Слуга Империи

Наскоро зашнуровав сандалии, он поспешил к парадному входу.

Как оказалось, к Маре прибыл связной от Аракаси. Он был весь в пыли и едва держался на ногах от усталости. Похоже, этот юноша, почти мальчик, бежал всю ночь напролет.

– Богам угодно, чтобы ты построила три храма, - услышал Кевин.
– Один из них - целиком из камня. Вдобавок к этому, на твоей земле надлежит возвести молитвенные врата в честь богов-покровителей.

К богам-покровителям относились Лашима, Чококан, Хантукама и еще с полдюжины небожителей, которых Кевин так и не научился различать.

– Для облицовки молитвенных врат следует использовать коркару, - продолжал связной.

Кевин вспомнил, что на местном наречии коркарой назывались драгоценные морские раковины. Такое строительство могло опустошить любую казну. Между тем Мара не обнаружила ни удивления, ни озабоченности.

– Когда прибудет жрец-врачеватель?
– деловито спросила она.

– Сегодня в полдень, госпожа, - ответил юноша.
– Аракаси через своего доверенного нанял носильщиков и приплатил им за скорость.

Мара закрыла глаза:

– Молю богов, чтобы он не опоздал.

Тут она вспомнила, что связной падает с ног от усталости.

– Отдохни с дороги, - предложила властительница.
– Ты честно потрудился. Все, что повелел нам Хантукама устами твоего господина, будет исполнено. Джайкен проследит, чтобы к прибытию жреца-врачевателя наши зодчие подготовили наброски храмов и молитвенных ворот.

Мара уже поняла: чтобы оплатить такое строительство, ей придется расстаться с частью приграничных земель. Но все трудности меркли в сравнении с предстоящим военным походом. А отдаленные земли так или иначе пришлось бы продавать - не оставлять же их без охраны.

Правительница даже не вспоминала о завтраке. Отдав необходимые распоряжения Джайкену и Люджану, она направилась в покои, отведенные Кейоку. Кевин остался стоять в дверях, а Мара, как и в прошлый раз, опустилась на подушку у изголовья.

– Не покидай нас, доблестный воин, - зашептала она.
– Продержись до полудня. Аракаси разыскал жреца Хантукамы, тот скоро будет здесь.

Кейок не двигался. Его лицо оставалось серым, как пепел.

Теперь сомнений не было: он стоял на пороге смерти. Кевин на своем веку повидал немало раненых и мог определить, кому из них не суждено встать на ноги. С тяжелым сердцем он приблизился к Маре и присел рядом с ней.

– Дорогая, он тебя не слышит.

Мара упрямо покачала головой.

– У нас считается по-другому. Колесо Судьбы способно повернуться любой стороной, так говорят наши жрецы. Может, мои слова и не доносятся до слуха Кейока, но его дух остается чутким. Дух услышит мои речи и с помощью Хантукамы будет противостоять Красному богу.

– Остается уповать на вашу веру, - прошептал Кевин.
– Не умирай, Кейок. Ты здесь нужен.

Мидкемиец не надеялся, что дух старого воина услышит его речи; он произносил их не столько для Кейока, сколько для себя.

Жрец-врачеватель появился как-то незаметно, застав врасплох домочадцев Акомы.

Мара с самого утра не выходила из покоев Кейока. Здесь она отвечала на вопросы советников, наотрез отказавшись от завтрака, здесь же давала указания слугам. Все это время Кевин молча сидел в стороне.

Ровно в полдень властительница встала и принялась расхаживать из угла в угол. Теперь ее мысли были заняты молитвой и самосозерцанием - этим таинствам она обучилась в монастыре Лашимы. Завершив первый круг медитации, она вдруг увидела прямо перед собой мужскую фигуру в грубой дорожной одежде, напоминавшей рубаху невольника.

