СМЕРШ. Без легенд и мифов

Этот бурный приход весны мало радовал русских и китайцев, разделенных скованным ледяным панцирем Амуром. С наступлением дня лед начинал угрожающе потрескивать. В верховьях реки зарождался грозный гул и, словно предвестник будущих великих потрясений, наполнял сердца людей предчувствием большой беды. Свыше тридцати советских дивизий, глубоко зарывшись в землю и ощетинившись мрачными глазницами амбразур дотов, со дня на день ждали изготовившегося к грозному прыжку на Дальний Восток «японского самурая».

Харбин в те дни напоминал клокочущий вулкан. Вооруженная до зубов 700-тысячная Квантунская армия только и ждала приказа, чтобы прорвать границы марионеточного государства Маньчжоу-го и обрушиться всей своей мощью на советские приграничные поселки, а затем на весь Дальний Восток. В воздухе витало тревожное ожидание близкой войны и большой крови.

Об этом говорили, уже не таясь, не только в штабе армии, казармах, «мостовых» ресторанчиках, но и на главной харбинской «брехаловке» — на оптовом рынке в порту.

Перед гостиницами, у железнодорожного вокзала и в речном порту терлись личности сомнительного вида. Отпетые мошенники, ловкие карманники и даже дерзкие налетчики предпочитали держаться от них подальше. Наметанным взглядом и особым, выработанным с годами чутьем они улавливали этот стойкий, несущий угрозу запах полицейской ищейки. Его не могли перебить аромат дорогого одеколона и папирос, скрыть добротный европейский костюм или замызганная китайская дабу. Их гончую породу выдавали липкие и цепкие взгляды, вкрадчивые кошачьи движения и незапоминающиеся физиономии. Филерская служба японской жандармерии не знала покоя ни днем, ни ночью. Охота на коммунистических агентов была в самом разгаре.

Город жил прифронтовой жизнью. План «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской армии»), вооруженного нападения Японии на советский Дальний Восток, командующий армией генерал Умэдзу готов был привести в действие по первому приказу из Токио. Но император Хирохито медлил — чего-то выжидал.

Военной машине Японии позарез требовались нефть и сталь, но пока ее вожделенные запасы на Борнео и в Бирме находились под пятой американцев и голландцев. Вести войну на два фронта было рискованно, и потому «японский самурай» стоял перед выбором: либо вцепиться в глотку Дяде Сэму и стать полновластным хозяином на Тихом океане, либо прыгнуть на спину «русскому медведю» и совершить то, что не удалось сделать двадцать лет назад.

Тогда, после развала Российской империи, Дальний Восток сам свалился в руки божественного микадо. Но радость оказалась недолгой. Всевышний не захотел признать в японском императоре своего родственника и, к его изумлению, повернулся лицом к безбожникам-большевикам. В сентябре 1922 г. части Красной армии под командованием главкома Василия Блюхера наголову разбили хваленых самураев.

Спустя 19 лет в Токио стояли перед дилеммой — либо захватить Дальний Восток, либо продолжить наступление на юг. Чаша войны на время застыла, и здесь свое слово предстояло сказать разведке. В те майские дни резидентуры второго (разведывательного) отдела Квантунской армии не знали передышки. Граница по Амуру порой напоминала линию фронта. С наступлением ночи десятки разведывательно-диверсионных групп и агентов-одиночек прорывались на советскую территорию, чтобы выводить из строя связь, инженерные коммуникации и собирать информацию о частях Красной армии. Паутина японской агентурной сети пришла в движение.

7 мая 1941 г. ее резидент капитан Каймадо (он же «Де До Сун», он же «Пак») прибыл в Харбин. Там его с нетерпением дожидались руководитель японской военной миссии генерал Янагита и начальник второго отдела подполковник Ниумура.

