Служитель милосердия

Раздражение у Сина вызывали только прицепившийся репьем старший попечитель жизни — тот самый зелёный фанатик, хотя уже без цветов, да пару молодых парней из числа «золотой молодёжи», избравших Фурими кумиром. С другой стороны, весь этот шёлк, бархат и блеск украшений мог просто маскировать прирождённых бретёров и авантюристов. Ведь в самом офицере Син тоже здорово ошибся.

Конечно, жреца не приводила в восторг вся эта компания. Изначально он собирался решить всё максимально быстро и тихо, а сейчас с ним было больше двадцати человек. С другой стороны, верхом доберутся быстрее, а компания Фурими давала надежду, что вчерашние проблемы с фанатиками жизни не повторятся. Если бы ещё где-нибудь потерять этого зелёного жреца, от ненавидящих взглядов которого уже свербело в затылке.

Дорога оставляла желать лучшего. Что и неудивительно, после падения империи в большинстве провинций до сих пор идут свары и борьба за власть. Сомнительно, что и здесь всё прошло тихо и гладко. Та же аккуратно мощёная столица представляла исключительную редкость, но королевской власти ещё не хватало сил, чтобы поддерживать имперское наследие по всей территории.

Син слишком долго не покидал храм, и сейчас только вздыхал, глядя на заброшенные поля и сгоревшие дома. Это ведь была достаточно многолюдная провинция, и даже война, прокатившаяся по этим местам, не должна была разогнать всех. Лишь изредка попадались прохожие, испуганно отбегающие в придорожные кусты. Да что там, даже разбойников не было в таких удобных для лихого люда лесах.

Неоднократно приходилось объезжать завалы, в одном месте дорогу затопила сменившая русло река, во многих местах камень покрытия растащили местные жители для хозяйственных целей. Хорошо хоть, что было достаточно сухо, иначе лошади вообще б не давали никакого преимущества в скорости.

Двигались обычным способом конных войск. Три малых перехода быстрой рысью, один малый переход быстрым шагом с лошадьми в поводу. И никто не жаловался на взятый темп, не ёрзал в седле, не стенал над сбитыми ногами и не хромал. Просто удивительно.

По ходу Фурими несколько раз пытался завести речь о мечах, боевых искусствах и воинской подготовке. Но жрец жизни ревниво переводил разговоры на духовное совершенствование, преимущества его культа и многочисленные пороки носителей никому не нужной смерти.

На привал остановились задолго до темна, и возражать смысла не имело. Действительно, утомлять лошадей без нужды глупо, вдруг уже завтра придётся за куем-то гоняться — или убегать самим. Солдаты сноровисто занялись лошадьми, устройством ночлега и ужина, без особых церемоний указав, что господам не стоит марать руки простой работой.

И, конечно, скучать ему не пришлось. Принц со товарищи спешно переоделись и вытащили тренировочные мечи. Ну кто бы ещё сомневался. Син всё же надеялся, что его грозная репутация отпугнёт назойливый молодняк, но когда героев волновали мелочи вроде старых грехов и вероисповедания?

— Мастер Син, прошу принять меня, Фурими в ученики и учить своему высокому искусству по мере сил!

Приятели явно желали того же, но собирались сначала посмотреть на реакцию жреца. Вдобавок, один постоянно оглядывался на зелёного жреца, начавшего какой-то ритуал по поводу захода солнца. Сегодня, судя по злобной физиономии жреца жизни, несчастному светилу довелось выслушать ругательств и проклятий не меньше, чем положенных по обряду славословий.

Син усмехнулся. Пожалуй, принц действует чересчур прямолинейно.

— Вы жаждете приобщиться к служению Дарительницы и Собирательницы, молодой человек? Но храм всегда открыт для чистых душой. Те, что пришли с миром, могут не страшиться вечных стражей. И нет необходимости в обучении, чтобы принять первое посвящение. Вы желаете этого?

Молодые дворяне шарахнулись от протянутой руки, как от корявой конечности прокажённого. Фурими поморщился, но отбегать не стал.

— Вы лукавите, мастер. Не хуже любого на этой поляне, Вы знаете, что я имел в виду искусство владения мечом. И боги здесь ни при чём.

Едва присевший, Син вновь поднялся, глядя в глаза принцу.

— Вы тоже должны кое-что понимать, Ваше Высочество. Я жрец. Все мои желания, цели и усилия направлены лишь на служение Дарительнице и собирательнице. И школа Летящего Клинка заслуживает забвения, как и любое другое искусство, созданное для убийства.

Зелёный жрец одобрительно кивнул, затем спохватился и вновь скорчил гримасу брезгливого осуждения. В адрес то ли иноверца, то ли Солнца отправилась особо яркое выражение. Любопытно, может светило краснеет по вечерам именно из-за таких вот обрядов?

Фурими сдаваться не собирался.

— После падения Ва'аллона и так слишком многое потеряно. Неужели Вы хотите, чтобы и это искусство кануло в небытие? Мир несовершенен, и люди будут убивать друг друга. Но высокое умение можно применять, чтобы спасти и защитить как можно больше людей! Использовать во благо королевства!

Син с удовольствием похлопал.

— Хорошо сказано, мальчик. Но ты убеждаешь не того человека. Я слышал золотые речи С'лмона, и научился противостоять им. Я уже сражался во имя империи, и тем ускорил её падение. Стоит ли защищать людей, от которых самому непросто спастись. И нужно ли что-то делать во благо королевства, где расплодилась нежить, а жрецов Дарительницы и Собирательницы рвёт на части фанатичная толпа.

Позабыв про ритуал, а может, всё же закончив, зелёный жрец ринулся в драку. Фурими перехватил его в последний момент, хотя явно предпочёл бы и сам поучаствовать в наказании наглеца.

— Я могу поклясться, что буду использовать это искусство только во благо? Или дело в средствах? Я готов заплатить любые деньги за обучение, Вам лично или храму… Дарительницы.

— Мне не нужны никакие клятвы. Искусство убивать никогда не применяется во благо. А храм не нуждается в средствах.

— Но любой культ нуждается в последователях!

Один из приятелей принца вступил в разговор настолько неожиданно, что спорщики невольно умолкли, с недоумением глядя на непрошеного помощника.

— Ведь ты на это намекал, жрец, предлагая первое посвящение? Это твоё условие, смертоносное искусство доступно лишь последователям смерти?

Син покачал головой и отвернулся. Если Фурими вызывал симпатию своей прямотой и искренностью, то этот крепыш с азартом в глазах и надменной миной на лице — только раздражение.

— Тебе не обмануть нас, жрец! Я видел сам, как жрица в белом сражалась мечом! Одна, против разъярённой толпы, окружённая со всех сторон. Я видел это, так не мог бы сражаться даже сам Фурими! С площади унесли больше десятка тел, и ещё больше отправили к лекарю. Если бы у стражников не нашлось метательных ножей, она бы ушла, прорвалась бы через толпу к переулку.

Син повернулся к болтуну. Ему казалось, что волна холода поднялась от сердца и ударила в голову. Во рту появилась горечь, ногти до боли впились в сжатые кулаки. Мало кого в жизни ему хотелось убить так, как этого заносчивого кретина.

Поёжившись под ледяным взглядом жреца, дворянин продолжил уже не так уверенно:

— Если уж баба способна на такое, что говорить о настоящих мужчинах! Я согласен принять это твоё посвящение, и даже носить белое — если ты будешь учить меня.

— Храм не настолько нуждается в последователях, чтобы вербовать их такими способами. — Собственный голос, скрипящий и ломкий, испугал жреца. — И менее всего мы нуждаемся в таких, как ты! А если ты ещё раз посмеешь упомянуть о той женщине, я совершу грех первого рода! Пошёл прочь, шваль!