Служба ликвидации

– Я не убивал! Честное слово! Это он стрелял! – потерял самообладание арестант.

Обвинение в нескольких убийствах слишком серьезно, даже для соучастника. А еще – стратегический объект.

– Это не я! Пилат и меня хотел убить! Поэтому я от него сбежал! Там, на бензоколонке!

Баркас отвечал путано и местами бессвязно, но каждое его слово, жест, мимика точно фиксировались на видеопленку для последующего анализа и заключения психологов. Ему будет трудно отвертеться. Невозможно. А еще есть масса способов проверить его на правдивость. Нет, не иголки под ногти совать, хотя если припрет, то почему нет? Есть чувствительные детекторы лжи, есть медицинские препараты, развязывающие языки, есть наркотики, есть много психологических уловок и пыток. Но в крайнем случае – есть и пытки. Это смотря как припрет. Вопрос того стоит.

– Что ты нас за нос водишь! – рявкнул Зайцев. – Где он живет? Как выглядит, как его найти?

Майор разговаривал совсем не так вежливо и степенно, как Каледин. Вероятно, так было задумано: «добрый следователь» – «злой»…

– Он сам на меня выходил и назначал место встречи. Я вам все расскажу, только дайте я немного отдохну, все вспомню и напишу. Хотя бы полчаса. Я измотан. У меня мысли прыгают, руки трясутся. Отвечаю, начальник, потом все под протокол расскажу, если «явку с повинной обещаешь». Будьте людьми – ну дайте человеку отдышаться!..

Нервы у арестанта сдали, и он пошел вразнос. Сейчас начнется истерика и катание по полу.

Рассчитывая на признание и сотрудничество, Баркасу пошли навстречу. Для пользы дела.

– Хорошо, – согласился Каледин. – Можете отдохнуть и собраться с мыслями. Через полчаса мы вас пригласим и вы напишете все, что вам известно. Если есть пожелания – выполним.

– Мне бы сигарет и чашку крепкого кофе, – выдви-нул условия капитуляции Баркас.

– Хорошо, – кивнул полковник.

Арестанта увели.

– Как думаешь, – спросил Зайцев. – Пробрало его?

– Надеюсь, – не стал утверждать Каледин. – На раскаяние я не рассчитываю, но показания, наверное, даст.

– А чего ты ему про жену не сказал? – напомнил майор.

– Преждевременно. Может сломаться. Он и так на грани срыва. Нам не истерика нужна, а информация. Оставим на потом, если снова «в запор пойдет», – пояснил полковник. – Давай прикинем тактику допроса…

Выводной отворил железную дверь, и Баркас вернулся в камеру. Он выглядел усталым, осунувшимся и подавленным, будто первый раз на хату залетел.

Баркас молча лег на гладкие, отполированные доски и, не шевелясь, лежал так минут десять, тупо уставившись в серый потолок. Сухарик недоуменно посматривал на «камерного авторитета» и не понимал: что могло так испортить настроение тертому уголовнику? Остальные обитатели хаты во главе с Хулиганом тоже помалкивали, не решаясь пока трогать Баркаса. Вероятно, они ждали ночи.

– Слышь, Сухарь, – вдруг позвал сокамерника Баркас.

Тот подошел.

– Похоже, я сильно влип и тут надолго задержусь. Ты раньше на волю выйдешь. Когда освободишься, передай жене «издевку», – попросил он «первохода», уперев в него потускневшие серые глаза.

– Конечно. Записку? – уточнил парень, не очень надеясь на скорое освобождение.

– Ты что? Какая записка, – неодобрительно пробурчал Баркас. – Ошманают, найдут и в зад тебе засунут! Ты так запомни, на словах. Передай жене, чтобы, когда все утрясется, она посетила бабушку…

– Передам, конечно! Какой вопрос! Чего ты так нервничаешь, – улыбнулся Сухарик, оборвав сокамерника на полуслове. – Понимаю, родственница, все такое.

– Заткнись, баклан, и не перебивай! Слушай. Скажи моей бабе точно, чтобы посетила бабушку, – повторил Баркас. – Она мне дорога. Пусть позаботится о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет. Бабушка объяснит. Понял?

– Да понял я все! – отозвался Сухарик, подумав, что авторитета били по голове и у того просто поехала крыша. Даже если эта бабушка водила его за ручку в детский садик и вытирала грязную попку, все равно – разве об этом передают сообщения на волю?

Баркас схватил Сухарика за грудки и, сильно прижав к стене, сдавил горло.

– Ты понял, что я тебе сказал? – прорычал он, глядя полубезумными глазами. – Передай слово в слово!

– Понял, понял, – испуганно подтвердил парень. – Ты что! – «Ну точно крыша съехала. Вот не повезло с приятелем! Связался же я с ним…» – думал он.

После этого Баркас назвал свой домашний адрес и, убедившись, что сокамерник запомнил все правильно, отстал от него. Он лег на гладкие нары и вроде задремал.

Хулиган заинтересованно косился на шептавшихся корешей противной группировки, но из их разговора так ничего и не понял. Он подумал, что его план разгадан, и решил подождать.

Ровно через полчаса в двери лязгнул замок. Раздался щелчок.

– Лодочников, на допрос! – крикнул контролер, распахнув скрипучую дверь. Баркас неторопливо поднялся, словно прямо сейчас ему предстояло пойти на смерть, и, привычно сложив руки за спиной, вышел из камеры.

Глава 3 СМЕРТЕЛЬНАЯ КУПЕЛЬ

Баркаса не было несколько часов, и Сухарик начал уже подумывать, что сокамерник больше не вернется. Того же мнения о «камерном авторитете», видимо, был и Хулиган. В отсутствие Баркаса он заметно осмелел. Хулиган снова начал насаждать свои порядки и придираться ко всем без всякого повода. Работяге из-за какого-то пустяка перепало несколько чувствительных тычков, а Сухарик, как кент авторитета, отделался лишь легкой словесной перепалкой.

Однако, когда маленькие квадратики тюремного оконца начали темнеть, обозначая заход солнца, в коридоре раздались шаги выводного. Привычный лязг замка напомнил, что жизнь течет по обычному распорядку. Дверь распахнулась. Баркас вернулся в камеру.

Хулиган встретил его неприязненным нагловатым взглядом и отвернулся, занявшись своим делом – ковырянием ногтей. Сухарик, проявляя сочувствие, приблизился к нему и осторожно спросил:

– Ну что там?

Баркас его как будто не замечал. Он опустился на нары и, сложив ладони лодочкой, уткнул в них лицо, как страус, спрятав голову в песок.

– Чего, братан? – подал скрипучий, нарочито участливый голос Хулиган. – Ментура тебя в оборот по-черному взяла?

Он то ли спрашивал, то ли констатировал, то ли просто издевался, решив использовать деморализованное состояние противника «для раздела сфер влияния». Он торопился воспользоваться случаем и установить свою диктатуру. Но Баркас замкнулся и ни с кем не разговаривал.

Прошло часа полтора, прежде чем Баркасом овладело желание поговорить хоть с кем-нибудь. Выбирать ему не пришлось.