Смех Again

— Это ты хочешь убить меня, — отвечаю я, и голос мой гасится снегом.

— Нет, — говорит она, — это неправда. Тебе врут.

Я вижу слёзы на её щеках. Слёзы, превращающиеся в лёд.

— Я люблю тебя, папа… — говорит она.

Я чувствую комок в горле. Чувствую, как становятся влажными мои глаза.

Её глаза.

У Неё мои глаза.

— Я тоже люблю тебя, Ракета… — говорю я, испытывая невероятную печаль и нежность к этому маленькому существу.

Она улыбается посиневшими губами.

— Обними меня, папочка… — говорит она, протягивая ко мне свои озябшие ладошки. И в этих ладошках сквозные раны.

Я смотрю на капельки крови, выступающие на белой коже. Я протягиваю к ней свои руки.

— Доченька… — говорю я, делая шаг в её сторону.

И лёд под ногами трескается.

И я проваливаюсь в обжигающую воду. И холод сковывает моё тело. Я захлёбываюсь вязкой, как мазут, жидкостью. Я хватаюсь за края полыньи, и они крошатся у меня в руках.

Я вижу стоящую на льдине Ракету.

— Отстань от меня!!! — визжит она так, что снег в испуге разлетается от её маленькой фигурки во все стороны. — Отстань от нас с мамой!!! ИЛИ Я УБЬЮ ТЕБЯ И ТВОЮ СУКУ!!!

И я, обрывая паутину, лечу в пропасть.

На дно своей колыбели.

— Мы дали ей две недели, Па… — говорит Окси, сидя прямо напротив меня в салоне микроавтобуса с задёрнутыми изнутри шторами. Микроавтобуса, припаркованного у ярко освещённого здания на главной площади какого-то областного центра. Уже стемнело. Мы различаем друг друга в свете маленького фонарика размером с авторучку. На соседних сидениях Торпеды из Противо-Ракетной Обороны. Они прислушиваются к нашему разговору. Они сжимают в своих руках предметы, хорошо знакомые мне цветом и формой.

— Мы честно предупредили Ма. Ма не отреагировала… — говорит Окси, закуривая.

Сигарета подрагивает в её пальцах.

— Предупредили? — я рассматриваю свои ладони в неверном луче. — Как?

— По радио, — говорит Окси, — по любимой радиостанции Ма. В прямом эфире.

— Да?.. — я забираю у неё сигарету и затягиваюсь. — …А кто нас пустил на радио?

— Мы сами себя пустили, — говорит Окси, и все Торпеды ухмыляются.

— Памагите! Памагите! Фсе кто нас слышит! Они уже в радиорубке! — кривляясь, пищит Рыб с водительского сидения, и Торпеды ухмыляются ещё шире.

Я тушу окурок о подошву ботинка:

— И о чём же мы её предупредили?

Окси надевает на голову вязаную шапочку:

— Ну Па! Тогда это будет для тебя сюрпризом!

Она отодвигает шторку на соседнем с собой окне:

Гигантская афиша с сегодняшним числом.

Известная фамилия на ней.

Мерзкая глянцевая рожа над крупными буквами.

Я поворачиваюсь к Окси.

Я вижу только её глаза.

Глаза, блестящие в прорези чёрной маски.

Окси достаёт нож из чехла на поясе.

— Ты хотел мне сделать подарок на день рождения, Па… — говорит она глухо. — И я спросила: «А сны сбываются?».

Я слышу, как клацают затворы.

— …А ты сказал: «Любой на выбор».

Я вижу, как отодвигается дверь микроавтобуса.

— Я выбрала… Сегодня мой день рождения… — говорит Окси, протягивая мне пистолет. — Ты обещал, Па…