Смерч войны

Хотя вначале немцы и пытались выступать в роли освободителей народов, особенно Прибалтики, Украины, Армении, Грузии и крымских татар, делали они это только лишь в пропагандистских целях, а в действительности повели себя как завоеватели. Правда, в отдельных случаях они предоставляли некоторую автономию — например, Локотскому округу самоуправления (Брянская область), где хозяйничала беспощадная РОНА Бронислава Каминского (Русская освободительная народная армия), и казакам — они были великолепными воинами. Казаки даже имели свои автономные министерства просвещения, сельского хозяйства и здравоохранения [347] . На Украине немецкий 49-й горный корпус поручил местным администраторам охрану своих общин, что позволило высвободить войска для фронта. Нацистам следовало бы также пообещать крестьянам южной России провести деколлективизацию и пробудить надежды 1917 года на то, чтобы владеть собственной землей, обрабатывать ее и продавать плоды своего труда.

347

Данные приводятся по: Samuel J. Newland in eds Deutsch and Showalter, What If?, p. 64.

Могло быть полезным для немцев и нормальное или по крайней мере сносное обращение с советскими военнопленными, а их было немало — более 2 миллионов в ноябре 1941 года и 3,6 миллиона в марте 1942-го. Тем не менее нацисты оказались не способны даже притворяться освободителями или гуманистами. Программа Lebensraum была нацелена на аннексию, геноцид, массовое истребление и порабощение славян, а не на освобождение их от сталинизма, невзирая на все преимущества, которые оно могло бы принести в военном отношении. В конце концов, нацисты могли бы, пусть и цинично, дать народам, живущим в сталинском Гулаге, какую-то автономию до окончательной победы над большевизмом и лишь затем приступить к реализации идеи «жизненного пространства» и искоренению «недочеловеков». Но они и этого не сделали. У них возникали новые проблемы: миллионы военнопленных, которых хоть и скверно, но надо кормить, обостряющаяся нехватка продовольствия на востоке. Надо было обеспечить едой четыре миллиона солдат, уже находившихся в России, а они, согласно правилам ОКБ, должны были питаться только продуктами, выращенными на оккупированных землях, которые русские старательно выжигали: все это предвещало массовый голод в западных районах России и на Украине, даже если бы рейх относился менее сурово к своим новым подданным.

В общей сложности 3,3 миллиона военнопленных Красной Армии было суждено погибнуть в германском заточении (из 5,7 миллиона, захваченных в годы войны). Умерщвление русских голодом даже планировалось немцами. Центральное экономическое бюро вермахта заявляло 2 мая 1941 года: «Все войска, участвующие в операции «Барбаросса», должны питаться за счет России… Десятки миллионов человек, без сомнения, умрут от голода, когда мы заберем в стране все, что нам необходимо» [348] . Главный идеолог нацизма Альфред Розенберг, выступая 20 июня 1941 года, накануне вторжения в Россию, перед чиновниками, которым предстояло работать в новом министерстве по делам оккупированных восточных территорий (комиссариаты «Остланд» и «Украина»), заявил: «Дефицит продовольствия для немецкого народа восполнят районы юга России и Северного Кавказа. Мы не берем на себя ответственность за обеспечение едой русского населения… из этих мест, производящих избыток продуктов» [349] . На деле все было значительно хуже. «Задача русской военной кампании заключается в том, чтобы урезать славянское население на тридцать миллионов человек», — сообщил Гиммлер коллегам на вечеринке, устроенной перед нападением на Россию [350] . Если учесть, что Россия потеряла в войне двадцать семь миллионов своих граждан, то Гиммлер, можно сказать, почти достиг поставленной цели. Гитлеровская концепция Volkstumkampf (борьбы народов) имела в виду политику геноцида на востоке или по крайней мере этническую чистку (как называлась эта политика позднее) районов, необходимых для заселения арийскими фермерами-солдатами-колонизаторами. Если и можно говорить о победе Гитлера, то в смысле сокращения численности славян он ее, безусловно, одержал.

