Служба

Но это-то и интересно! Это подтверждает главное: военное руководство действиями оппозиции было в руках ФСК, а не армейских специалистов. Вплоть до недавнего времени погранвойска находились в подчинении Лубянки. И в данный момент, кроме офицеров из погранвойск, у ФСК нет специалистов по проведению операций военизированного типа. Так что появление пограничника (одного ли!) в Чечне буквально накануне операции — не случайность.

За этим следует первая серьезная активизация боевых действий. Проще говоря, опытным военным глазом «гуляющие» по Чечне крыловы должны были оценить военные возможности Дудаева на финальной стадии, проверить донесения агентуры…

Военных же не подключили к операции, может, не только из соображений секретности — делиться лаврами будущей победы желания не было.

Но исподволь готовилось обоснование и для прямого военного вмешательства: вбивался тезис о «чеченском терроризме». Все лето 1994 года прошло под знаком целой серии захватов заложников и требований выкупа в Минводах… И везде настойчиво подчеркивалось: следы ведут в Чечню. Финальным аккордом стал один из последних терактов, завершившийся стрельбой и взрывом. Там уже прямо заявлено: следы ведут в спецслужбы Дудаева. Зато сейчас, во время проведения «большой операции», про эти «следы» даже и не вспоминают. Надобность отпала?

Первые попытки «курсантов» оппозиции применить полученные знания и списанные Т-62 успеха не принесли. Тогда оппозиция пересаживается на вертолеты огневой поддержки МИ-24, которые пока еще на вещевом рынке купить нельзя. Подключение к штурмовкам авиации СКВО говорит о том, что чекисты вынуждены были пойти на расширение роли военных в операции. Но опять-таки лишь за счет таких действий, которые не позволили бы схватить за руку. Хотя имеются данные, что в конце сентября — начале октября при налетах на Чечню ряд пилотов получили ранения, а двое — скончались от полученных ран.

С этого момента чисто чекистская тайная операция стала неуклонно расширяться, выходя из-под единого контроля, утрачивая режим секретности. Нахрапистость ФСК объясняется двумя факторами: непрофессионализмом и близостью даты «последнего штурма». Непрофессионализм же проистекает из того, что никогда ранее операции подобного рода не проводились контрразведчиками. Раньше это было прерогативой спецподразделений разведки, имеющей несколько больший опыт полувоенных операций.

Час «X» сначала наступил 15 октября — танки «оппозиции» ворвались в Грозный первый раз. Но… побродив по городу, удалились. Одни оппозиционеры объясняли это тем, что штурм, мол, и не планировался, это разведка боем… Ну-ну…

Отметим и другие события лета 1994 года, никак не обошедшиеся без длинной «руки Москвы»: возникновение Временного совета (ну прямо по сценарию прежних лет — Комитет национального спасения в Литве, ГКЧП в Москве). Лубянка никак не может без любимых игрушек — марионеточных правительств «в изгнании». Тут же в Чечне возникает Хасбулатов. По своей инициативе? С «миротворческой миссией», прикрытый танками? Ясно, что без санкции на самом высшем уровне о новом явлении едва ли не личного врага № 1 президента и речи быть не могло. Чем же сумели убедить президента? И кто? В этом деле инициатива никак не могла принадлежать команде Степашина, игравшей явно вспомогательную роль. Тут поработали фигуры покрупнее и масштабнее…

Провал штурма Грозного 15 октября привел к усилению налетов с воздуха и вступлению чекистской операции в финальную стадию. Тайная война фактически провалилась — оппозиция не только пользовалась малой поддержкой в Чечне, но и не сумела должным образом распорядиться российским военным имуществом и поддержкой с воздуха. Начинается отсчет новой стадии.

Именно после провала штурма 15 октября в Москве пришли к выводу: ставка на военную мощь оппозиции ничего не даст. Отсюда рукой подать до «гениальной» находки: что если в танки посадить наших парней, а то эти «чурки» с техникой обращаться не умеют?!

Именно тогда, в конце октября, начинается вербовка в частях Московского военного округа, в основном — танкистов. Как ни странно, но специалистов из СКВО почему-то не привлекли: то ли боялись утечки информации, то ли тамошние вояки были лучше информированы о «слабости» режима Дудаева и, соответственно, поумнее. Военные, разумеется, были в курсе просчетов ФСК. И никакие действия особистов не были бы позволены, если бы Грачева не «попросили» помочь. Такими полномочиями в нашей стране обладает лишь один человек.

Завершающий аккорд чекистской операции прозвучал 26 ноября, когда захлебнулась танковая атака кантемировцев-добровольцев. Даже мощная поддержка с воздуха не спасла проваленное штирлицами дело.

Но стало ли это поражение поражением Степашина и ФСК? Вот вопрос вопросов!

Можно предположить, что более вероятно другое — умышленно или нет, но наверх шли сообщения дезинформационного плана, и, возможно, в этом был дьявольский расчет: создать у высшего руководства страны иллюзию легкости победы чужими руками, а затем — втравить Кремль в бой так, чтобы отступление стало невозможным. В таком случае надо признать действия аналитиков весьма удачными. Они правильно составили психологический портрет президента, выявив все слабые места. И очень точно нанесли удар…

Но тогда итог один: замысел организаторов тайной акции был направлен не против Дудаева, а против… Ельцина. И цель его — не столько сокрушение Чечни, сколько максимально возможная дискредитация президента России.

И это выполнено блестяще! Президент аккуратно вляпался в заботливо подготовленную ловушку, из которой нет достойного выхода. Тайная акция, проведенная руками Лубянки, втянула-таки Россию в войну, не имеющую перспектив. В войну, которая направлена не против Чечни, а против новой, демократической России.

Выходит, мы имеем не заговор против Грозного, а заговор в Москве? По сути дела, именно так! И вторжение в Чечню — не только третья попытка решить проблему силовым путем, но и третья попытка государственного переворота в России. В августе 1991-го нас миловал Бог, с трудом, но пронесло в октябре 1993-го… Итак, две попытки не в счет: третья — решающая?!

И более тонкая? Отказ Ельцина продолжать войну столь же убийствен для него, как и сама война.

Мы можем воочию наблюдать полный откат к худшим временам прошлого. Первый и второй каналы дают откровенно искаженную картину событий, фактически введена информационная цензура сообщений из Грозного, начался жесткий «накат» на противников войны. Гайдара с Явлинским чуть ли не в открытую объявляют врагами нации, об антивоенных митингах в Москве иначе как о «незаконных» уже не сообщается. После обвинения демократов в измене «единой и неделимой» России можно ожидать лишь одного: пару-тройку взрывов в Москве, введение в столице чрезвычайного положения, депортацию, для начала, лиц «кавказской национальности».

Но кто же будет ферзем, если все видимые на доске фигуры, включая Степашина, Грачева и самого президента, — лишь пешки, статисты? Вероятно, тот, кто умело организовал снабжение Ельцина совершенно определенной информацией, отсекая от его стола то, что могло помешать методичному заманиванию в ловушку без выхода. А такими возможностями обладает ограниченный круг лиц. Кто?

Едва ли не ключевые фигуры ельцинского окружения — боссы его охраны — Александр Коржаков и Михаил Барсуков. Первый, начальник Службы безопасности президента, сосредоточил в своих руках мощь едва ли не более солидную, чем имеет ФСК. Его даже назвали недавно ЧЕТВЕРТЫМ по рейтингу политиком России! Это охранник-то — политик?!