Смелость Сары Грейсон
Шрифт:
Не прокатило.
На вольную душу она никак не потянет. Прямые каштановые волосы Сары были собраны в аккуратный хвостик. Последнее время ни на что большее ее не хватало, менялась только высота хвостика на затылке.
Шлепанцы честно шлепали при ходьбе. Громко. Шлепок, а потом что-то типа сдавленного писка.
– Новая нормальность.
Когда Сара заваривала себе чай на факультетской кухне, туда вошла Бинти.
Она обняла Сару.
– С возвращением. Как ты?
– Ну, пришла вот. – Она пожала плечами и поплотнее запахнулась в черный кардиган. Кондиционеры в
– Нашла цветы, которые мы тебе на столе оставляли?
– Спасибо. Я люблю герберы.
Бинти улыбнулась, заправила за ухо каштановый локон и налила себе кофе в кружку с эмблемой университета Северной Каролины.
– Поверить не могу, что ты решила вернуться на последней неделе. Твои занятия есть кому проводить, ты же знаешь. А у тебя сейчас голова разболится, едва по коридору пройдешься.
Сара открыла коробку с чаем.
– Надо начинать писать планы к следующему семестру.
– Ты же ненавидишь писать планы.
– Ну да.
Сара медленно макала чайный пакетик в чашку – вверх-вниз, вверх-вниз. Она не была готова к выходу на работу, но и оставаться дома не хотела. Она старалась не замечать отравлявший кухню вечный запах разогретых макарон и застоявшегося кофе. Секретарша кафедры по имени Стефи Фринхаузер с поистине религиозным усердием вывешивала на холодильник объявления, уведомляющие сотрудников, что «ВСЯ ОСТАВШАЯСЯ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ ЕДА БУДЕТ ВЫБРОШЕНА В ПЯТНИЦУ ВЕЧЕРОМ. НИКАКИХ ИСКЛЮЧЕНИЙ!», а также, что «ВАША МАМА ТУТ НЕ ЖИВЕТ».
Бинти прислонилась к кухонной стойке и окинула Сару озабоченным взглядом.
– Ты как? Только честно.
Сара пожала плечами и положила в чай сахара. Говорить о случившемся было все еще тяжело. Видимо, почувствовав это, Бинти сменила тему и защебетала о своем новом курсе «Литература и кино». Было очень странно вести нормальные разговоры на работе, когда твоя личная вселенная так непоправимо изменилась.
Они пошли в учительскую, потому что Бинти надо было распечатать задания к следующему экзамену.
– К слову, отличные тапки. – Она показала на шлепанцы Сары. – Этакое – пляжный стиль встречается с башней из слоновой кости. Мне нравится.
Сара покачала головой:
– Не спрашивай.
Пока они шагали мимо изнуренных недосыпом студентов, вперивших усталые глаза в учебники и конспекты, Бинти продолжала трещать о кафедральных новостях.
В учительской висели новые объявления от Стефи с новыми дополнительными правилами пользования ксероксом и почтовыми ящиками и еще одно, гласившее: «СТУЛЬЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТОЛЬКО ПО НАЗНАЧЕНИЮ».
Бинти хлопнула по объявлению.
– Что за животные тут работают! По-моему, этого как-то мало.
Схватив маркер, она написала на двух листках бумаги: «ПРОСЬБА НЕ ЛИЗАТЬ СТЕНЫ» и «ОСТОРОЖНО! ОСТРЫЕ КРАЯ! НЕ ЕШЬТЕ ЭТО ОБЪЯВЛЕНИЕ!» – и приклеила их скотчем к стене. Сара засмеялась. Бинти явно гордилась своим маленьким актом гражданского неповиновения. Университетские кампусы порой – сплошное гнездо противоречий.
Сара подошла к своему почтовому ящику и вытащила стопку внутриуниверситетской корреспонденции
и листовок с объявлениями и новостями за последние несколько недель. Прихлебывая «эрл грэй», она принялась разбирать накопившееся.– Чудесные новости. – Бинти хлопнулась на стул напротив нее. – Я тут потянула за кое-какие нити и выцарапала для тебя место в новом комитете по визуальной риторике. Очень украсит твое резюме, когда ты в следующем году будешь подаваться на позицию старшего преподавателя.
– Не уверена, что стану снова пытаться.
– Ну, конечно, станешь!
– Визуальная риторика не то чтобы мой конек.
– А что твой конек?
– Почему у всякого обязательно должен быть свой конек? Может, некоторым это вовсе и ни к чему, – огрызнулась Сара. Получилось куда эмоциональнее, чем она собиралась.
Бинти серьезно посмотрела на нее.
– А может, твой конек – это «Душевные Открытки Интернейшнл»?
Сара наморщила лоб.
– Они завернули три моих последних проекта.
– Что?
– Когда я не смогла больше писать тексты про рак, потому что… ну, понимаешь… они поставили меня на юбилеи, но сказали, тон у меня какой-то не такой.
Бинти чуть не подавилась кофе.
– Тон?
– Мое начальство сказало – как у хмурой акулы.
Бинти сжала губы – явно пыталась не смеяться.
– Я бы такие открытки покупала.
Сара вздохнула.
– Суровая правда жизни заключается в том, что из меня даже автор поздравительных открыток никудышный. По-моему, они там меня жалеют. Перевели меня в сестринскую компанию, «Клевые купоны». Судя по всему, это самый крутой в мире сайт по продаже онлайн-купонов.
– Ну, хоть что-то.
– О да. Видела бы ты мой маленький шедевр об ожерельях из пресноводного жемчуга. «Стремительно распродается, всего 39,99 доллара!»
– Слушай, ну уж ты-то непременно найдешь нужные слова. А пока просто знай, что у тебя есть варианты. Встреча комитета завтра в «Посудомоях и поэтах» – обсуждаем программу курса. Если хочешь, присоединяйся.
– Я подумаю.
– Честно, ужасно рада, что ты пришла. Я сомневалась, вернешься ли ты.
– Почему бы я вдруг не вернулась?
– Ну, знаешь…
– Что знаю?
– Не то чтобы теперь тебе нужны были деньги. Наследство твоей мамы? Ну то есть я как-то думала, тебе теперь нет необходимости работать… то есть вообще… при желании. В смысле теперь ты могла бы делать что угодно.
– Мама никогда не переставала работать. С чего бы мне вдруг переставать?
– Конечно. Ладно, неважно. Забудь. – Бинти подошла к принтеру и надорвала обертку новой пачки бумаги.
Сара вытащила свой ноутбук и, барабаня пальцами по столу, подождала, пока он включится.
– Мы с сестрой сегодня после работы встречаемся с маминым юристом. Он сказал, это по поводу маминой книги. Скорее всего, просто какие-то документы подписать.
– По поводу пятой части?
– Наверное.
– «Нью-Йоркер» пишет, надо бы устроить конкурс, кому его дописывать. – Бинти положила бумагу в поднос и задвинула его в принтер. – Типа, от каждого автора по шестьдесят страниц текста – и у кого лучше получится.