Смерть автора

— Я же ничего не украла, — возмутилась я. — Я сделала это в интересах истины.

— Что ж, вам лучше знать, в чьих интересах вы это сделали, — криво усмехнулся Митфорд. — Я терпел ваше присутствие целых сорок минут. Вы сами покинете мой кабинет или вас направить на принудительное освидетельствование к психиатру?

— Спасибо, я сама, — бросила я.

Закусив губу от досады, я вышла. Если полиция не хочет заниматься Эминовичем, я займусь им сама. Нельзя же бросать начатое на полдороге. Я объявляю вам войну, мистер Эминович. Довольно вы морочили головы англичанам. Немца не проведёшь.

Эминовича нужно остановить во что бы то ни стало.

3 ноября 1913. Я вычертила схему его передвижений по Лондону, основываясь на газетах и собственном опыте. Звёздочками отмечены места, которые он посещает чаще всего, и в первую очередь — дом Алистера Моппера. Он приходит туда со стороны сада…

Вчера я зашла в церковную лавку при Вестминстерском соборе [24] (не доверяю я англиканской утвари, она какая-то не такая, вообще-то я агностик, но в кризисную минуту предпочту старый добрый католицизм). Так вот, я купила несколько бумажных иконок, десяток церковных свечей, длинные чётки и распятие. Я должна испытать, как на него всё это подействует.

24

Имеется в виду католический собор XIX в. постройки. — Прим. ред.

Задворки дома Моппера — удобное место, так как там ему легко отрезать путь к отступлению. Сквозь стены он проходить не умеет, это я поняла точно, хоть он и из нечистой породы. По моим расчётам, его следует запереть в углу между забором Моппера и примыкающей к нему стеной соседнего дома. Иконки, свечи и крест послужат преградой, а ещё я намерена нарисовать мелом кресты везде, где только можно. Я ещё не забыла молитв, которым меня учили в детстве; и мне удалось украдкой набрать воды из кропильницы в дверях собора. Думаю, от того и другого он ослабеет в достаточной мере, чтобы его можно было связать чётками, а тогда уж я проткну ему сердце вязальной спицей. Если мне не удастся довести дело до конца — я всё-таки не могу полностью полагаться на удачу, — это всё равно подорвёт его силы. Тогда он, скорее всего, уйдёт отлёживаться в своё логово, и я последую за ним туда, чтобы прикончить его. Но на данный момент, пока он силён и опасен, соваться туда не стоит. Всё-таки у него там хранится оружие; а здесь я застану его врасплох, неподготовленным к встрече.

6 ноября 1913. Третью ночь я наблюдала за садом Моппера из бокового переулка. Я уже было думала, что мне придётся в очередной раз покинуть свой пост, не дождавшись его прихода. Уже было совсем темно, но он не появлялся. Я замёрзла на ветру и не рисковала зажечь свечи — они сгорели бы слишком быстро. К счастью, в переулок попадало немного света от фонаря в саду Моппера. Иконки я прилепила на заборы и стены и нарисовала везде, где требовалось, меловые кресты. Улицу, по которой он придёт, я намеревалась преградить, встав за его спиной с распятием.

Я держала распятие и святую воду наготове, ожидая его появления, как вдруг горячая сильная рука стиснула моё плечо. Меня резко повернули, и я оказалась лицом к лицу с Эминовичем.

Вне себя от ужаса, я внезапно поняла, что не могу пошевелиться. Моя левая рука всё ещё сжимала склянку со святой водой, но я не в силах была даже приподнять её, не говоря уже о том, чтобы плеснуть водой в Эминовича.

Правой рукой, в которой было зажато распятие, мне удалось сделать движение в его сторону, но это не возымело действия.

— Так-так, — хрипло произнёс он, вглядываясь в меня своими блестящими в темноте выпуклыми глазами. — Значит, это вы — аноним?

— Как вы догадались? — превозмогая оцепенение, спросила я. Он крепко сжимал моё плечо, не выпуская меня.

— Я не идиот. По какому праву вы за мной шпионите?

Всё оборачивалось совсем не так, как я себе представляла. Я попыталась вырваться, но попытка вышла вялой, словно моя воля была парализована. Он перехватил моё запястье и сомкнул на нём пальцы. Острая боль пронзила мою руку, я услышала хруст собственных костей — мои пальцы разжались, и пузырёк со святой водой вдребезги разлетелся об асфальт.

— Отвечайте же, — настойчиво потребовал он. — Зачем вам это?

— Чтобы поведать обществу то, что вы сами не спешите рассказывать, — набравшись дерзости, ответила я. Он усмехнулся.

— Какое у вас на это право? И хоть бы шпионили с умом. Хоть бы сообразили, что не стоит ехать к месту слежки на извозчике и потом назад. Вы знаете, какая у них память на адреса?

Мне стало жутко; но, собравшись с духом, я подняла свободную руку с распятием и выговорила:

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritui Sancti, [25] именем Бога, который со мной, который видит правду и знает, кто вы такой…

25

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа (лат.). — Прим. ред.

— Не произносите имени Божьего всуе, — оборвал меня Эминович. — Думаете, Богу хуже известно, кто вы сами?

Он выпустил мою руку; она висела, как плеть, кисть утратила чувствительность. Я пошатнулась и перекрестила его распятием. Эминович презрительно поглядел на меня.

— Слушайте, хватит ломать комедию. Это, в конце концов, оскорбительно для Него — использовать Его образ в магических ритуалах.

— Для Него оскорбительно ваше существование, — через силу сказала я, держа распятие перед собой. Эминович рассмеялся.

— Вот как? — переспросил он. — Неужели шантажистов Он предпочитает неприкаянным?

Он вынул распятие из моей руки, поглядел на него и вернул мне обратно.

— Оно вам понадобится отмаливать грехи, — сказал он. — Что вы ещё хотели против меня применить? Это?

Его руки уже держали спицу, которую он неведомо как вытащил из моего рукава. Брезгливо оглядев её, он переломил её пополам и бросил на асфальт.

— Ступайте, — сказал он, — пока мы с вами окончательно не разошлись во мнениях. Надеюсь на ваше благоразумие.

С этими словами он оставил меня и перемахнул через забор в сад Моппера, невзирая на иконки и меловые кресты. Спотыкаясь, я побрела по улице, торопясь выйти на более открытое место. Я сама не своя; я до сих пор не верю, что потерпела поражение.

7 ноября 1913. Что-нибудь да не так; не может быть, чтобы против него не было никакого приёма. Нужно порыться по старинным источникам и собрать всё, что до этого касается.

Запись на вложенном листке (без даты)

Серебряные пули (мадьярское верование) — у Моппера нигде не упоминаются, однако это единственное, что стоит попробовать. Всё остальное, включая пение петуха, — технически затруднительно и вряд ли более действенно, чем святая вода и крест.

Из записных книжек Алистера Моппера

9 ноября 1913. Мне невыносимо его высокомерие, с которым он со мной обращается; невыносимы и упрёки, которые он мне бросает. Какое право он имеет упрекать меня? В конце концов, не я выпорол до полусмерти Картера, не я повесил Райхмана, не я свёл с ума мисс Уэст. И однако — странно, но это так — я чувствую за ним смутное право на эти слова. Я чувствую, что чем-то заслужил слышать это от него — знать бы, чем…