Слуга праха
Шрифт:
«Я положил их туда, — пояснил маг. — Ну, что еще? Что еще ты видел или чувствовал? Что тебя удивило?»
«Греки, — ответил я. — Они столь же практичны, как и люди моего народа… Хотя теперь я не знаю точно, к какому племени принадлежал… Они следуют этике, причем не религиозной, не в смысле поклонения богам. Их нравственность не только в том, чтобы не угнетать бедных, помогать слабым и делать все во славу богов, нет, это нечто другое… нечто такое… такое…»
«Абстрактное, — закончил за меня маг. — Нечто неощутимое, не поддающееся объяснению и далекое от своекорыстия, заботы только о собственных интересах».
«Да,
«На сегодня хватит, — сказал Зурван. — Я узнал то, что хотел».
«А что ты хотел узнать?»
«Ты не испытываешь зависти к живым».
«А почему я должен ее испытывать? Я бродил весь день и совершенно не устал, только иногда хотелось пить. Никто не может причинить мне вред. Так с чего мне завидовать живым? Напротив, мне жаль их, ибо впереди их ожидает участь жалких, несчастных духов или демонов. Лучше бы им родиться заново и стать такими, как я. Но я понимаю, что все они… как ты сказал… обречены быть вечно привязанными к земле… К тому же…»
«К тому же — что?»
«Я не помню себя живым. Знаю, что был им, — ты… или я сам… говорил об этом. Точнее, мы оба знаем это, мы вспоминали о проклятой табличке и неумело проведенном обряде, но… я совершенно не помню себя живым. Не помню, как испытывал боль, обжигался или падал, как шла у меня кровь… Кстати, ты прав, я не нуждаюсь во внутренних органах, и если вдруг пораню себя, кровь может потечь, а может и нет — зависит от моего желания».
«Однако, как ты убедился, многие духи ненавидят живых. Это нельзя отрицать».
«Но почему?»
«Потому что они пребывают в тени и не могут получить то, что жаждут. Они невидимы и жалки, не умеют передвигать предметы и обречены вечно сновать в воздухе, словно насекомые».
«А если я стану невидимым и взлечу к веселым высшим духам?»
«Попробуй. А потом возвращайся целым и невредимым. Если, конечно, не попадешь в рай».
«Думаешь, получится?»
«Нет. Но я не вправе отказать тебе в возможности попасть на небеса. Никому нельзя в ней отказывать».
Я немедленно повиновался и сбросил с себя плоть, приказав ей, однако, оставаться под рукой.
Во внутреннем дворе я огляделся и увидел множество духов, окруживших меня плотной толпой. Демоны яростно бросились в атаку, и мне пришлось драться с ними. Другие духи то и дело хватали меня и задавали вопросы, желая узнать хоть что-то о тех, кто остался в мире живых.
Неприкаянных духов мертвых я встречал и в нижних, и в верхних слоях, но те, что поднимались выше, были светлее и явно сильнее — во всяком случае, выглядели они гораздо лучше, чем бесцельно и неуверенно, словно слепые, болтавшиеся возле самой земли духи-страдальцы.
Но когда я взлетел еще выше, веселые духи уставились на меня в изумлении и начали жестикулировать, указывая руками вниз и тем самым настойчиво веля мне спуститься, словно я был неразумным ребенком, по глупости переступившим порог святилища. Через мгновение они окружили меня, и я смог разглядеть их получше. Большинство из них обладало хоть и нечеткими, переливающимися, но телами, у одних — крылья за спиной, у других — длинные белые одежды. Они не проявляли
ни враждебности, ни презрения, просто указывали вниз, требуя, чтобы я покинул их владения.Я заявил, что не намерен подчиняться, но когда попытался продолжить движение вверх, то увидел, что мне перекрыли путь. Вдалеке, за толпой духов, на мгновение сверкнул, ослепив меня, яркий свет — и в ту же секунду я рухнул вниз.
Очнулся я в полной темноте, чувствуя, как демоны раздирают на части мое невидимое тело и дергают меня за невидимые волосы. Приказав себе раствориться в воздухе, я вырвался и взлетел, а потом вернул себе руки и принялся расшвыривать демонов в разные стороны, ругая и проклиная тварей на всех известных им языках, пока наконец они не убрались прочь.
Я осмотрелся, стараясь понять, где нахожусь. Неужели я упал ниже земли? Вокруг царил непроглядный мрак, и рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Духи либо сбежали, либо спрятались во тьме — наверное, из-за них воздух казался таким плотным и непрозрачным.
Внезапно из тумана возник некто. На губах его застыла коварная улыбка. Несмотря на вполне человеческий облик, такой же, как у меня, я сразу почувствовал, что это могущественный дух и он опасен. Дух бросился на меня, целясь руками мне в горло, на помощь ему поспешили демоны, окружившие меня со всех сторон. Я отчаянно боролся, проклинал духа, кричал, что он бессилен против меня, сыпал всеми известными мне ругательствами, гнал его прочь и наконец сумел схватить его за шею. Я принялся трясти его, пока он не взмолился о пощаде. Полностью утратив человеческий облик, дух превратился в клок тумана и обратился в бегство. Демоны тоже пропали.
«Хочу вернуться к повелителю», — произнес я и закрыл глаза, теперь уже мысленно обращаясь к учителю, к собственной плоти и ожидавшей меня одежде…
Очнулся я в кабинете Зурвана и обнаружил, что сижу на одном из его греческих стульев, а сам учитель удобно устроился возле столика для письма, положив ноги на специальную скамеечку. Он постукивал пальцами по столешнице и внимательно смотрел на меня.
«Ты видел, где я был и что делал?» — спросил я.
«Не все, — ответил он. — Только как ты взлетел, а духи верхних слоев не позволили тебе подняться выше».
«Да, — кивнул я, — они не пустили меня, но обращались со мной хорошо. А ты видел свет вдалеке?»
«Нет, не видел», — покачал головой Зурван.
«Наверное, это свет с небес, — предположил я. — И оттуда должна спускаться лестница до самой земли. Но почему она предназначена не для всех мертвых, почему к ней не допускают тех, кто обижен и зол?»
«Этого не знает никто. И не жди ответа от меня. Попробуй сам найти объяснение. А почему ты уверен, будто там вообще есть лестница? Эту тайну открыли тебе зиккураты, пирамиды или, может, легенда о горе Меру?»
«Нет, — признал я после долгого раздумья. — Хотя они служат тому доказательством, точнее, не доказательством, а знаком. Но уверенность мою укрепило поведение верхних духов… Да, они велели мне спускаться, но ни возмущения, ни ненависти, ни злобы не было на их лицах. Они не кричали, как стражи у дворцовых ворот, а просто закрыли мне путь и неустанно показывали, куда мне следует направляться… На землю».
Зурван размышлял, не произнося ни слова, но я был слишком возбужден, чтобы молчать.