Смех дракона (сборник)

Касыда стиха

Первый стих выходит комом – неуютным, незнакомым,А потом, глядишь, тайком он распускается цветком,Облаком, флажком суконным, полутрупом, сбитым комой,Варваром, который Конан, вашей правою рукой,Стариком, гвардейцем конным, шаржем, росчерком, иконой,Безгарнирным антрекотом, материнским молоком –Знать бы, по каким законам можно вырасти драконом,Или шустрым насекомым, или тихою рекой.Первый стих выходит чудом, неваляшкою, причудой,В никуда из ниоткуда, из зачем-то в низачем,Ливнем, битою посудой, мартом, банковскою ссудой,Днем, спасителем, иудой, тонким долом на мече,Злой улыбкой, хлама грудой – знать бы, как прожить без блуда,Без «Не пей вина, Гертруда!», без печати на плече.Первый стих приходит рано – где-то мама мыла раму,Где-то есть руины храма, где-то есть благая весть,С лету, с пылу, с жару, странно, будь ты волком, будь бараном,Хорасанским караваном, в Антарктиде или здесь,Первый стих – рычаг стоп-крана, штиль в зенице урагана,В сердце ножевая рана, непоруганная честь,Знать бы, как удар тарана рушит стену невозбранно,Знать бы, в чем удел тирана, и не знать, каков я есть.

Старая тема

Нас однажды не будет. Понять это очень не просто.Будет август и солнце, февраль и продавленный наст,Возле дома взметнутся деревья саженного роста,Будет день, будет пища… Но все это будет без нас.Нас однажды не станет. Судьба улыбнется другому –И другие поэты рискнут залететь на Парнас.На скамейке газетку разложат соседи по дому,Будет хлеб, будет водка… Но все это будет без нас.Нас однажды попросят: валите, мол, братцы, с планеты,И без вас мало места, и дорог весьма кислород…Мы кивнем и отчалим. Ведь спорить желания нету.Есть желанье вернуться – такой мы упрямый народ.

Вера

Не верю я, что бог – косноязычен,Что наплевать в запале божеству,Как звать листву, весеннюю траву,Каков у моря штормовой обычай,Или какого черта я живуНа этом свете.Верю в точность слова.Оно и только – вечности основа.

Суета сует

Однажды приходит октябрь, а за ним – дожди,И вместе с дождями – тоска, депресняк, хандра,Все кажется, что на облаке кто-то сиднем сидит,И льет нам помои на голову – вон он, гляди! –Из ведра.Он вертит пригасшим нимбом, зацепленным за рога,И курит бычок до фильтра, и смачно плюет в зенит,И морось ему, мерзавцу, немерено дорога,И в ухе его есть колокол, который – да сгинь же, гад! –По нам звенит.Однажды приходит ноябрь, а за ним – метель,И скрип под ногами, и снег, и морозные витражи,И кажется, что теплее нет рифмы нам, чем «постель»,И двери срывает с петель, а может быть, и с петель –Дрожи!Однажды проходит жизнь, и приходит смерть,И гроб, и поминки, и водка, и с ливером беляши,И надо, брат, изловчиться, загнуться крюком, суметьОстаться нелепой искрой, сварганить Костлявой месть –Пляши!Пляши до прихода марта, вприсядку беги в апрель,Из сора, из груды пепла хоть как-то, а прорастайПобегом, стрелою, кукишем – врежься, как в стену дрель,Лай псом подзаборным, рыбой на зорьке плесни в Днепре –С моста.Рыбак одинокий глянет, докурит святой бычок,Надвинет поглубже кепку, светящуюся как нимб,Копытом пристукнет в раже: мол, плаваешь, дурачок?А я-то шагаю мимо, а я-то здесь ни при чем –Тони!И снова мелькает лето, и снова октябрь дождит,И снова на зябкой туче скучает рыбак шальной,И снова душе морока: не бойся, не верь, не жди,Не спи – я, душа, замерзну! Расплескивай, береди –За мной!

Печаль

Мельчаем, господа!Какая там дуэль…Залезешь в Интернет, в журнале сцедишь яду,Прочтешь: и ты, мол, Брут? Ответишь: я, мол, Яго…И – плюх, как в никуда,В холодную постель.Закисли в дураках,Бухаем, а не пьем…Спешим закончить тост, не дожелав до края,Ширинку расстегнем у дряхлого сарая,Сольем ведро пивка,И каждый – при своем.Здоровье, быт, среда…Не шашкою сплеча-с –Бананьей кожурой противника бичуем,И памятью себя, как водкою, врачуем:Мол, раньше, господа!..А раньше – как сейчас.

Ночь

Звезды разговаривают басом,Каждая – непризнанный Шаляпин,Над горбом унылого лабазаХодит месяц с тросточкой и в шляпе,У него серебряные пальцы,У него латунные колени,Он распялил ночь на круглых пяльцах,И снует игла вселенской лени.Громоздятся вековые липыВ облаках слепого аромата,Может, до рассвета будет ливень,Может, и не будет. Вся примята,Росная трава блестит слезамиУ обшивки старого карбаса.Смотрит месяц желтыми глазами,Звезды разговаривают басом.

Долги

Раздаю долги, только не берут,Раздаю долги – не берут, хоть плачь,Говорят: ты, парень, безмерно крут,Битый волк, братан, тертый ты калач,Ты не должен нам ни копья – увы!Ты не должен нам ни полушки – бред!Не сечет топор твоей головы,Не берет коса твоих зрелых лет,Не возьмем с тебя ни рубля, братан,Не возьмем, и все, хоть пляши, хоть стой,Богатеем ты век свой коротай,И не зарься на наш карман пустой.Я держу долги в потненькой горсти,Я поклоны бью, умоляю взять:Кредитор, прости, грех мой отпусти…Почему – нельзя? Кто сказал – нельзя?!Мы ж с тобой друзья, мы же не враги,Чей такой указ, чтоб прощать долги?

