Служба

О жизненном пути будущего министра сведения можно почерпнуть лишь из скупых официальных справок. Сам герой на сей счет отчего-то очень не любит распространяться: ни про родителей, ни про трудное (или, напротив, веселое) босоногое детство пока из него никто и слова не вытянул. Странно все это. Но тоже интересно, ибо напрашивается вывод: если человек столь скрытен, значит, есть что скрывать, имеется, как говорят британцы, «скелет в шкафу»?

Неизвестность обычно порождает мифы и слухи. Посему в свое время «патриотические круги» усомнились в верности официально указанного в анкете «пятого пункта». Но это уже их проблемы.

Итак, справка: Примаков Евгений Максимович, родился 29 октября 1929 года в г. Киеве. Дальше в официальной биографии провал до 1953-го. И никаких данных ни о социальном происхождении, ни о родителях. Что и породило у западных журналистов легенду о близком родстве с репрессированным в 1937-м известным военачальником Примаковым. Но вот вряд ли кто из потомков того Примакова имел возможность не то, чтобы сделать карьеру, а вообще выжить… Боюсь, самому Евгению Максимовичу столь звучная фамилия на первых порах даже осложняла карьеру, вызывая у кадровиков немой вопрос: «Не родственник ли врага народа?» Известно, что школу Примаков заканчивал в Тбилиси. Причем не простую — знаменитую «русскую». Среди ее выпускников много известных людей. Сам Евгений Максимович однажды среди своих друзей назвал Георгия Данелия — все из той же школы. Близко знавшие будущего «шпиона № 1» и дипломата утверждают: тот период жизни оказал на него сильнейшее влияние, сформировав так называемую «тбилисскую» клановую психологию круговой поруки. Приплюсуем к сему отмеченный многими «колониальный комплекс» ощущающего себя одновременно «белым человеком в Индии» и, в то же время — чужаком на периферии империи (ущербность, которая наиболее ярко и наглядно проявилась у Жириновского). Комплекс заставляет стремиться прочь из колоний, в столицу империи. И, одновременно, ставший близким Восток притягивает — прямиком в московский институт востоковедения. Впрочем, кое-что было и до института: в одной из книг Евгений Максимович упоминает о своем пребывании в военно-морском подготовительном училище. Что там не заладилось с морской карьерой — опять туман. Но не у него одного: его однокашник по училищу — Юлий Воронцов — будущий высокопоставленный советский дипломат. Однокашник, кстати говоря, все по тому же институту.

Институт, между прочим, был очень непростым. Скажем, с улицы туда не поступали. Школьные медали и аттестаты — само собой. Но анкета должна была быть ангельски чистой — уж, пожалуйста, никаких порочащих связей, не говоря про репрессированных среди родственников. Институт создавался под бдительным оком самой компетентной из всех организаций — госбезопасности. По большому счету, он фактическим был одним из ее питомников — на паях с МИДом. Рушилась колониальная система. И советская разведка, дипломатия, международный отдел ЦК позарез нуждались в кадрах востоковедов. Ибо наличного состава явно уже не хватало для борьбы со злобными империалистами на афро-азиатских просторах. Так что студенты-востоковеды находились под неназойливой опекой старших товарищей в штатском. Выпускники института, как правило, направлялись в кадры Лубянки и Смоленской площади. Многие «восточники» дослужились до больших чинов в разведке и генеральских погон, не говоря уж про полковничьи.

Про атмосферу, царившую в заведениях подобного типа, хорошо пишет генерал КГБ Николай Леонов, учившийся в одно время с Примаковым. Все студенческая жизнь «была отравлена премерзостным духом гниющей сталинской диктатуры. Непомерный груз культа Сталина, казалось, сломал хребет нации. Одна за другой кампании морального террора захлестывали наши вузы. Сначала возникло какое-то дело о «моральном разложении» студентов Ленинградского университета…Глумление над людьми творилось страшное…Но самой страшной была кампания борьбы с космополитами. На наших глазах густо мазали дегтем и вываливали в перьях многих любимых преподавателей и профессоров… Мало того, что моральные казни совершались для устрашения, открыто, при всех, нас заставляли принимать в них активное участие». Атмосфера в институте востоковедения мало чем отличалась от мгимовской. И мало кому удавалось сохранить душу незапятнанной. Карьерные вузы плодили не столько исследователей, сколько послушных чиновников-карьеристов. Хорошее распределение мог получить только «позвоночный» человек с мощными связями и умеющий прогнуться перед начальством.

