Служу Советскому Союзу 2

Капитан стиснул её и затряс с остервенением, словно собрался оторвать. Сереге с трудом удалось отвоевать руку назад.

— Спасибо! Вот прямо от души, спасибо! Тебя как зовут, товарищ? — обратился ко мне полковник.

— Борис Смирнов! Техник с аэродрома Темплина! — на этот раз я уже козырнул. — Видите, товарищ полковник, я всё-таки помню о субординации. Как там Людмила?

— Борька! — крепко обнял меня мужчина. — Да какая субординация? Ты же мне сына подарил! Да ты вообще человечище! Как расскажу своим друзьям, что роды у жены коновал принимал — ни за что не поверят!

— Так я вроде не коновал...

— Да отстань! — отмахнулся полковник. — Коновал, не коновал... Какая теперь уже разница? В общем так... Сейчас мы отправимся в больницу, а потом я обязательно тебя найду, Борька! И ребят, вам ещё стол организую. За Журавлевым не заржавеет! Ведь не бросили, помогли... От этой немчуры хрен помощи дождешься, а вы тормознули без слов. Не, ребята, а вас так просто не оставлю.

— Товарищ полковник, вы бы жену свою не оставляли, — улыбнулся я в ответ. — Всё-таки сейчас ей важно, чтобы вы были рядом. Как "Скорая" подъедет, так мы вас и перегрузим.

— Борька! Эх, Борька! — полковник от избытка чувств хлопнул меня по плечу. — Я же... Ух! Я... Ай, ладно!

Он махнул рукой и запрыгнул в машину. К жене. К ребенку.

— Вот, пацаны, учитесь! — сказал наставительно Серёга. — Наши слоны не только самолетам пропеллеры крутить могут, но и роды принимать! Это вам не это! Понятно?

— Так точно, — эхом ответили солдаты.

Я только хмыкнул в ответ. Вскоре показалась знакомая машина, а за ней ехала "Скорая". Полковника и его жену со всевозможными предосторожностями погрузили в машину, а мы поехали следом, готовые в случае чего вытолкать застрявшую "Скорую". На вычищенной трассе свернули направо и поехали по нужному адресу.

Глава 19

Через три дня меня вызвали пред начальственные очи майора Сергеева Льва Петровича. Когда я вошел к нашему начальнику аэродрома, то у него в кабинете застал того самого полковника. Журавлева. Он сидел на стуле, закинув ногу за ногу, но вскочил, стоило мне только появиться на пороге.

Журавлев кинулся ко мне, обхватил за плечи, потащил к столу:

— Вот он! Вот! Борька-коновал! Я же говорил тебе, Петрович, что этот сукин сын не только в самолетах умеет ковыряться, но и роды принять смогёт! Вот, Борька, угощайся! Ради тебя только приехал! Давай-давай, поднимай стакан! Именем не назову, уж извини — родне обещался, но вот твой подвиг никогда не забуду! Это же надо, на трассе! И как смог — немчура только головой мотала, мол, не коновал парнишка, а целый хирург с золотыми руками!

Всё это время он совал мне стакан с темно-янтарным напитком, отдающим виноградом и слегка клопами. Коньяк… Как же давно я его не употреблял… наверное, с прошлой жизни.

Не любитель выпить, но иногда в компании позволял себе пропустить пару-другую рюмок. Но сейчас, прямо перед непосредственным руководителем? К тому же Петрович и смотрит на меня этак испытующе.

А Журавлев всё тычет и тычет стакан под нос. Вот же неугомонный. Явно третий день на радостях бухает.

— Извините, товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору? — козырнул я по всей форме.

Всё-таки я обещал, что субординация будет после родов, так что своё обещание надо держать.

Журавлёв уставился на меня с некоторой обидой, мол, он от всей души, а я… Зато Петрович усмехнулся. Значит, я всё правильно сделал. Журавлев на меня долго обижаться не будет — слишком много в нем плещется радости пополам с водкой, а вот Петрович может обидеться, если я наплюю на него и выглотаю внаглую стаканину.