Атлант

Что скажешь, приятель Атлант,Расстроенно горбясь?Что небо на плечи – талант?Проклятие?Гордость?Что холка устало трещитНе по-человечьиИ небо – трагический щит –Так давит на плечи?Подай мне подушку, Геракл,И корочку хлеба.Какой же я, братцы, дурак,Со всем вашим небом…

Признание

Я вас люблю. Конечно, неуклюже.Что ж, как могу.Я вас люблю, как старый тигр из плюша,И ни гугу.Моя любовь не знает фейерверка,Колец огня,Гусарская расшитая венгеркаНе для меня,Иным – хрусталь об пол, с Елены слепок,К ногам – весь мир.А у меня есть только я, нелепый,И все.Возьми.

Турнир

…оба поэта получили задание сымпровизировать лирическое признание о четырех строфах, в котором упоминались бы оловянные лошадки, топор и хризантемы, все строки начинались на «Н» и последними словами каждой строфы были бы «…на черном бархате постели».

М. и С. Дяченко «История доступа»

Первый:

Наброском майской синевы,Неразличимым – еле-еле –Нежнейшим – так лежали выНа черном бархате постели.Немой, как пень, с недавних пор,Нагой – в глубинах цитадели,Не я схватился за топорНа черном бархате постели.Над хризантемой взвился рок –Нет!.. лепестки похолодели –Не кровь, не смерть, но сереброНа черном бархате постели!Ночь оловянных лошадей,Ночь безъязыких свиристелей,Надежда двух слепых людейНа черном бархате постели…

Второй:

…он пошел простым путем: каждая строка начиналась с «но».Но если так, пускай. Финал.Но если нет? – под шум метели.Но если да? – я это зналНа черном бархате постели.Но если ты? – свистит топор.Но если мы осиротели?Но если?.. – кончен давний спорНа черном бархате постели.Но оловянен быстрый конь,Но неподкупны в чаще ели,Но не погас святой огоньНа черном бархате постели.Но хризантемы отцвели,Но саксофоны онемели,Но вот он, самый край земли –На черном бархате постели…

Призыв

Не надо плакать, господа, не надо плакать,К чему нам лишняя вода – дурная слякоть,К чему, дружок, точить слезу острее бритвы,Когда на голубом глазу иные ритмы,Иной фасон, иной пейзаж, размах особый –Идет с окраины гроза, запахло сдобой,Мальчишка гонит колесо крюком железным,Собака тащится в лесок; десяток лезвийВспорол притихший горизонт. Раскаты громаНапоминают, что резон остаться дома,Пить чай, читать, глядеть в экран, любить кого-то,Лежать в постели до утра, страдать зевотой,Скучать, томиться, знать, что жизнь проходит мимо,Что цели – просто миражи, что скорби мираОстры, как летняя звезда, что очень скоро…Давайте плакать, господа! Восплачем хором!

Дорога

Говорят, мы родом из детства.Ерунда. Мы родом из действа.Из носов – накладных и красных,Из часов, где минутой – праздник.Говорят, мы родом из детства.Хорошо бы нам оглядеться.Ах ты горький, горький чайПоездной,Как по лезвию меча –Летний зной,Как по вольной по степи –Мерный стук,Спи, дитя, не майся, спи –В снах растут.Говорят, что мы – человеки,Что в конце уходим навеки,Что за той могильной плитоюСразу ясно, кто чего стоит.По заслугам, значит, и баста.И канючат дьяконы басом.Ах ты горький, горький чайПоездной,Ангел трогает печать –Все за мной,Конь по вольной по степи –Быстр и блед…Спи, дитя, не майся, спи –Вот билет.Говорят, мы родом из мамы.Это да. Ни капли обмана.Золотая правда начала –Относила и откричала.Откричала – как от причала.А потом все больше молчала.Ах ты горький, горький чайПоездной,Не светла моя печаль –Мрак ночной,Ты гори в ночи, звезда,Впрок гори…Спи, дитя, – не навсегда,До зари.

Упрямец

Я напоминаю вам, что люди – свиньи,Но не все.Что цинику славно под любым небом,но небу скверно над ним,и оно мутнеет.Я говорю вам простые истины,такие простые,что вы бренчите ими, как детскими погремушками –или мелочью в кармане,что, в сущности, одно и то же –и раздраженно выбрасываете в окно.В полете они продолжают бренчать –о да, в полете,пока вы всего лишь пьете коньяк.Я предъявляю гамбургский счеткаждому встречному,прекрасно зная, что несовершенен.Вас умиляет мое несовершенство,оно служит неиссякаемой темой для разговоров,поводом для милых шутоки злых розыгрышей.А я все предъявляю счет,как официант в ресторане.Я говорю пьяной, распоясавшейся компании,что однажды придется заплатитьи даже – хотите или не хотите –дать приличные чаевые.Не верите? Хохочете? Блюете на пол?Ваше дело.Я приберу – потом, когда вас увезут в кутузку,где темно и сыро,и спит грязный бомж,в отличие от вас хорошо знающий жизнь.Он точно выяснил, что небо мутно над циником,что погремушки – это клево,что люди – свиньи и он сам – свинья,но где-то есть ангелы.Фото одного ангела он хранит в карманеи плачет украдкой.