Случайный билет в детство

— Так уж вышло.

Только Григорьев что-то хотел сказать, но тут на склоне «Лысого горшка» сильно затрещало, и этот треск накатывался с горы как лавина. Мы вскочили, глядя на гору. Треск приближался, и ещё кто-то орал, вроде, или мне так показалось?

— Что это? — Витя выглядел немного испуганно.

Я пожал плечами, хотя уже догадался — что это может быть. А ещё понял, что очень хочется куда-нибудь спрятаться. Теперь ясно — что чувствовал Серега Ульский, когда вышел ночью по-малому, а тут такое. Треск резко оборвался, и из леса выскочила корова, пролетела между палаток, чудом миновав растяжки, и с разбега сиганула на тот берег реки.

— … тварь такая! — выбежал следом мужичек, — Да я тебя на колбасу пущу! Котлет наделаю, коза драная! Стой, сволочь!

Тресь! Мужик полетел кувырком, запнувшись об растяжки. Палатка тут же упала.

— Твою …! — тут же вскочил и кинулся к реке. — Стой, зараза!

Но корова уже по тому берегу удирала вниз по реке, задрав хвост. Огромное вымя скакать ей совсем не мешало. Мужик перебрался на тот берег, пару раз оскользнувшись на камнях, и побежал следом.

— Вот это цирк! — удивленно выдохнул Григорьев.

— Ага, — согласился я, подумав, что ночью представление было не хуже.

Витя направился к упавшей палатке. Мы вновь поправили растяжки. После этого Григорьев сказал:

— Ладно, ты ложись спать, а я вон туда, — и он показал на «Лысый горшок».

— А что там?

Витя посмотрел на меня, немного подумал и сказал:

— Понимаешь, тут есть стена подходящая, а Лена не одобряет моего увлечения. Вот и решил, пока она спит, пройтись по стеночке немного.

— Понятно, — кивнул я. — А руку не на стене повредил?

— Ага. Потянул, когда щели зажало, чуть не сорвался в тот раз.

Я смотрю на свою левую кисть. М-да, если бы Григорьев не повредил руку, то я бы не играл на дискотеке. Какие совпадения бывают.

— Вить, а тебе что больше по сердцу — музыка, или альпинизм?

— Музыка, конечно, моё призвание, а горы… — Григорьев запнулся, помолчав немного, — без них я не могу. Тянет и все тут! Понимаю, что надо выбрать что-то одно. Как Генка Ким выбрал, но… не могу. И музыка дорога, и горы.

Я опять кивнул. И позевал.

— Ладно, — сказал Витя, — ложись, отдыхай, а я пойду, по стене прогуляюсь.

— Может подстраховать? У нас альп-шнур есть.

— Не надо, — улыбнулся Григорьев, — я без неё обойдусь.

Я кивнул — понятно, солист там и там, но сказал не это:

— Осторожнее. Руки-ноги береги.

— Само собой.

Я лег, укрылся нагретым одеялом. Уснул сразу. Без снов. И, слава богу!

АВОКУ — Алма-Атинское высшее общевойсковое командное училище имени Маршала Советского Союза Конева И. С.

Глава 10

Все-таки нет ничего лучше сна в своей постели, это понимаешь только дома. Стоило лишь голове коснуться подушки…

Рано утром вскочил и пять минут пялился на часы, соображая — что я хотел и куда собирался. При этом спать хочется зверски, все тело болит, постель нежно манит, но я уже решил ломать в себе все нехочухи, поэтому встал и отправился на спортгородок…

Когда завтракал, отец не удержался от шутки, глядя на моё замученно-довольное лицо — после хорошего отдыха, необходимо хорошенько отдохнуть. В каждой шутке, иногда правды больше, чем юмора. Этот поход и все приключения, случившиеся в горах, высосали все силы.

Вернулся в свою комнату. Сижу и в окно смотрю, пойти некуда, друг ещё дрыхнет, и самому ничего неохота. От нечего делать поиграл на гитаре. Музыка сразу начала убаюкивать. Долго бороться со сном не стал.

Проснулся в шестом часу вечера с чувством глубокого удовлетворения. Отдохнул хорошо, почитай — сутки проспал, с перерывом на физзарядку.

Родителей дома нет, лишь записка: «Ушли к Володарским. Будем к девяти. На столе фаршированные блинчики». Мама явно перестаралась с количеством, но я был такой голодный, что умял все, только потом удивился — обычно вряд ли столько бы съел. Когда собрался пить чай, заявился Савин, весь взъерошенный и хмурый. Сначала подумалось, что Олег просто еще не выспался, но затем стало понятно — друга явно что-то терзает. Поставил ему кружку и налил покрепче заварки. Попьет, приведет в порядок мысли, сам и скажет.

Пили чай, не спеша, смакуя каждый глоток. Потом Олег отодвинул пустую кружку и деловито заявил:

— Серег, пойдем во двор, одна тема есть.

— Что за тема?

Савин потер правое предплечье и сказал глухо:

— Короче, батя втык за гитару дал, пришлось признаться, что брал для тебя. Э-э-э… короче — теперь нужно доказательство твоей компетентности в музыкальном вопросе.

— Эко, как завернул!

— Это его слова.

Ну, вот опять! Долго еще мне будет выходить боком эта моя самодеятельность.

— Слушай, я уже заколебался постоянно что-то доказывать. Неужели без этого нельзя?

— Если бы только это, — пробормотал еле слышно Олег, и добавил громче, — трудно выйти? Друга из беды спасти?

Из беды спасти не трудно, но что означает его оговорка?

— Ладно, пошли, все-равно уже хотел выходить.

Во дворе, рядом с волейбольной площадкой, стоял стол с лавочками, на котором вечерами мужики резались в домино. Пустовал он редко, и сегодня там шла игра. Шесть мужиков азартно «забивали» козла. В этой компании я разглядел Тихомирова и отца Олега. Из приемника «ВЭФ», что стоял на краю столика, лилась музыка, а играющие удачно аккомпанировали стуком доминошек об столешницу Юрию Антонову и его «Морю». Мы подошли под самый финал песни и игры.

— Рыба! — Тихомиров шибанул костью домино по столу, так что все фишки подпрыгнули, а приемник тихо зашипел. Пока мужики обсуждали кто кого сколько раз, отец Олега, мурлыча под нос слова из «Моря», принялся вращать ручку настройки. Я подошел и поздоровался. Мужики пожали мне руку, а Тихомиров вообще чуть из кисти сок не выдавил.

— Привет, Сергей! — отвлекся от поисков сбившейся волны Савин-старший. — Этот оболтус утверждает, что ты отлично на гитаре играешь, поэтому он проигнорировал мой запрет насчет инструмента. И я решил отложить наказание до выяснения. Так что скажешь?

Честно говоря, мне играть не хотелось. Хоть я и выспался, но состояние было каким-то… странным, что ли. Как-то тревожно на душе, будто что-то случиться должно. Надеясь, что удастся отделаться без демонстрации умения, отвечаю так:

— Он не совсем прав, Тимур Алексеевич, играю я очень даже посредственно.

Савин-старший вопросительно взглянул на сына. Олег покраснел и умоляюще посмотрел на меня.

— Давайте гитару, — вздыхаю.

Тимур Алексеевич обернулся, и достал из-за лавки инструмент в брезентовом чехле. Извлек шестиструнку и протянул мне. Мужики освободили место на лавке, а я, устроившись и проверив гитару на звук, вопросительно взглянул на Савина-старшего.