348

Nuremberg Trial Files, xxxi, p. 84, Document 2718-PS.

349

AIy and Heim, Architects of Annihilation, p. 242.

350

Rees, Auschwitz, pp. 53—54.

6

Поход на Киев в июле 1941 года следует считать одним из примеров сомнительных проектов Гитлера: вместо того чтобы сконцентрироваться на взятии Москвы, он нацелился на украинскую столицу. Советская 5-я армия отходила, но все еще была в состоянии угрожать северному флангу немецкого наступления в Украине. ОКВ приняло решение: после того как Красная Армия будет разбита под Смоленском, 2-я танковая группа Гудериана и 2-я армия из группы армий «Центр», прекратив наступление на Москву, развернутся и пойдут в южном направлении за Припятскими болотами. Они должны нанести поражение советской 5-й армии и взять Киев при взаимодействии с 1-й танковой группой Клейста, которая уже вела бои в этом регионе. Бок и Гудериан выступили против изменения первоначального плана, опасаясь — и вполне резонно, как стало ясно потом, — что будет утерян темп наступления на Москву, но Гитлер не внял их доводам. Франц Гальдер записал в дневнике 11 августа 1941 года:

«Становится все очевиднее, что мы недооценили русского колосса… В начале воины мы исходили из того, что у противника 200 дивизий. Теперь мы видим 360. Эти дивизии, конечно, вооружены и снаряжены не по нашим стандартам, и в тактическом плане они нам уступают. Но они есть, и если мы разобьем дюжину, то на их месте сразу появляется другая дюжина. На их стороне время, и они находятся ближе к своим ресурсам, тогда как мы удаляемся все дальше и дальше от наших ресурсов».

В действительности русские имели больше чем 360 дивизий. Некоторые историки насчитали 600. [352]

352

Tooze, Wages of Destruction, p. 488.

Командующий группой армий «Центр» Федор фон Бок рассказал в военных мемуарах о том, как появилось роковое решение Гитлера не направлять все усилия в августе и сентябре на захват Москвы. Впервые о намерениях фюрера стало известно от его главного армейского адъютанта Рудольфа Шмундта, прибывшего в ставку Бока в Ново-Борисове 28 июля, после того как Бок отобедал с генералом фон Клюге.

Он сообщил: главное для фюрера — захватить Ленинград и сырьевые ресурсы Донецкого бассейна. Москва его не интересует. Необходимо ликвидировать группировку противника в Гомеле, чтобы расчистить путь для дальнейших операций. Бок выразил недоумение: «Это расходится с директивой военного командования» [353] . На самом деле, в директиве № 21 задача была сформулирована не очень четко: в ней в равной мере приоритетными считались и «быстрый захват ценного в экономическом отношении Донецкого бассейна», и «стремительный выход к Москве».

353

ed. Gerbet, Von Bock War Diary, pp. 265—266.

Через неделю, 4 августа, в Ново-Борисов прибыл сам Гитлер и заявил, что главной задачей является овладение Крымом, иначе полуостров станет плацдармом, с которого советская авиация будет наносить удары по румынским нефтяным промыслам. Он поздравил Бока с «беспрецедентными успехами», но командующий сделал вывод: фюрер еще не пришел к окончательному решению по поводу дальнейших действий [354] . Хайнц Гудериан (2-я танковая группа) и Герман Гот (3-я танковая группа) объяснили, что после ускоренного продвижения необходимо некоторое время для отдыха экипажей и ремонта техники. Гитлер с ними согласился. Затем фюрер заговорил о «штурме на восток». Бок приветствовал ход мыслей вождя, пообещав, что «мы, без сомнения, одолеем русских». Похоже, в начале августа все еще не исключалась возможность массированного наступления на Москву. Оно замышлялось как величайшее Entscheidungsschlacht (решающее сражение), совсем по Клаузевицу.

354

Ibid., p. 272.

