Смерть без работы не останется

И голос зовет за собой в никуда.

И буду идти в ожидании чуда,

Пока путеводная светит звезда.

Перец никак не отреагировал, только поглядывал в зеркало заднего вида. Антон усмехнулся тому, что ожидал какой-то реакции от уголовника. Все его культурное воспитание, может быть, окончилось девятью классами школы, лагерными песнями про волю и про мать-старушку, которая ждет не дождется сына-вора. — Это че, песня такая? — неожиданно спросил Перец. — Хорошие слова, душевные. Голос зовет никуда… Некуда нас ему звать, и не ждет нас никто. Это жизнь, Антоха!

Антон закашлялся в кулак, чтобы скрыть смех. Никак он не ожидал, что коротким четверостишием, случайно когда-то запомнившимся, он затронет этого закоренелого бандита за живое. Гляди-ка, слова ему показались душевными! 

Глава 10

Вертолет в низко надвинутой на глаза кепке брел по Западному кладбищу. Поездка в район принесла только боль. Он так надеялся, он боялся мечтать, но мечтал об этой встрече. Это он, человек, который треть жизни просидел в колонии, человек, который привык брать от жизни все, что хотел, и выдирать свое с мясом и кровью, человек, который привык жить по волчьим законам, этот человек сказал о себе — «мечтал».

Только не так он себе представлял эту встречу. Однако судьба привела его на кладбище, и он ищет сейчас могилу той женщины, которую не помнил даже в лицо, не помнил ее голоса. Это произошло случайно, в компании, очень много лет назад, двадцать с лишним. Они веселились, он, тогда еще не загрубевший от колоний и уголовной среды, веселил женщин, много пил и смеялся. А потом они отправились кататься на пароходике.

Это случилось в тот же вечер за городом. Один из членов компании, а может, и виновник торжества, этого Вертолет уже не помнил, пригласил всех закончить веселье у него на даче. И там они продолжали пить шампанское, танцевать, петь. Там у него с ней и произошло. Один раз, в хмельном угаре… А наутро Вертолет был уже далеко. И он больше не вспоминал той женщины, он забыл ее имя и ту мимолетную встречу.

Теперь он знает, что ее зовут Вера Павловна Макарова, что у нее родилась дочь. И что они там больше не живут. А похоронили Веру в Екатеринбурге, где она скоропостижно скончалась года три назад. И одна очень дальняя родственница, не имея денег, похоронила Веру на задворках Западного кладбища за счет социальной помощи. Вот она…

Вертолет остановился и сел на корточки. Холмик осел, покрылся травой. Ни оградки, ни памятника, только табличка на ножке из проволоки. И буквы с цифрами. Все, что можно было сделать бесплатно, что смогла сделать ритуальная фирма на сумму субсидии. Вертолет закурил, держа сигарету по-лагерному в кулаке, и стал смотреть в сторону, туда, где на окраине кладбища росли высокие деревья, где с шумом дрались вороны. Жизнь идет, даже птицы, и те чем-то заняты. А он сидит у могилы женщины, от которой у него дочь. И знай он о том раньше, может, и жизнь сложилась бы иначе. А может, и не сложилась, но знать об этом он должен был еще тогда.

Нет, тогда его это не интересовало, потому что тогда он свято верил в воровские законы. А настоящий вор не должен иметь дом, семью, не должен работать. Вор — это перекати-поле, это человек-искатель, искатель счастья, воровского фарта, человек, живущий сегодняшним днем, этой минутой. Жизнь прошла, а что осталось? Глупые принципы, истраченные годы и никакого следа на земле. Теперь вот он узнал, что след все-таки есть, только отыскать его не удалось. Может, эта могила и есть его след? Как все поздно, глупо, не вовремя! Как все слишком поздно…

— Лешенька, — раздался сзади голос. — Ты чего же это тут?

Вертолет ругнулся про себя, затягиваясь остатками сигареты. Следила, что ли, она за мной? Этого еще не хватало для полного счастья. Какие же бабы все-таки дуры. Особенно когда любят. Хотя все, кто любит, все дураки.

— Ты чего? — проворчал Вертолет, поднимаясь на затекших от сидения на корточках ногах. — Следила за мной, что ли?

— Я… — Валентина замялась, смутилась. Глаза у нее мгновенно наполнились слезами. — Я случайно, Лешенька. Я на автобусе мимо ехала, когда тебя увидела. Думала… может…

— Ладно, хватит тебе, — отмахнулся Вертолет и снова стал смотреть на заброшенную могилку. — Так вот оно бывает, Валюша, живешь, живешь и не знаешь, где тебе могилка заказана.

— Это кто же? Знакомая твоя? — тревожно спросила Валентина. — Или родственница?

— Ты, Валя, спокойно отнесись, — хмуро сказал Вертолет, — лет уже прошло много, я уж и не скажу сколько. Судьба как-то пересекла нас в жизни с ней. Один только раз, а потом я не видел и не слышал о ней. А в прошлом году узнал, что дочка у нее от меня. С того раза, понимаешь. А я столько лет ничего и не знал.

— Дочка? — всплеснула руками женщина. — Это ж надо. Ты отец, значит, дочь у тебя. Взрослая уже? И где она теперь, дочь?

— Не знаю, искать пробовал, но не нашел.

— Это ты из-за этого днями пропадал? Ее искал?

— И из-за этого тоже. Хотел один долг вернуть, а получилось, что второй должок нарисовался. А его мне уже не вернуть. Что я ей скажу? Вот он я, отец твой! Радуйся, что с мамкой твоей переспал по веселому делу, а потом улетел, как ветер. И не спросил, и не написал. А теперь ты меня, старого да больного, обогрей, приголубь.

— Леша, что же ты такое говоришь, да разве ж такое можно говорить?! Да и незачем тебе тепла у нее искать! А я как же, неужто брошу тебя, отпущу? Ты повидайся, это обязательно, только у тебя и без того дом есть. Ты знайся, это грех — не знаться, только у нее теперь своя жизнь, а у тебя своя.

— Боишься? — горько усмехнулся Вертолет. — Ты, Валентина, не бойся. Ты не этого бойся, не женщин. Ты мужиков бойся. Дочь, она что, она, может, и знаться не захочет. Мне бы только посмотреть на нее. Мне бы только узнать, что она в самом деле есть, мне теплее на душе, если буду знать… Что она будет жить дальше и знать, что у нее, как и у каждого человека, есть отец.

— А может, у нее отчим какой был, а тут ты объявишься. Может, она его даже за родного отца считает, не знает всей той истории.

— Может, и так, а может, и нет. Узнавал я, не было у нее мужика. Одна она воспитывала, пока я…

— Не казни себя, Леша, в жизни всякое бывает. Ты, может, могилку обиходить захочешь, оградку поставить, памятник или крест. Ты скажи, у меня кое-что накоплено на книжке. Мы и сделаем с тобой. Все ж покойница не чужая тебе была. Душу тебе это маленько отпустит. Ты же как чугунный весь, как неживой.

— Неживой и есть. Ладно, поехали домой. Там видать будет, что и как. Будет день — будет пища, как говорили в старину. Не будем загадывать наперед. Долги надо отдавать поочередно. Пошли, Валюша.

Женщина снова всплакнула, глядя, как сутулится ее мужик, какое у него снова черное лицо, безжизненные глаза. Господи, что же с людьми жизнь делает. Чего же не живется-то всем по-людски. Живи себе и живи, радуйся солнцу, небу. Детишек рожай, гулять выводи, в школу собирай. Вот жизнь и не в тягость будет. Чего не хватает людям?