Служба Контроля

— Не отвлекайся, — посоветовал я, подумав, что оба гоблина: и Чикерс, и Зельден — говорили почти одинаковыми словами, описывая Лину. Он продолжил:

— Я с ней много разговаривал, она была очень умна, но в ответ на все мои предложения только лишь смеялась. А смех у нее звенел как колокольчики… А волосы мягкой волной спадали с плеч…

Я покашлял, и гоблин замолчал, жадно затянувшись сигаретой.

— А сегодня я решил: будь что будет, но она наконец станет моей! Я принес тот порошок в клуб, подсыпал ей в бокал, она выпила. Если бы все прошло так, как я задумал, она не смогла бы меня ослушаться, она пошла бы за мной хоть на край света!..

— Так, отсюда поподробнее. Что за порошок? Как ты его подсыпал?

— Он подавляет волю, заставляет выполнять любое желание. Я принес порошок с собой в клуб! А потом просто выждал момент и подсыпал его в шампанское. Лина не заметила ничего и выпила.

— Так, я понял. Ты опоил ее и хотел заставить уйти с тобой? И что же случилось потом?

— А потом ее убили, — просто ответил гоблин.

— Кто убил? Ты знаешь?

— Нет, я как раз отошел на несколько минут, меня позвали. А когда вернулся, она была уже мертва.

— И что, никто этого не заметил?

— Не знаю, — гоблин честно попытался вспомнить. — Она пролежала мертвой буквально пару минут, потом ожила.

— Из-за порошка?

— Да. Я как увидел ее, откинувшуюся на диванные подушки, сразу понял — что-то неладно. Рядом никого. Как раз вышел новый диджей, все ринулись к стеклу и смотрели на сцену. Только Лина осталась на диване. Я сел рядом и увидел, что у нее изо рта течет кровь. И только после этого заметил рукоять ножа, он торчал прямо из тела. Я испугался, выдернул нож, потекла кровь. От страха я не мог даже кричать, понял, что она мертва, и все, что смог, лишь сказать ей: «Живи!» И она ожила, несмотря на то, что осталась мертвой. Я поднял ее… точнее, все сделал порошок. Ее мозг еще не успел умереть окончательно и воспринял приказ. Я тут же ушел, ведь если бы Зельден выяснил, что это я подсыпал порошок, то сразу подумал бы, что я ее и убил. А тогда он не стал вызывать бы вас, а просто прикончил меня на месте, не разбираясь и не задумываясь о последствиях…

— И куда ты пошел?

— Просто вышел на улицу из клуба, на меня никто и не обратил внимания, как, впрочем, обычно. Я стоял и размышлял обо всем, что произошло. Как долго это продолжалось — не помню. Перешел дорогу, прошел вверх по улице и увидел, как вы подъезжаете. Вы оставили машину, едва прикрыв дверцу, и, как только скрылись из виду, я просто сел и поехал домой. Я не знал, что вы из «СК».

Н-да, тут, кажется, я сам виноват. Гоблин был прав — машину я запирал редко, надеясь на охранные заклятья, но на представителей Малых Народов действовало далеко не любое волшебство. Как видно, синий гоблин оказался не подвержен панической атаке, а может, уже настолько перепугался, что никакой разницы и не ощутил. Вот ведь как бывает! Надо написать в Москву, пусть улучшают базовые системы защиты…

— Так, ладно, про машину забыли, главное, что ты ничего с ней не сделал. Расскажи, куда ты дел нож?

— Да вот он, валяется, — брезгливо показал пальцем Чикерс. — Я прихватил его совершенно автоматически, не думая…

Я проследил взглядом за кривоватым указательным пальцем синего гоблина и в самом деле увидел на полу рядом с балконной дверью узкий нож с волнистым лезвием длиной в ладонь человека.

— Я не хотел никому зла! Я любил ее!

Как ни странно, я верил ему, а может, просто хотел верить. Тем не менее я подошел к ножу, по дороге прихватив газету со стола, и бережно завернул свой трофей. Мало ли, вдруг да остались самые что ни на есть банальные отпечатки личности на ноже? Многие детективы пренебрегают проверкой подобных фактов, резонно замечая, что любой мало-мальски грамотный преступник никогда не оставит подобных улик.

— Я любил!..

Воспользовавшись тем, что я, поднимая нож, оставил путь к отступлению свободным, Чикерс рванул вперед с такой скоростью, что я, даже при большом желании, не смог бы его догнать.

