Смерть айдола

Замолчав, ЮСон секунду смотрит на собеседника и начинает смеяться. Начав с небольшого смешка, он через пару мгновений превращает его в громогласные раскаты. В смех, в котором выражается максимум эмоций. Смех, в котором нет ничего, кроме смеха. КиХо с вежливо-застывшей улыбкой на лице терпеливо ждёт, пока начальник устанет ржать.

– Эх! – наконец, обессиленно выдыхает ЮСон, пальцем вытирая выступившие в уголках глаз слёзы. – Люблю эту девчонку! Все вокруг – ЮнМи то, ЮнМи сё. Вот тебе медалька, вот тебе корона. А она– «бац!», и всех мордами в стол! И что теперь они с ней будут делать? Представлю, какие у них сейчас лица, ах-ха-ха! Генерал, чоболи… ах-ха-ха!

ЮСон снова заливается смехом, КиХо всё так же терпеливо ждёт.

– Нет, совершенно невозможно работать. – говорит ЮСон, снова взяв контроль над эмоциями. – Балаган, а не агентство! Приходишь на работу и узнаёшь, что твоя артистка, - дочь предателя нации. Каково?

– Племянница, господин директор. – поправляя, подсказывает КиХо.

– А! – небрежно машет на него рукой ЮСон. – Какая в этом разница? Как ни назови, – одна шайка! Но вот что теперь делать мне?

Резко перейдя из состояния весёлости в состояние озабоченности, ЮСон выставляется на КиХо. Тот в ответ пожимает плечами, как бы говоря – «что хотите то и делайте, вы же тут главный».

Оценив жестикуляцию, ЮСон, концентрирует внимание на помощнике.

– А скажи-ка мне, КиХо… – говорит он. – Были ли в Корее случаи, когда на гастроли в Японию ездила – «шпионка»?

– Не могу припомнить такого случая, господин директор. – помолчав, отрицательно мотает головой в ответ тот.

ЮСон делает глубокий вдох и с шумом выдыхает.

– Что за… жопа творится с этими артистками? – задаёт он вопрос вслух, выражая своё недоумение. – Ну есть у тебя песня. Нарядили, накрасили. Стой себе на сцене, как сказали, открывай рот под фонограмму, тебе за это ещё и заплатят. Нет! Каждая считает себя какой-то невероятной персоной и просто рвётся выражать свою невероятность. Что за идиотизм?! Вот и эта – допрыгалась. Довыражалась… КиХо. У тебя есть какая-нибудь идея, как нам вылезти из этой кучи?

– Нет, господин директор. У меня не было времени, чтобы подумать. Я как узнал, сразу направился к вам, чтобы поставить в известность.

– Понятно. Сразу пошёл, чтобы прямо с утра испортить мне настроение. Молодец.

– Господин директор, это новости первоочерёдной важности. Вы, как руководитель агентства должны об этом знать.

– Ну, узнал я. Что мне, - стало от этого легче? Я же теперь спать не смогу! Буду только и думать, - как быть теперь с «Tokyo Dome»? А твои ночи будут по-прежнему спокойны. Да, КиХо?

– Господин директор, это одна из частей моих служебных обязанностей - информировать вас о происходящем с актёрами агентства. Если не говорить о плохих новостях, они от этого не исчезнут.

– Жаль, что не исчезнут. – говорит ЮСон и даёт указание. – Вечером принесёшь мне отчёт о развитии ситуации. О чём пишут и какова реакция. Понятно?

– Будет сделано, господин директор. – с поклоном отвечает КиХо.

– Отлично. – произносит ЮСон. – К чёрту ЮнМи! У меня на сегодня другие планы.

Время действия: тридцатое сентября. После обеда.

Место действия: воинская часть ЮнМи

– Сангса Пак ЮнМи. Прибыла по приказанию командира части в ваше распоряжение.

– Добрый день, сангса. Я сотрудник контрразведки капитан Пон ДжунХо. Прошу вас, присаживайтесь.

Сидящий за столом капитан делает жест рукой, указывая мне на стул, стоящий у стены.

– Благодарю вас. – отвечаю я, направляясь к указанному им месту.

Контрразведка? Странно. Я решил, что пригласили меня поговорить о провале на стрельбах и в народных танцах. А тут – такое. Интересно, о чём тогда пойдёт разговор? Наверное, инструктаж перед выездом за границу. Обещали же, что проведут.

– Как проходит служба? – участливо спрашивает капитан.

– Замечаний и предложений нет! – бойко рапортую я. – Службой и обращением довольна!

– Ага. – похоже, несколько удивившись моей бойкости, озадаченно произносит капитан.

– Очень хорошо. – после секундной задержки произносит он и задаёт следующий вопрос. – А как у вас обстоят дела с подготовкой к участию в правительственной делегации?

– Разнопланово. – признаюсь я.

– Не могли бы вы рассказать более подробно о «разноплановости»? – просит капитан.

Рассказываю. Про то, что винтовки и пистолеты в корейской армии страдают кривизной ствола, а тестирование уровня владения народными танцами не выявило знаний у меня каких-либо ещё кроме тех трёх, что я разучивал к тесту. И то, что я продемонстрировал, было решено – «не рекомендовать к показу, чтобы не создать неправильного впечатления о национальных искусствах Кореи у граждан других стран». Не, ну а чё они хотели получить за два показа в качестве подготовки? Пусть спасибо скажут, что музыку не перепутал.

– Печально, что вы плохо знаете историю родной страны. – выносит резюме капитан, когда я рассказал ему об имеющихся проблемах, но, естественно, другими словами.

– Господин капитан. Я недавно готовилась к сунын и могу по годам рассказать историю страны с перечислением событий, случившихся в каждом из них.

– Зная о вашей феноменальной памяти, сангса, не сомневаюсь, что это не составит для вас труда. – кивает мне в ответ тот. – Но история страны, - это не только даты, но и дух народа. Вы понимаете?

– Дайте больше времени. – просто говорю я и обещаю. – Буду соответствовать.

– Времени нет. – коротко отвечает капитан и задаёт следующий вопрос. – Скажите, сангса, в каких вы отношением со своим дядей? С господином Пак ЮнСоком?

«Дядей»? Причём тут дядя? А-а… похоже, настал момент, когда история с контрабандой начинает выплывать на поверхность. Блин, как же «вовремя»!

– Я в прекрасных отношениях со своим дядей.

– Не могли бы вы уточнить, в чём заключается их «прекрасность»?

– Дядя всегда любил и меня, и мою онни. Помню с самого детства, он всегда дарил нам подарки, когда приходил в гости.

– Извините, сангса, но в вашем деле есть отметка о том, что вы имеете ретроградную амнезию как следствие травмы головы. – говорит капитан, опустив голову и смотря в лежащие перед ним бумаги. – Но нет отметки того, что память восстановилась…

Капитан поднимает голову и смотрит на меня.

– Как следует понимать ваши слова о детских воспоминаниях?

Вот чёрт! Похоже, - я подставился. А если они решат проверить меня на детекторе лжи?