Случайный билет в детство

Мы зашли в кабинет математики и привычно расселись по своим местам.

— Странно, — сказал Савин.

— Что? — не понял я.

Олег показал на чистую доску.

— Задания нет.

В этот момент в кабинет зашел Коротов. Класс встал.

— Так, ребята, — сказал он, — сейчас все выходим в коридор.

Мы вышли из класса, ничего не понимая, а Василий Владимирович поднял руку:

— Теперь подходим по одному и садимся за ту парту, куда я покажу.

Ребята стали заходить обратно в класс и садились так, как указывал учитель. Мне стала понятна логика Коротова — он рассаживал учеников по-хитрому — слабый со слабым, сильный с сильным… Вместе со мной посадили Елену Толину.

Василий Владимирович взял со стола стопку двойных листов и, разделив на три части, разложил на первых партах.

— Возьмите себе по листу и передайте назад.

А Коротов взял карточки и прошелся по проходам, раскладывая их перед учениками. Я получил задание с вариантом номер шесть. Глянул в карточку Толиной, у неё был восьмой вариант. Карточек приготовили, совсем как на экзамене…

— Внимание, ребята, — сказал Василий Владимирович, — в левом углу листа поставьте — седьмой «а», в правом напишите свою фамилию и инициалы, на две клетки ниже запишите вариант. И можете приступать. На все вам даётся целый час.

Я прочитал задание. Так, мы имеем шесть пунктов — три из них, это одна задача по математике и пара примеров, остальные пункты по геометрии с теоремой Пифагора, и парой задач по теме. Хмыкнул — надо же, как получилось, вчера, готовясь к контрольной, читал множества доказательств. Везёт же мне…

Все задачи по математике сделал сразу, чуть задержался как раз на теореме Пифагора. Как её записать? Может, методом площадей? Да ну, нафиг, опять меня поумничать тянет. Конечно это не устный опрос, и Коротов дополнительные вопросы не задаст, но лучше не стоит постоянно выпендриваться. Вздохнул и решил остановиться на обычной, алгебраическая формулировке. Так и начал записывать: «Сумма квадратов катетов…».

Закончив, отложил ручку и огляделся. Быстро я управился, всего полчаса прошло. Остальные ребята вовсю корпели над задачами. Шпаргалки никто достать не решился, Василий Владимирович внимательно смотрел за учениками.

Покосился на листок Толиной. Она застряла на четвёртой задаче «признаки равнобедренного треугольника» и сидит, смотря в лист, на котором она написала только заглавие задачи. Я пихнул Ленку ногой и, не касаясь поверхности, начал выводить ручкой буквы. Сначала она смотрела, не понимая, потом врубилась и, поглядывая на мою руку, начала записывать. Постоянно косился одним глазом на учителя. Коротов сидел и смотрел на класс, оглядывая учеников как радар. Иногда он улыбался и начинал постукивать пальцами по столу. После этого кто-нибудь из ребят вздыхал, и опять наступала тишина. Но ненадолго.

Закончив с доказательствами треугольных признаков, Толина пихнула меня ногой и показала на оставшиеся примеры. Вздохнув, помог и с ними.

— Спасибо, — еле слышно произнесла Ленка.

— Не за что, — ответил я. — Учить надо.

Коротов тут же постучал по столу, строго посмотрев в нашу сторону.

— Все, ребята, — объявил Василий Владимирович, — заканчиваем и сдаём свои работы.

Тут же тишина в кабинете нарушилась вздохами и шуршанием бумаги. Все зашевелились, стараясь успеть дописать, как будто только сейчас, в самый последний момент, пришло озарение. Коротов встал и прошел вдоль рядов, собирая контрольные работы. Забирая листы у меня и Толиной, на мгновение глянул в мою работу, затем в лист Ленки. Бросил хитрый взгляд на меня и погрозил пальцем. Ленка тут же покраснела. Василий Владимирович хмыкнул и двинулся дальше. Собрав все листы, он прошел к учительскому столу и объявил:

— Я постараюсь проверить работы побыстрее. Результаты, может, даже успеете узнать через час. А сейчас свободны. Через пятнадцать минут Елена Михайловна будет ждать вас в кабинете русского языка и литературы. — Коротов подмигнул нам. — Желаю удачи, ребята.

Вслед за директором из кабинета начали выходить мы.

— Пифагоровы штаны, на все стороны равны, — подходя ко мне, сказал Савин.

— Чтобы это доказать, нужно снять и показать, — продолжил шутливый стих я, — у тебя что, шестой вариант был?

— Ага, — хмыкнул Олег, — повезло мне. Из всех теорем, только эту и знал.

М-да, совпадение. Учитель усадил Савина на его же место, а меня через ряд за третью парту. Почему-то меня посадили с Ленкой Толиной. У неё по математике всегда пятерки с четверками были, а я, хоть и имел четвёрки, но на хорошие математические знания вовсе не тянул. Значит Коротов специально посадил меня с Толиной. Только получилось все наоборот. Не Ленка помогла мне, а я ей. Вон, какая довольная идёт.

До кабинета русского и литературы всего-то пройти по коридору в другую часть здания. Сегодня тут непривычно тихо и пусто. Странная и непривычная тишина, как будто здание окунулось в спячку до первого сентября. Ведь что такое школа — обычное учреждение, живущее только учебным годом. Но вот заканчиваются уроки, и жизнь в нем замирает. Школа без учеников, как тело без души. Однако даже без привычного гомона ребятни, тут присутствует что-то особенное, неизвестное, но жутко интересное…

Может, это писатели, поэты, математики, физики, философы в летние каникулы, сходят со своих портретов и бродят по пустым коридорам и классам, наполняя здание загадочностью до первого сентября? И эту неизвестность хочется побыстрей изучить, придя в класс. Наверно поэтому все ученики так полны энтузиазма после летних каникул.

Есть в школе что-то родное и близкое. Она как вторая семья. Наверное, поэтому уже будучи взрослыми нас так тянет сюда.

Мы прошли половину коридора, как из трех дальних кабинетов начали выходить другие семиклассники. Это с «г» по «ж» классы, у которых первой контрольной было сочинение. Одновременно сзади, из математических кабинетов вышли «б» и «в». Коридор наполнился веселым гомоном, и школа на время ожила.

— Эй, ашники, — крикнули шедшие нам навстречу ребята из седьмого «г», — кто контрольную вел?

— Директор.

— Блин! — настроение у вопрошающего понизилось, — вот не повезло…

— Серёг, — толкнул меня в бок Савин и показал на Кигаева, только что вышедшего из кабинета.

— Постой, — придержал я за рукав Алдара, — разговор есть.

Тот дернулся, испуганно на меня посмотрев.

— Не кипишуй, — улыбнулся я, — бить тебя никто не собирается. Мы просто поговорим. Пошли…

Мы отошли в сторону и встали у окна.

— Я знаю, что это ты за забором тогда сидел, — сказал я Алдару. — Почему спрятался?

— Я слышал, как ты с физруком смахнулся и решил не влезать. А когда ты нож в забор кинул, то просто испугался и убежал. Но потом вернулся…

— И что? Где Громозека, Вершина и Толща были?

— Они в беседке сидели. Базарили по-тихому.

— О чем?

— Громила говорил, что отомстит, подстережет тебя и отомстит, а Вершина был против. Всё на уговор упирал. Говорил, что это не по-пацански. По-пацански разбор должен быть. Потом они разругались, чуть махаловка не началась…

— Так что, получается Громозяка и Вершина разбежались? — спросил я.

Кигаев кивнул и добавил:

— А вчера вечером Вершина мне предъяву кинул за то, что подробности пацанам рассказал.

— А Толща? — спросил Савин, — он с кем?

— Плевать на него, — оборвал я Олега и повернулся к Алдару, — как мне Вершину найти?

Тут меня толкнули.

— Эй, чё тут за дела?

Я обернулся и увидел Расулова.

— Че на пацана наехали? — сказал он, хмуро оглядывая нас.

— Никто ни на кого не наезжает, — ответил Савин.