Входная дверь громко хлопнула, возвестив о том, что бегство синего гоблина успешно удалось. Я не погнался за ним и даже решил не звонить Лене, объявляя о побеге. Все равно поимка Чикерса сейчас ничего бы не дала. Он сказал все, что знал…

Ох уж мне эти гоблины. Вечно им неймется!.. Это же надо, до чего дошла нынешняя толерантность — гоблин открыто говорит о своей любви к человеку! Да за такое еще двести лет назад маги вырезали бы все гоблинское поселение до последнего детеныша, а сейчас ничего, живем по соседству, никаких эксцессов, права у всех равны.

Нет, я не за возвращение старых времен, но просто во всем должна быть мера. Гоблинам гоблинское, так я считаю.

И все же, поразмыслив, я набрал номер Лены и пересказал ситуацию. Она помолчала с минуту, обдумывая, потом предложила:

— Вези нож в офис, будем с ним разбираться.

— Может быть, утром? — попробовал я. Не получилось.

— Сейчас, раз уж нас с тобой дернули на это дело, не будем терять времени. Приезжай, жду.

Выбора не было, пришлось ехать. Я аккуратно закрыл дверь, замок щелкнул. По крайней мере, квартиру синего гоблина не ограбят обычные человеческие отморозки, а то потом претензии пойдут одна за другой, не отпишешься.

Я вышел во двор. Чикерса, само собой, уже давно и след простыл. Мою машину он на этот раз оставил в покое, не тронул, скрылся на своих двоих. Интересно, куда?

Впрочем, что-то мне подсказывало, что с гоблином мы еще встретимся.

Офис нашего отдела располагался в месте крайне живописном — прямо на берегу речки, протекавшей через весь Чертанск. Река была не очень чистой, впрочем, вид из окон все равно радовал глаз. Мы занимали небольшой, отдельно стоящий двухэтажный корпус, официально относившийся к Музею естественных наук. Директор музея сдал нам в долгосрочную аренду пустующую пристройку и не прогадал: шеф всегда платил по счетам вовремя и полностью. Вывеска на двери «Детективное бюро расследований «Зоркий глаз» привлекала временами сторонних клиентов, не имеющих ни малейшего представления об истинной сути мира, но, лишь взглянув на наш прайс-лист, большинство таких клиентов в ужасе бежали прочь, а тех же, кто оставался, мы обслуживали на общих основаниях, выполняя поручения тщательно и со всем старанием. Ведь не хватало еще, чтобы нас обвинили в дискриминации большинства…

На первом этаже находилась приемная, совещательная комната, небольшой спортзал, карцер и три кабинета. Один — наш с Виком, второй принадлежал Брайну с Чингизом, там они отсыпались после выездов, а единоличной владелицей третьего была Лена.

Ольга — наша секретарша, отвечала за порядок в приемной, отделенной от остальных помещений шикарной дверью из дорогостоящего красного дерева. Впрочем, обычно дверь эту оставляли широко распахнутой, а вся наша жизнь проходила сообща в совещательной комнате. Так было удобнее: все под рукой, все на месте.

Спортзал же использовали в основном лишь Чингиз и Брайн для ежедневных тренировок. Мы же с Виком занимались не так часто, пару раз в неделю, лишь чтобы держать форму. Лену в зал загнать представлялось мне всегда невозможной задачей, а Оля иногда перед работой бегала на дорожке, стараясь держать фигуру в тонусе.

А карцер был крохотный — метров шесть, не больше. Да и пользовались им на моей памяти крайне редко, он служил скорее в устрашающих целях, ну и так, на всякий случай.

Под зданием располагался небольшой бассейн, вода в который поступала прямиком из реки, проходя, конечно, через множество фильтров.

А вот второй этаж — другое дело. Ровно половину занимал кабинет шефа, куда мы заходили крайне редко. Шеф часто бывал в разъездах, а когда находился в городе, предпочитал спускаться в комнату для совещаний, а не вызывать нас к себе. А вторую половину мы отвели под бумажный архив. Несмотря на то, что в наше время почти все документы перевели в электронный вид, тем не менее часть бумаг была настолько секретна или настолько никому не интересна, что тратить время на оцифровку было просто жаль. Так что толстые папки продолжали пылиться на стеллажах, лишь Оля время от времени протирала их влажной тряпкой.