Случайный хозяин для невольницы

***

Сначала дорога змеилась через сосновый бор, потом стрелой по широкому полю, затем вдоволь попетляла меж холмов, и только потом вывернула к широкому тракту, который уверенно вел нас в прибрежный город.

Было жарко и душно. Бабушка с бдительностью коршуна следила за тем, чтобы я не снимала чепец:

– Обгоришь еще! Куда я тебя с красным носом дену?

Я понять не могла, почему ее внезапно так обеспокоил мой красный нос, и почему она с таким упорством подсовывала мне флягу с водой.

– Пей! Солнечный удар хватит, и что тогда???

– Да не хватит! Нормально у меня все, я привыкшая.

– Пей, – она была непреклонна, и мне приходилось пить.

– Давай, лучше я выпью, – ворчал дед, – во рту пересохло.

– Перебьешься! А во рту у тебя сохнет, потому что вчера со своими дружками-неудачниками перебрал, – рыкнула на него бабуля.

– Я пить хочу!

– Так озаботился бы дома! Припас бы себе водички, – ехидно ответила она, – а я только себе и Киаре взяла.

– И что мне делать? – возмущался дед.

– Иди вон полакай, – махнула в сторону бурой лужицы, поверхность которой была усыпана семенами и пылью, – можешь еще лопухи полизать, авось роса не совсем сошла.

Я молча слушала их перебранку и думала о том, что день рождения складывается не совсем так, как хотелось. Я мечтала, что мы, как одна большая дружная семья, отправимся в город, будем гулять, веселиться, а сейчас выходило так, словно и не уезжали никуда. Все те же склоки, те же разговоры на повышенных тонах, а так хотелось сказки. Красивой, счастливой, наполненной прекрасными моментами.

В общем, из сказочного оставалось только то, что мы все-таки едем в город, и что у меня припрятаны монеты. Все остальное – как в обычный день. Я поругала себя мысленно за такие упаднические мысли и нетерпеливым взглядом впилась в горизонт. Скорее бы приехать!

Город появился крошечной, непонятной точкой на горизонте, будто кто-то мусор обронил, да размазал. Но постепенно он становился все больше и больше. И вот я уже смогла различить башни песочного цвета и отдельные дома, с серыми крышами. Чем ближе мы подъезжали к Кемару, тем настойчивее казался гул, доносящийся с его стороны. Тысячи голосов, громыхание повозок по мощеным дорогам, ржание лошадей, рев скота, птичий гомон – все это обрушилось на меня, придавливая своей мощью, пугая.

Что-то пока совсем не весело. Скорее наоборот.

Я сидела в телеге ни жива, ни мертва, и вцепившись пальцам в бортик, смотрела во все глаза, боясь пропустить что-то важное.

Мы въехали через центральные ворота, под бдительным взглядом огромных стражей, увешанных оружием. Они бдительно следили за порядком, и любого дебошира, выставляли за ворота, а иногда досматривали повозки, если они казались им подозрительными.

В воздухе стоял стойкий запах рыбы, животных, дегтя и стоялой воды. Странная мешанина незнакомых специй и благовоний. От этого кругом шла голова, а сердце начинало испуганно биться.

Пока что город мне не нравился, и я испытывала лишь одно желание – побыстрее сбежать.

Трусиха! Позорище!

Дед ловко управлял нашей старой колымагой. Мы протиснулись по забитым улицам на центральную площадь и удобно остановились в сторонке, там, где народ не толкался.

– Приехали! – весело проскрипела бабушка. Ее лицо светилось от удовольствия, как масляный блин, – Киара, иди ко мне. Я проверю, все ли в порядке.

Что со мной может быть не в порядке? Устала немного, запылилась, перепугалась, но любопытство уже поднимало голову, заставляя озираться по сторонам, жадно всматриваясь в прохожих, в дома, во все, что творилось вокруг.

Бабуля вытащила соринки из косы, сдернула с меня чепчик, небрежно отбросив его в кузов:

– Он больше тебе не нужен.

Потом достала щетку и хорошенько прошлась по моему платью, приводя его в порядок.

– Ну, вот. Совсем другое дело.

Тем временем дед с несчастным видом отдал пару медяков смотрителю за право стоять на площади и, сокрушенно ворча о том, что его ободрали как липку, вернулся к нам.

– Сюда! – бабуля решительно указала в сторону неприметной улочки, начинающейся неподалеку от нас.

– Пойдёмте лучше вон туда, – я махнула в сторону торговых лотков, заваленных пестрыми безделушками.

– Потом! – резко осадила бабушка, но, когда я удивленно посмотрела, не понимая, чем ее разозлила, ворчливо пояснила, – дело есть одно, важное. Как с ним покончим, так пойдешь гулять.

– Что за дело? – я с трудом погасила внезапно всколыхнувшуюся обиду. Все-таки мой день рождения! Какие могут быть дела?

– Потом узнаешь. Надо отдать. Одну вещь, – отмахнулась она и, схватив меня за руку, быстрым шагом пошла в переулок.

– Только отдать и все? – подозрительно поинтересовалась я.

– Да.

– А потом гулять?

– Да, – хмыкнула бабуля, – потом гулять.

– Обещаешь.

– Обещаю, – усмехнулась она, – такой загул устроим, что ого-го-го!

Дед, поспевавший рядом, только довольно крякнул.

Я успокоилась. Ладно. Дело, так дело. К тому же переулок, по которому мы шли, оказался тоже интересным. Здесь продавали животных. Куры, овцы, какие-то странные зверьки в клетках. Я только успевала головой по сторонам крутить и изумленно охать.

Вскоре мы вышли к двухэтажному кирпичному дому и, миновав центральные высокие двери, направились к неприметному черному входу.

– Ждите здесь! – коротко дала распоряжение бабуля и вломилась внутрь, грудью прокладывая себе путь среди остальных посетителей.

Мы с дедом остались наедине. Он и так всегда был не особо разговорчивый, а сейчас и вовсе стоял с таким видом, будто не знал куда деваться, и на меня категорически не смотрел. Странно.

Бабуля появилась через пять минут. Взлохмаченная, злая, раскрасневшаяся как рак:

– Живее! Мы следующие!

Следующие? Я полнейшем недоумении посмотрела на нее, на деда, но никто не спешил пояснять.

Меня просто схватили за руку и потащили внутрь. Я едва успевала переставлять ноги, тщетно пытаясь понять, что творится.

– Это сюрприз какой-то? – спросила ошалевшим голосом, когда мы чуть ли не бегом поднялись по пологой лестнице.

– Ага, сюрприз, – просипела бабуля, стирая пот со лба.

Возле очередной двери нас встретил мужчина в коричневой одежде и с такими длинными усами, что их можно было дважды обмотать вокруг головы.