Размеренный шорох напольных часов нарушал безмятежную тишину кабинета. В двухэтажном особняке и небольшом уютном дворике миссии, отгороженных от улицы высоким каменным забором, жизнь текла так же тихо и размеренно, как и десять, и двадцать лет назад. Разведка не любит суеты и звона победных фанфар.

Ниумура, развалившись в кожаном кресле, со скучающим видом перелистывал страницы «Харбинского вестника» и изредка бросал взгляд на генерала. Тот уже больше часа внимательно изучал материалы «дела Каймадо», одного из самых опытных и удачливых резидентов японской разведки в Советском Союзе.

За скупыми строчками на пожелтевших от времени страницах донесений агента, а затем резидента Каймадо, скрывалась захватывающая история человеческой жизни и поразительная по своей удачливости судьба разведчика. Он оказался единственным из более чем двух десятков японских агентов, заброшенных в Советский Союз в середине 20-х гг., кто сумел в тридцать седьмом не только спастись от безжалостной «косы» советской тайной полиции — НКВД, но и ухитрился получить такую «крышу», о которой приходилось только мечтать.

В тот год Каймадо стал «Ситровым», секретным сотрудником управления НКВД по Приморскому краю. Вовремя почувствовав нависшую над собой и резидентурой опасность, «преданный партии» коммунист «Пак» вовремя проявил политическую бдительность и сумел «выявить» четырех замаскировавшихся «троцкистов», пробравшихся в руководство управления железной дороги, и «просигнализировал» куда надо. Там быстро «среагировали». И после того как «метла» НКВД прошлась по «железнодорожной верхушке», Каймадо-«Пак» вырос не только в должности, но и в секретной иерархии, став агентом-разработчиком «неблагонадежного элемента».

К началу 41-го он еще более укрепил свое положение. В органах госбезопасности высоко оценили его информацию о ревизионистских настроениях среди командиров китайской бригады и после «зачистки пораженцев» рекомендовали не куда-нибудь, а в святая святых — в разведотдел Дальневосточного военного округа.

Для разведчиков активный коммунист «Пак» и бывший негласный сотрудник органов НКВД «Ситров» оказался настоящей находкой. Он на лету хватал премудрости «нового» для себя дела. Вскоре начальник разведотдела положил на него глаз. Пака начали готовить для ответственной работы в качестве резидента нелегальной советской сети в Маньчжурии.

Это был неслыханный успех для японской разведки; о таком генерал Янагита за свою долгую службу еще не слышал и потому с особым вниманием вчитывался в каждую строчку донесений Каймадо-Пака. Он пытался понять: как тот еще при жизни стал живой легендой?

В далеком 1922 г. молодой армейский офицер из древнего рода самураев неожиданно отказался от блестящей военной карьеры в пользу неприметной службы в нелегальной разведке. Что заставило его сделать такой шаг? Верность рода Каймадо своему девизу «Долг и честь!» или жажда подвига во имя великой Японии, которой горели многие юноши из благородных семей после позорного поражения на Дальнем Востоке? Об этом знал только он сам и капитан Такасаки, давно ушедший в мир теней и сумевший разглядеть в нем будущего гения нелегальной разведки.

Сменив строгий военный мундир на замызганную корейскую дабу, Каймадо перевоплотился в молодого рабочего «Пака» и активно включился в революционную борьбу. В 1923 г. он, «спасаясь» от преследования полиции, вместе с группой революционеров, бредивших идеалами коммунизма, бежал из Маньчжурии в Советский Союз. После проверки в ГПУ, отделавшись легким испугом, вышел на свободу и активно включился в строительство социализма.

Ударный труд на железной дороге и упорство в изучении трудов Ленина и Маркса были вознаграждены. Через три года его приняли в комсомол и вскоре поручили руководить рабочим комитетом в поселке Нагорный. Там на деятельного активиста обратили внимание старшие товарищи и в 1929 г. рекомендовали в партию большевиков, а затем направили учиться во Владивосток на рабочий факультет университета.