Прусский военный теоретик начала XIX века Карл фон Клаузевиц считался гуру в германском верховном главнокомандовании, но вряд ли кто из генералов читал его труды. Клейст после войны говорил Лидделу Гарту: «Наше поколение пренебрегало поучениями Клаузевица. Его любили цитировать, но книг никто досконально не изучал. К нему относились как к военному философу, а не наставнику». По мнению Клейста, больше интереса вызывали теоретические работы Шлиффена (что касается Гитлера, то он был совершенно прав). Известное высказывание Клаузевица «война есть продолжение политики другими средствами» нацистские современники Клейста понимали по-своему: «мир есть продолжение войны» [355] . Естественно, никто не обратил внимания на пророческие предупреждения Клаузевица об опасностях вторжения в Россию, предупреждения человека, наблюдавшего из России позорное отступление Наполеона. В своем magnum opus «О войне», глава «Внутренняя связь явлений войны», Клаузевиц писал:

355

Liddell Hart, Other Side, p. 203.

«При абсолютном облике войны… война является неделимым целым, части которого (отдельные успехи) имеют цену лишь в их отношении к этому целому. Завоевание Москвы и половины России (в 1812 году) представляло интерес для Бонапарта лишь в том случае, если бы оно привело его к намеченному им миру. Но оно являлось лишь частью его плана кампании, и недоставало еще другой — разгрома русской армии. Если представить себе осуществление этого разгрома плюс прочие успехи, то надо считать достижение этого мира обеспеченным, насколько вообще обеспечение возможно в вопросах этого рода. Выполнить эту вторую часть плана Бонапарту не удалось, ибо он упустил подходящий для разгрома момент; в конечном счете все успехи по первой части плана оказались не просто бесполезными, но и гибельными».

Это очень важное заявление Клаузевица, но в 1941 — 1942 годах генералы Гитлера, в том числе и Клейст, его либо не знали, либо игнорировали.

У Гитлера имелись серьезные сомнения по поводу приоритетности похода на Москву среди других еще более важных — для него — целей. «Современная война — это прежде всего война экономическая, — считал фюрер. — И потребности войны экономической должны быть приоритетными» [357] . Стремление завладеть зерном Украины, нефтью Кавказа, углем Донбасса и лишить этих ресурсов Сталина и вынудило его, совершая непростительную ошибку, направить силы на юг, к Киеву, а не на первоочередное завоевание Москвы. Сторонники Клаузевица в германском Генеральном штабе хотели нанести поражение главным силам противника и поскорее захватить Москву, однако возобладала стратегия Гитлера, основанная на его экономических предпочтениях. Рассредоточив свои силы для одновременного решения двух разнонаправленных задач, фюрер утратил все шансы на покорение советской столицы. Тогда он, конечно, этого и не предполагал, веря в то, что ему удастся добиться и того и другого до прихода зимы. Однако Москва, а не Киев, была административным, политическим, промышленным и транспортным центром страны, игравшим к тому же главную роль в поддержании морального духа нации.

357

TLS, Essays and Reviews 1963, p. 203.

21 августа Гитлер отправил Боку новую директиву:

«Предложения армии относительно продолжения операций… не совпадают с моими планами. Приказываю следующее… Первоочередной задачей, которую необходимо выполнить до наступления зимы, является не оккупация Москвы, а завоевание Крыма, промышленного и угольного Донецкого бассейна, блокирование поставок нефти для России с Кавказа, а на севере — окружение Ленинграда и соединение с финнами».

По мнению Гальдера, эта директива оказала решающее влияние на исход всей кампании. На следующий день, 22 августа, позвонили из ОКВ и передали детали операции: «Согласно указаниям фюрера, крупные компоненты 2-й армии и группы Гудериана должны повернуть на юг, с тем чтобы перехватить противника, отступающего на восток под ударами пограничных флангов групп армий "Юг" и "Центр", и облегчить переход через Днепр группы армий "Юг"». Бок незамедлительно позвонил Браухичу, выразив сомнения в разумности такого решения. Однако, похоже, он недостаточно ясно изложил свое мнение, поскольку в тот же день кто-то еще пытался переубедить Браухича, и тот сказал: «Бок вовсе не против операции». Бок звонил и Гальдеру, назвав новый план неудачным: