Случайный билет в детство
Шрифт:
Школьные туалеты были рядом и находились в концах каждого коридора.
У двери стоял незнакомый старшеклассник и бдительно смотрел в глубину прохода. «Часовой» глянул на нас, нахмурил брови и вдруг улыбнулся:
— А, Вязов, здорово! — и тянет руку.
— Здорово, — жму его вялую кисть, — коль не шутишь.
— Какие шутки, пацаны? — слишком показушно трясет рукой старшеклассник.
Понятно, почему тот девятиклассник стоит на «шухере», чтоб предупредить о появлении учителей. Только непонятно — чего он лебезит перед младшими?
В туалете накурено будь здоров, как будто вся школа по сигарете выкурила. Будь тут пожарная сигнализация, то её давно замкнуло бы от концентрации дыма. А этим хоть бы хны.
— Форточку бы открыли, — и собрался выйти. Лучше Савина снаружи подождать.
— Это кто тут такой борзый? — тут же сипло отозвался кто-то.
Из тумана появляется рука и пытается меня схватить. Привычно перехватываю её. По кафелю катится недокуренная сигарета, а куряка, ойкая, сопровождается мной к выходу.
Снаружи нас встречают круглые глаза «часового». Следом из туалета выходит Олег, видит нашу композицию и хмыкает:
— Все резвишься? Пойдём, сейчас звонок будет.
«Часовой» перестаёт таращиться на загнутого товарища и говорит тому:
— Ты чё? Это же Вязов!
— А ты обретаешь популярность, — опять хмыкает друг.
Отпускаю старшеклассника и спрашиваю:
— В чем вообще дело? Чего вы тут за культ личности затеяли?
— Какой ещё культ? — трясет рукой курильщик, — ты с Громиным махался. И в торец ему дал, да так, что тот кровью умылся…
Мля! — в голову закралась нехорошая мысль. Показалось, что эта нездоровая популярность ещё мне аукнется. Я схватил за руку Савина и затащил в класс. Лучше заняться насущными проблемами, а эту мыслю, обдумаю потом.
Следом за нами почти разом зашли пацаны нашего седьмого «А». Несмотря на первый звонок, все мальчишки сразу собрались у нашей парты, но Савин тут же зашипел на них:
— Не мешайте, — и уже мне, — Серёг, давай, пиши.
Что бы такое Олегу перевести? А что я думаю-то! Улыбнулся и начал быстро записывать на листок: «My uncle is the most fair rules. When it is not a joke was sick…».
— Это что? — глядя на текст, спросил Савин.
— То, что ты быстро заучишь, — ответил я и пробежал глазами весь текст. Вот, блин! У меня получилось примерно так же, как и вчерашний перевод оригинального текста песни. То, что я тут написал, смысл-то несет, но вот рифма отсутствует. Я учил когда-то стихотворения на английском, но вот не помню их точно. И что теперь делать? Может так сойдёт?
В этот момент в класс вошла Елена Михайловна, держа в руках журналы. Все встали.
— Здравствуйте, ребята, — красивым и чарующим голосом поздоровалась учительница, — садитесь.
Батюшки! То есть… я, конечно, помнил, что Щупко была молодым специалистом, но, на сколько она была молодым…
В той жизни на это внимания как-то не обращал. Ну, старше, и что? А теперь… теперь моя взрослая часть отметила обалденную красоту молодой женщины. Стройность, длину ног, прическу… Елена Михайловна сейчас старше на столько же, на сколько был бы старше её я, по прожитой и осознанной жизни. Странно, подумал я, сверстниц побаиваюсь, а взрослых нет. А чего я на… э-э-э, взрослую женщину заглядываюсь? Марина красивей сейчас и ещё больше станет…
Черт, понесло не в ту сторону. Отогнав все лишние мысли, принялся рассматривать оформление класса. Типичный кабинет литературы. Висящие на стене портреты классиков, изречения, отрывки из произведений, а у самой двери висел плакат с надписью «Слава героям», рисунком Вечного Огня и памятника двадцати восьми Панфиловцам. Наверно ко дню Победы рисовали. Я вздохнул и посмотрел вперед. Над доской висел портрет Ленина. Ну да, куда ж без него? И его завет под портретом: «Учиться,
учиться и учиться».Вот и учусь. Во второй раз…
Блин, что же с переводом делать? На родном языке я бы ещё рифму подобрал, а вот на английском… попробовать? Начал переставлять слова, подбирая по созвучию, чтобы не потерялся смысл. Наконец вроде получилось. Внизу текста написал транскрипцию русскими словами. То, что и будет учить Олег.
— Вот, — я пододвинул к нему листок.
— Как это называется?
— Онегин, который Евгений.
— Да ну! — и Савин пробежал глазами по тексту, — тарабарщина какая-то.
Ага, действительно тарабарщина, на «Уно-уно-уно-ин-моменто» похоже.
— Май анкл хай адиэлс инспай хим… — начал бубнить Савин, — бат увен паст джокинг хи фал сек…
— Учи про себя, — шепнул ему, а сам стал смотреть на учительницу.
— Итак, мы сегодня учимся последний день, — сказала она. — Сегодня же сдаём учебники. Сейчас я по-быстрому объявлю — у кого имеются низкие оценки, и кто может их исправить. Потом вы прочтете стихи…
Классная что-то говорила об исправлении, называла фамилии, в том числе и мою. Ну, то, что у меня в итоге по трем предметам выходят тройки я и сам знал. Но есть возможность исправления…
— Вязов, — вызвала она меня первым. — У тебя есть возможность повысить оценку. Не только по литературе, но и по другим предметам. Стих приготовил?
— Да, Елена Михайловна, — ответил я, и, стараясь не смотреть на её ноги, отвернулся к двери.
Только я собрался начать, и тут опять на глаза попалось изображение памятника и Вечного Огня. Приготовленное произведение неизвестного пока автора решил не читать, а вместо него прочту сочинённый мной когда-то для песни текст, но так и не озвученный музыкально. Просто не смог переложить слова на музыку. Пауза уже слишком затянулась и я начал:
— Гранита красного плита, Лежат цветы со всех сторон. А в центре яркая звезда, Простая надпись, без имён. Простую надпись ты прочти, И у огня остановись, И молча голову склони, Тут пламя скорби рвётся ввысь. Я в пламени живу давно. Я память горечи, утрат. Я — пламя вечного огня. Я — неизвестный ваш солдат. Имею тысячи имён, Лежу на тысяче полей, Где я погиб, где был сражен, И видел тысячи смертей. Но смерть не властна надо мной, Пока я в памяти живу. Опять веду последний бой, И в ту атаку я иду. Со смертью был уже на ты. Я много раз в неё шагал. И страшной вестью шло домой — Погиб, и без вести пропал. Я всем навеки кровный брат. Имея множество имён, Я, с миллионами солдат, В могилах братских погребен. И каждый вечно будет свят. Ты помни родина меня. Я — неизвестный ваш солдат. Я — пламя вечного огня.