— Ты чего? Я к вам с радостью пришел, а вы… — и в самом деле протянул Журавлев.

— Обращайся, Смирнов, — быстро ответил Петрович, пока у полковника не начался обиженный зуд.

— Товарищ майор, рядовой Смирнов по вашему приказанию прибыл! — выдал я бодро.

— Давай за стол, рядовой Смирнов! — рявкнул Журавлев. — На хрен все эти пляски с козырянием! Выпей за здоровье моего сына, Борька!

— Давай, Борис, ведь Николай ни за что не отвяжется, — покачал головой Петрович.

— Но как же служба? — неуверенно покосился я на дверь.

— Да какая служба? Метет который день, как будто погода с ума сошла. Какие сейчас полёты? Ну? Давай, садись, выпей-закуси, или я зря всё это из магазина пёр? — Журавлев снова потянул меня к столу.

На столе стояли бутылки со шнапсом, баночное пиво, нарезанный карбонад, колбасы разных сортов, даже знаменитые огурчики из Шпреевальда. Про паштеты, сыры и шоколад я вообще молчу. В центре красовалась пузатая бутыль коньяка. Его-то мне и подсовывал Журавлев.

Как советского человека меня должна была поразить вся эта роскошь немецкого застолья. Я и сделал вид, что разглядываю всё с крайне заинтересованным видом. Всё-таки в СССР такое можно было купить только в редких случаях и ещё более редких магазинах.

— Борь, со мной можно, — подмигнул Петрович. — Тем более, что повод и в самом деле есть. Как мне Михалыч сказал, что ты там сделал… Ну, я даже не знал, к какой награде приставить, какое поощрение выписать. А тут Николай сам нарисовался, хрен сотрешь, да ещё такой стол накрыл…

Стакан всё-таки влез в мою ладонь. Я подождал, пока янтарная жидкость из бутылки разольется по двум другим стаканам.

— Да ладно, мужики, вот было бы с чего! Я же от души, — развел руки в стороны Журавлев. — Борька такое дело сделал. А кто его послал за дровами? Петрович! Значит, вы оба спасли жизнь и Людмиле, и Александру!

— Ну да чего уж там, — махнул я рукой. — На моём месте так поступил бы каждый советский гражданин, который более-менее понимает в медицине.

— А вот не каждый! Не каждый! — воскликнул Журавлев с жаром. — Я вот понимаю в медицине, но что мог сделать? Ничего! Только ждать и надеяться на чудо. Петрович, я, конечно, коммунист и в опиум для народа не верю, но признаюсь честно — в тот момент даже про Бога вспомнил… А потом он вон появился… Борька! Борька! Да дай я тебя обниму, что ли, скромник ты чёртов! Ух, в больнице прямо так и сказали, что я памятник должен тебе поставить… В таких условиях и всё так чётко… Прямо как на поле боя! Давайте выпьем за Борьку! Давай, Петрович, поднимай стакан! Ух, прямо распирает от желания задушить вас обоих в объятиях! Давай! Борька! За тебя!

Я поднял стакан. Стекло звучно ударило о стакан, а потом мы все вместе опрокинули жидкость в себя. Коньячные пары слегка ударили в нос. Вкусовые сосочки обожгло алкоголем. Внутри начало разливаться нечто горячее, распускающее теплые волны по телу.

— Закусывай, Борька, закусывай, а то так быстро под стол свалишься! — Журавлев махом сообразил для меня бутерброд таких размеров, что его могли осилить только вдесятером. — Коньяк — это такая штука… А тем более этот! Он же коллекционный. Из разряда «ты беги — я догоню». Вот говорим нормально, сидим, общаемся, а потом вдруг раз! и ты уже танцуешь. И сам не знаешь — как оказался на танцполе. Давайте ещё по одной! Петрович, чего ты как не родной? Тоже на закуску налегай.