нуждалась в квалифицированных специалистах, которых отправляли в инженерные войска, войска связи, армейские ремонтные мастерские. Образованные молодые люди нужны были авиации и системе противовоздушной обороны, где появилось много сложной техники.

Министерство экономики и Верховное командование вермахта забирали дефицитное сырье в пользу предприятий военной промышленности. Режим отказался даже от престижных объектов — перестали строить новые здания партийных комитетов и автобаны. Гитлер распорядился о драконовских мерах: гражданское производство не имеет никакого значения, все усилия — для армии.

Гитлер добился своего: за семь месяцев, с января по июль 1940 года, Германия вдвое увеличила военное производство. Этого удалось добиться благодаря безжалостной мобилизации всех ресурсов, без оглядки на нужды населения или будущее страны. Настроения людей фюрера не интересовали, хотя ему было известно, что в стране возникло напряжение. Немцы — в отличие от времен Первой мировой — совсем не радовались войне. Даже гаулейтеры пытались защитить свои области от тотальной мобилизации сил и ресурсов.

Уровень потребления на территории рейха быстро падал. Люди зарабатывали, но тратить деньги было не на что. Несли в сберегательные кассы. К концу тридцатых в каждой семье была как минимум одна сберкнижка. Накануне войны многие снимали деньги, миллионы немцев тратили сбережения на закупку предметов первой необходимости. Зато с сорокового года сбережения стали расти с необыкновенной быстротой, в сорок первом ежемесячно на счета поступал миллиард марок.

Только немногие предпочитали припрятывать неизрасходованную наличность, потому что не доверяли банкам. Остальные шли в сберегательные кассы. Во время войны продолжался рост зарплат, и у людей было ощущение, что, когда война наконец закончится, они заживут…

В нормальной ситуации эти деньги пошли бы в первую очередь на покупку жилья. Но война не просто сократила, а почти срезала гражданский сектор экономики. В 1937 году построили триста двадцать тысяч квартир, в сорок втором — всего сорок тысяч. Так что личные сбережения прямиком отправлялись в Имперский банк на финансирование военных расходов.

В первые недели Второй мировой войны ввели рационирование продовольствия и одежды. Возник и черный рынок, куда тоже утекали деньги, но поначалу черный рынок не имел особого значения.

Министерство продовольствия и сельского хозяйства 25 сентября 1939 года установило рационы, которые должны были обеспечить две с половиной тысячи калорий обычным гражданам и до четырех тысяч калорий военнослужащим. С учетом классового неравенства в Германии эти карточки даже улучшили уровень жизни определенного числа рабочих, которые жили весьма скудно. Но остальные, кто жил получше, быстро ощутили перемены к худшему.

Имперский руководитель медицины и заместитель министра внутренних дел по санитарной службе и здравоохранению Леонардо Конти в октябре 1939 года предупредил, что удлинившийся рабочий день и нехватка продовольствия могут пагубно сказаться на состоянии гражданского населения. Урожай тридцать восьмого года был приличным. А урожай тридцать девятого — значительно хуже. Эта вело за собой сокращение количества картошки, которая шла на корм животным, что, в свою очередь, означало уменьшение поставок свинины и молока.

Фюреру не нравилась вялая атмосфера в стране. 24 февраля 1940 года он устроил в мюнхенской пивной "Хофброй-хаус" встречу со старыми бойцами — по случаю двадцатилетия принятия программы партии. В Берлине фюрер встретился с гаулейтерами и сказал им, что "бюрократическая летаргия армейского руководства" должна быть преодолена динамизмом национально-социалистического движения. Гитлер рассуждал так: если он разгромит Францию и Англию, общественное мнение будет на его стороне. Надо выиграть войну, тогда решатся все проблемы.

Гитлер хотел, чтобы военным производством вместо склонных к пессимизму генералов занялся герой-чудотворец Фриц Тодт. Фюрер считал, что только Тодт в состоянии совместить преимущества частной инициативы с политической волей партийного работника.

Тодта уже поставили во главе всего строительного сектора немецкой экономики. Весной 1939 года он доложил, что половина средств, ассигнованных на строительство в стране, идет вермахту, двадцать процентов — на промышленное строительство, еще десять процентов — на общественно полезные проекты. Остаются еще двадцать процентов, в рамках которых будет строиться жилье для рабочих, занятых в военной промышленности.

В 1939 году Фриц Тодт получил погоны генерал-майора авиации. Это было поощрение. В марте 1940 года Гитлер создал министерство вооружений и боеприпасов — для руководства всей военной промышленностью. 17 марта назначил министром Тодта. Новый министр верил в командно-административную систему. Создал комитет по наращиванию производства танков, затем комитет по выпуску артиллерии… После победы на Западном фронте Гитлер поблагодарил за оружие одного только Тодта, не сказав ни одного доброго слова военным.

Заместитель министра продовольствия и сельского хозяйства Герберт Бакке и генерал Георг Томас исходили из того, что Германии предстоит длительная война с западными державами и ресурсов должно хватить на три года. Адольф Гитлер тоже боялся повторения изнурительной Первой мировой, но твердо рассчитывал на быструю победу.

И все же: почему весной 1940 года Гитлер так торопился? Почему рисковал, начиная войну, к которой не был так уж готов? Почему начал войну против Запада в союзе с Москвой, хотя это противоречило его антикоммунистической идеологии?

Генералам Беку Людвигу или Георгу Томасу союз между Англией, Францией и Соединенными Штатами против нацистской Германии был понятен. С учетом опыта Первой мировой войны трансатлантический союз против опасной континентальной державы просто напрашивался.

А Гитлер никак не мог понять, что объединяет эти страны. Он находил только одно объяснение: всемирное еврейство сплачивает всех врагов Германии.

7 мая 1940 года немецкий посол в Москве Фридрих фон Шуленбург предупредил наркома Молотова о том, что через три дня начнется большое немецкое наступление на Западе. Молотов, доложил в Берлин посол, ответил, что советское правительство понимает: Германия вынуждена вести оборонительные действия против напавших на нее Франции и Англии, и добавил, что не сомневается в победе вермахта.

После нескольких месяцев "странной войны" в 5 часов 35 минут утра 10 мая 1940 года на Западе развернулись настоящие боевые действия. Победа далась вермахту на диво легко — всего сорок девять тысяч погибшими и пропавшими без вести, значительно меньше, чем в Польскую кампанию. Потери французов составили сто двадцать тысяч человек.

Поражение Франции было непостижимым. Еще несколько лет назад немецкие генералы боялись французской армии.

Разгром англо-французских войск воспринимался как личная победа Гитлера. Фюрер рискнул и выиграл. Вот тогда и возник миф о превосходстве вермахта.