«Трудовой путь начал в 1956 году», после окончания аспирантуры МГУ, — сообщает официальная биография 1990 года. Странно, до этого всегда писали, что тов. Примаков осел на Гостелерадио аж в 1953-м! Что-то с этими тремя годами — 1953–56 — неясно. Во всяком случае кандидатскую степень наш герой получил четыре года спустя после окончания аспирантуры (Тема: «Экспорт капитала в некоторые арабские страны»).

Карьера на Гостелерадио была стремительной: за несколько лет будущий арабист пробежал от корреспондента до заместителя главного редактора главной редакции! Это уже верная номенклатурная тропа. С которой Евгений Максимович уже никогда не сходил. Но на которой без партбилета делать было нечего. А его еще надо было заслужить. Заветный пропуск в большую жизнь вручен герою в 1959-м. Помогли, вероятно, и две вышедшие брошюрки. Первая, 1956 года, что-то про страны Аравии и колониализм. Другая, в соавторстве, «Поучительный урок» — про ближневосточную войну 1956 года. Стоит ли говорить, что сионизму и англо-французскому империализму там досталось на орехи. И с этой тропы обличения мирового империализма и сионизма Евгений Максимович тоже боле никогда не сходит. В конце-концов, разве не она — тропа идеологической войны — привела в 1962-м в еще более почетные номенклатурные окопы — в редакцию боевого органа ЦК КПСС — в «Правду»? И не рядовым репортером — обозревателем. Тут уже за спиной замаячил отдел ЦК — международный.

Обозреватель, заместитель редактора «Правды» по отделу стран Азии и Африки, собкор в арабских странах… 1960-е на Ближнем Востоке — интереснейшее время! Именно тогда Примаков завязывает личные контакты с будущими диктаторами Сирии и Ирака — Хафезом Асадом и Саддамом Хусейном, с лидерами курдских сепаратистов, с палестинскими боевикам и террористами. Надо полагать, что без санкции свыше на столь политически рискованные мероприятия не мог бы пойти ни один советский арабист. Описывая в 1991-м году свою встречу с лидером курдских повстанцев Мустафой Барзани на севере Ирака, Примаков использует любопытное выражение — «я по заданию «Правды» встретился с…».Между прочим, Барзани с 1940-х годов состоял в длительном рабочем контакте с советскими «компетентными органами», много лет провел вместе со своими бойцами в Советском Союзе — его повстанцев пытались задействовать в интересах противостояния с «империалистами». И в то время, когда Примаков мило беседовал «по заданию «Правды» с Барзани, центральное иракское правительство пыталось в очередной раз разгромить курдов. Интересно, где давали такое задание «журналисту» — на Старой площади или на соседней с ней? Уж точно не в редакции! Это выражение — «по заданию «Правды»— мы встретим у Евгения Максимовича еще не раз. По заданию той же «редакции» он встречается с палестинскими лидерами — по чистой «случайности» аккурат в канун «черного сентября» 1970 года — столкновения палестинских боевиков с иорданской армией. По заданию той же инстанции упорно пытается пробраться в Дамаск для встречи с лидерами переворота 1966 года в Сирии. Где и знакомится с Асадом — тогда еще командующим сирийскими ВВС. 1969-й — знакомство с Саддамом, и при любопытных обстоятельствах: «Мой интерес к Саддаму в то время был вызван вполне определенными причинами. Ему… было поручено руководить иракской делегацией в контактах с курдами, а я участвовал в усилиях по приведению сторон к столу переговоров».

Представляете себе: иностранный (советский!) журналист в качестве посредника между повстанцами-сепаратистами и правительственными войсками в Ираке! Такое могло быть лишь по приказу — Лубянки или Старой площади — ЦК. Третьего не дано…

В 1991-м, после прихода в СВР, Евгений Максимович упорно отрицал, что сотрудничал с КГБ. «Белая книга российских спецслужб», упоминая Примакова, утверждает, что тот поддерживал «многолетние служебные и личные контакты с сотрудниками Первого главного управления КГБ СССР».Одно время со ссылкой на Калугина в печать проскальзывали сведения, что будущий академик проходил в бумагах КГБ под агентурным псевдонимом «Максим». Академик на Калугина сильно обиделся, но оспаривать эти утверждения не стал. Впрочем, тесные рабочие и личные контакты с резидентом КГБ в Каире Вадимом Кирпиченко Евгений Максимович не скрывает. Более того, после своего воцарения в Ясенево, Примаков делает Кирпиченко своим консультантом, фактически же — замом…