По запыленной коже врачевателя сбегали струйки пота; худое, иссушенное тело казалось неземным; его руки почернели от загара, а лицо походило на сморщенный плод.

Жрец обошелся без ритуальных поклонов; не произнося ни звука, он сверлил правительницу взглядом бездонных темных глаз. Мара даже вздрогнула, но тут же опомнилась и осенила себя знамением.

– Ты - служитель бога Хантукаму?

Только теперь жрец согнулся в поклоне, но эта почесть воздавалась отнюдь не властительнице.

– Бог поверяет мне свою волю, - ответствовал он и нахмурился.
– Не помешал ли я твоей молитве?

Мара жестом попросила его не тревожиться.

– Добро пожаловать, святой странник. Твое появление никак не может мне помешать.

Ни единым жестом не выдав своего нетерпения, даже не взглянув в сторону недвижного тела Кейока, она со всей любезностью предложила жрецу отдохнуть и подкрепиться с дороги.

Мгновение поразмыслив, врачеватель улыбнулся с неожиданной теплотой:

– Властительница очень добра, однако мои потребности весьма скромны.

– Да благословит тебя Хантукама, святой странник, - произнесла Мара, не в силах долее изображать радушную хозяйку, и указала на постель из циновок и подушек, где лежал раненый воин.
– Вот несчастный, который нуждается в исцелении.

Без лишних слов жрец направился к умирающему.

– Мне понадобятся тазы, вода и жаровня, - сказал он, не оборачиваясь.
– Мой послушник принесет лечебные травы.

У жреца на затылке был выбрит полукруг, начинающийся над ушами и опускающийся к шее, а под ним спадала длинная прядь волос, причудливо переплетенная сверху донизу.

Когда его распоряжения были исполнены, врачеватель ловким движением сбросил пыльные сандалии и тщательно вымыл руки и ноги, однако отказался от полотенца. Он положил влажную ладонь на лоб Кейока и на несколько секунд застыл. Его дыхание замедлилось и совпало со слабым дыханием раненого. Потом тонкие, коричневые от загара пальцы заскользили по щекам и шее Кейока, по простыням и бинтам, вдоль всего безжизненного тела. Дойдя до стопы на уцелевшей ноге воина, жрец помедлил, осторожно похлопал по пятке обеими руками и произнес заклинание, которое эхом отозвалось под сводами просторной комнаты.

После этого он наконец-то повернулся к Маре; его лицо разом осунулось и постарело.

– Этот воин стоит у ворот царства Туракаму; только недюжинная сила воли удерживает его от последнего шага, - скорбно произнес целитель.
– Он уходит туда, откуда нет возврата. Почему вы хотите, чтобы он непременно остался жить?

Мара прислонилась к дверному косяку, чтобы не упасть, и пожалела, что рядом нет сильного плеча Кевина. Но варвару было приказано удалиться, чтобы он ненароком не прогневал жреца своим возмутительным инакомыслием. Властительница не спешила с ответом, понимая всю меру своей ответственности. Она перебрала в уме бесспорные достоинства старого полководца: его верность, незапятнанную честь, заботу о сплоченности армии. Но тут ей на память пришли слова, однажды сказанные Кевином: "Может, с виду мы с вами и похожи; только у вас, келеванцев, честь ставится выше добра, а у нас - наоборот".

Сбитая с толку этим непрошеным воспоминанием, Мара сказала совсем не то, что собиралась.

– Почему мы хотим, чтобы Кейок остался жить?
– повторила она и ответила: - Потому, что мы его любим.

От этих слов строгость жреца сменилась сперва удивлением, а потом сердечной улыбкой.

– Хороший ответ, госпожа. Любовь способна исцелять. Она сильнее чести, нужды и долга. Бог Хантукама снизойдет к твоим молитвам и даст раненому воину силы вернуться к жизни.

У Мары задрожали колени. Она не сразу сообразила, что жрец не вправе приступать к таинству в присутствии непосвященных.