Слуга Империи

– У меня есть человеческое имя.
– В густом голосе рыжеволосого звучала неприязнь.
– Меня зовут Кевин, я родом из Занна.

Мара не сочла нужным долее скрывать раздражение.

– Возможно, когда-то ты и считался человеком, тогда у тебя было имя, но в моем мире ты - раб. У раба нет чести, боги не наделили его душой. Запомни это, Кевин из Занна.
– Она выговорила его имя с убийственным сарказмом.
– Ты сам выбрал такую судьбу, потеряв честь. Ведь ты мог умереть, но не сдаваться в плен живым.
– После недолгого раздумья Мара спросила: - А может быть, ты состоял на службе у более могущественного рода и тебе запретили расставаться с жизнью?

Брови Кевина поползли вверх от минутного замешательства:

– Не вполне понимаю, о чем идет речь.

Мара повторила свой вопрос так, что его понял бы и ребенок:

– Твой род принес клятву верности другому роду?

Кевин выпрямился на подушках, морщась от боли, и взъерошил влажную бороду:

– Ну разумеется, Занн хранил клятву верности королю.

Властительница понимающе кивнула:

– То есть король отказал тебе в праве броситься на меч, так?

Кевин был окончательно сбит с толку.

– Броситься на меч? Но зачем? Хоть я и третий сын в благород... в семье, но мне не требуется разрешение короля на такой нелепый поступок.

Теперь настал черед Мары выразить удивление:

– Разве у твоего народа нет чести? Если выбор оставался за тобой, почему же ты предпочел пойти в рабство?

Через силу улыбаясь, чтобы скрыть саднящую боль от ран, Кевин смотрел на миниатюрную женщину, которая по прихоти судьбы стала его хозяйкой.

– Поверь, госпожа, от меня ничего не зависело. Будь у меня выбор, я бы сейчас не злоупотреблял твоим... гостеприимством, а отправился бы домой, к родным.

Мара покачала головой. Не такого ответа она ожидала.

– По-видимому, нам трудно достичь понимания, потому что ты плохо знаешь язык цурани. Поставлю вопрос иначе: перед тем как тебя взяли в плен, неужели боги не даровали тебе ни единого мгновения, чтобы покончить с жизнью и избежать позора?

Кевин задумался, взвешивая слова.

– Вполне возможно, что у меня оставалось несколько мгновений. Но во имя чего мне было себя убивать?

– Во имя чести!
– вырвалось у Мары.

С горькой усмешкой Кевин спросил:

– А для чего покойнику честь?

От такого кощунства у Мары потемнело в глазах.

– Честь - это... это все. Это смысл жизни. Ради чего еще стоит жить?

Кевин всплеснул руками.

– Как это ради чего? Ради того, чтобы наслаждаться жизнью! Чтобы веселиться с друзьями, чтобы служить достойным людям. О себе скажу и другое: ради того, чтобы сбежать отсюда и вернуться домой - вот ради чего стоит жить!

– Сбежать?!

Мара была потрясена до глубины души. Да, мидкемийцы - это не цурани, в который раз подумалось ей. Люди, живущие за Бездной, придерживались совсем иных законов. Ей на ум пришел Хокану Шиндзаваи, и Мара напомнила себе разузнать, почему старый господин Камацу интересуется мидкемийцами. Вернувшись мыслями к своему собеседнику, она подумала, что у этого Кевина из Занна могут быть неожиданные идеи, которые пригодятся в борьбе с врагами.

– Расскажи-ка мне подробнее о землях, что лежат за Бездной, - потребовала она.

Кевина пронзила боль - не только от ушибов и ран.

– У тебя противоречивый характер, - осторожно произнес он.
– Сначала ты велела меня выпороть и окунуть в корыто для скота, потом пожертвовала мне самые дорогие полотенца. Теперь ты хочешь услышать мой рассказ, но не даешь даже глотка воды.

– Твои желания - или отсутствие таковых - не подлежат обсуждению, - желчно заметила Мара.

– Если уж на то пошло, ты пачкаешь кровью подушки, за каждую из которых заплачено много больше, чем за тебя.

Кевин хотел что-то сказать в ответ на такую отповедь, но в это время снаружи донесся легкий шорох, словно кто-то скребся за раздвижной перегородкой.

Никому из цурани не пришло бы в голову привлекать внимание повелительницы иначе, чем легким, вежливым постукиванием. Мара насторожилась и не спешила с ответом. Но ее молчание, как видно, не смутило незваного посетителя. Деревянная створка скользнула в сторону по хорошо смазанному желобку, и в кабинет просунулась голова лысого раба, который принимал деятельное участие в мошенническом трюке с рубахами на невольничьем рынке.

– Кевин, - приглушенно окликнул он, словно не понимая, где находится.
– Как ты там, братишка?

У Мары от возмущения раскрылся рот. Лысый мидкемиец одарил ее улыбкой и как ни в чем не бывало ретировался.

Несколько минут властительница не могла прийти в себя. За всю историю ее рода еще не бывало такого случая, чтобы раб бесцеремонно переступил порог господского дома, заговорил с другим рабом и в довершение всего самовольно ушел прочь! Первым ее порывом было назначить ему самое суровое наказание, но мысль о необходимости понять этих варваров взяла верх.

Мара отправила гонца разыскать вновь назначенного надсмотрщика и сказать, чтобы тот немедленно занял невольников садовыми работами. Затем ее внимание опять обратилось к Кевину.

– Расскажи, как у вас в стране слуга должен вести себя в присутствии властительницы, - потребовала она.

Варвар ответил двусмысленной усмешкой. Его глаза беззастенчиво обшаривали тело Мары, прикрытое только полупрозрачным шелком.

– Если властительница расхаживает перед слугами в таком виде, она явно напрашивается на то, чтобы ее...
– Он так и не нашел нужного слова.
– В нашем языке здесь употребляется очень грубое выражение. Не знаю, что чувствуют твои подданные, но судя по тому, что ты и перед ними выставляешь себя напоказ, им ничего не приходит на ум.

– А что им должно приходить на ум?
– Мару начали раздражать его уклончивые речи.

– Ну, как бы это сказать...
– Его рука легла на грязную набедренную повязку, а указательный палец изобразил движение вверх.
– Я имею в виду то, чем занимаются мужчина и женщина, когда хотят ребенка.

Мара растерялась. Ей было трудно воспринимать этого варвара как раба, а он ничуть не смущался оттого, что видит в ней женщину. Когда она вновь заговорила, ее голос звучал негромко, но угрожающе:

– Запомни, раб: за одну такую мысль у нас полагается медленная и мучительная смерть! Самая позорная казнь - это повешение, но в особых случаях преступника подвешивают за ноги. В таком положении некоторые не умирают двое суток! А тем временем у них под головой тлеют раскаленные угли.

Видя, что Мара не на шутку разгневалась, Кевин поспешил загладить свою оплошность:

– Наверное, разница в том, что у нас не бывает такой страшной жары.
– Он говорил рублеными фразами, с трудом подбирая нужные слова, а то и переходя на родной язык.
– В наших краях случаются холодные дожди, потом приходит зима, выпадает снег. Чтобы согреться, наши знатные дамы вынуждены носить одежду из плотной материи и меха. Вот потому и получается, что женское тело... скрыто от глаз. Мара вся обратилась в слух.