Корпункт «Правды» в Каире — это око государево. Возможно, в тот период Примаков представлял международный отдел ЦК. Как выразился один из моих осведомленных знакомых, это равнозначно полковнику на генеральской должности. Надо полагать, что установление доверительных контактов с такими ценными источниками как Ясир Арафат, Хафез Асад и Саддам Хусейн немало поспособствовало карьере. Как и написанные в соавторстве с Игорем Беляевым книжка об арабо-израильской войне 1967-го (всемирный заговор реакционеров против прогрессивных освободительных сил арабского Востока, гнусные сионистские агрессоры, бедный, страдающий от оккупантов народ Палестины, противные империалисты, точащие зубы на все хорошее и т. д., и т. п.) и монография о Египте при Насере. Последняя оказалась настолько хороша, что на ее основе в 1969-м оба автора стали докторами экономических наук. До сих пор помню эту вещицу, ибо сдавал по ней историю стран Азии и Африки: обилие цифр, отдельные интересные факты, обязательные цитаты классиков и почти нечитабельный текст — язык можно сломать, пока поймешь, что, собственно говоря, авторы хотели сказать. Труд не то, чтобы «блестящий» — просто иных в то время не было. Замечу, что тяжелый языковой стиль наукообразного суржика великого арабиста мало изменился с тех пор.

Заслуги героя на переднем крае прикладной (к марксизму-ленинизму) арабологии были достойно оценены соответствующими подразделениями секретариата ЦК. И 41-летний доктор марксо-ленинских экономических наук получает в награду пост заместителя директора Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР (ИМЭМО). Второй человек в академическом институте — считайте, полноценные генеральские погоны, чистой воды номенклатура ЦК!

Последующий послужной список говорит о неспешном, но верном подъеме по ступенькам карьерной лестницы академического рода войск: 1972-й год — профессорское звание, 1977-й — пост директора Института востоковедения АН СССР (считай, очередная звезда на погонах), 1979-й — избрание в действительные члены Академии наук, 1985-й — директор уже более солидной конторы — знакомого нам ИМЭМО, да еще и пост академика-секретаря отделения проблем мировой экономики и международных отношений АН СССР, 1986-й — кандидат в члены ЦК КПСС…

Сотрудники ИМЭМО характеризуют своего бывшего начальника скорее положительно, чем наоборот. Собственно плохого о нем никто ничего не сказал. Любопытно, что Примаков был единственным директором, про которого ни разу не сочинили анекдот, сплетню. Да и поводов для этого он не давал. Но едва ли не все характеризуют нашего героя как человека-чиновника — чиновника высокого класса, замкнутого и знающего все правила игры. Поминают и пресловутую «тбилисскую психологию». «Примаков — это хозяин своих людей, что-то вроде феодала-барона. Он считает, что те, кому он помог, навсегда обязаны ему, его вассалы, — резюме работавшего с Примаковым востоковеда Игоря Можейко (он же, известный писатель Кир Булычев). — Но и «своим» поможет обязательно. Рассказывают, как отчаявшийся научный сотрудник, у которого заболела жена, пошел на прием к директору института. И академик, отложив все свои дела, взялся за трубку и устроил-таки жену сотрудника в академическую клинику».

Не дремлет и перо ученого академика — один за другим пекутся собственные и редактируемые труды: «Анатомия ближневосточного конфликта», «Азия в современном мире», «Восток после краха колониальной системы», «Восток. Рубеж 80-х годов», «Ислам», «Современный империализм: тенденции и противоречия», «Великий Октябрь и перестройка (Материал к докладу на собраниях трудящихся г. Москвы)»…Разумеется, все о том же: строящий козни, но неизменно загнивающий капитализм, вошедший в штопор своей высшей и последней стадии; империалистические наймиты-сионисты, злобно гнетущие арабских трудящихся; прогрессивные друзья арабской национальности и социалистической ориентации… Честно говоря, всегда с большим интересом читал труды академика Примакова. Возьмем, скажем, пресловутую «Анатомию…», раскроем первую главу — «Сионизм и Израиль против арабского народа Палестины» и глаз сладостно замирает на чудной фразе академика: «Лица еврейской национальности жили во многих государствах мира…».Душа радуется! Особенно она радовалась от осознания, что это не просто слова — лично знакомый с лицом арабской национальности Арафатом-Асадом-Саддамом академик был одним из тех, кто влиял на большую — ближневосточную — политику нашего государства добрых два десятка лет. Академик и его институты регулярно отсылали справки в инстанцию, давали советы разным службам и делали прочие мудрые вещи. Не в последнюю очередь, благодаря которым мы мило дружили семьями с палестинцами, йеменцами и прочими лицами саддамхусейновской национальности, регулярно посылая им к Рождеству, еврейской Пасхе, Рамадану и Новому году по лунному календарю (не говоря уж про 7 ноября и 1 мая) подарки системы АК-47, Т-62, МИГ-21 и «Катюша». После получения которых на территории «дружественного» нам «сионистского государства» Израиль начинали выпадать неожиданные осадки системы «Град»…