Смерть для бессмертных
Шрифт:
Кармен подходит поближе и встает напротив Элеонор. Их разделяет не больше метра, а ровно посередине – эти золотые нити, расположившиеся горизонтально и параллельно относительно друг друга. Временами они прерываются, переплетаются, меняются местами. Иногда образуются некие узлы.
– Вот здесь, - Кармен будто бы пролистывает нити – и вдруг они все соединяются в одной точке, - все нити вероятности приходят к одному результату. Абсолютной смерти. И этот день… день твоей Смерти – сегодняшняя ночь. Ты уже несколько часов как мертва.
Элеонор смотрит на нее, не понимая.
– Не важно, как именно, но ты должна была умереть. Тем
– И… что это значит? Ты… убьешь меня?
Кармен усмехается.
– Нет, что ты? Я – не убийца. Но Смерть стоит у тебя за спиной.
Элеонор резко оборачивается – но там никого.
– В переносном смысле, смертная. Ты умрешь. Сегодня, завтра, или через неделю. Твоя жизнь окончена. Твое сердце умирает. Дни Хейзелсмоука, что он отдал тебе, сочтены. Но…
Кармен замолкает и опускает глаза.
– Что… но?
– Ты можешь жить дальше, если примешь покровительство нашей Госпожи, Слепой Богини, великой Цекус.
– И… буду жить дальше?
– Прислуживая ей.
– Что я должна буду делать?
– Ничего. Как и Мария до тебя, просто жить своей жизнью. Но когда я буду взывать к тебе – станешь исполнять ее волю. Я живу очень много лет, Элеонор. Я старше Аквы. Орден Бесшумных служит Цекус больше, чем ты можешь себе представить. И некоторые его члены… почти того же возраста, что и сама Аква. Эти счастливчики зовут себя Отрядом Бессметных. Ты можешь войти в их число, но пока… станешь вместилищем для меня… посланницы самой Богини.
– Вместилищем?
– Я стану жить в тебе. Питаться твоей силой, но давая взамен свою силу тебе. Наше сотрудничество будет взаимовыгодным. Ты… будешь жить. До тех пор, пока я не покину твое тело. Но даже в этом случае ты можешь стать одной из бессмертных, если того пожелаешь.
– Но что… что я буду делать? И каково это – жить… с тобой внутри?
– Большую часть времени ты даже и не вспомнишь, что я живу внутри тебя. В основном, я молча наблюдаю. Или сплю. И пробуждаюсь лишь тогда, когда это необходимо. Как сейчас. Иногда я буду давать тебе некие поручения. Ты будешь моими глазами и устами. Нести Ее волю… руководить Орденом Бесшумных. Взамен же… ты получишь силу. Часть моих сил. Толику, но, поверь, тебе хватит за глаза. Мои силы, объединяясь с силой волка… станут чем-то… невероятным.
– И что мне нужно? Как я должна дать свое согласие?
Нити исчезают. Кармен подходит к Элеонор почти вплотную.
– Просто скажи «да». И впусти меня в себя.
Графиня неуверенно дрогнула, но выбора нет. Или это – или смерть.
– Да, - говорит Элеонор, после чего Кармен касается ее лица и притягивает к себе. А затем целует в губы. Вернее, так сначала Элеонор показалось – на деле же она стала ощущать, как нечто, покидающее тело Кармен через рот стало проникать в нее. Поначалу ощущения были как от французского поцелуя, затем как от глубокого минета, который она всего час назад делала Маркусу, а затем ее тело словно налилось некой жидкостью.
И в окончание – она прозрела.
Мария открывает глаза. Она стоит, целуясь с Элеонор взасос, и тут же отстраняется, ничего не понимая.
– Что я… мисс Фл… Элеонор?! Почему я…
И вдруг она понимает. Понимает, глядя графине
в глаза – они черны, как когда-то были черны у того парня, что раскрыл ей истину о Слепой Богине.– Ты… ты покинула меня? Но почему?!
– Я нашла более подходящее вместилище, - словно демонстрируя это, Санса – та самая посланница Богини Цекус – поднимает левую руку и сжимает ее в кулак – тот тут же покрывается черной шерстью.
– Ох ты ж мерзость какая!
– Нет, - Санса широко улыбается, - это прекрасно.
– Но… постой! А как же я?! Я же… я же умру без тебя!
– Прости, дорогая, - шерсть исчезает, - но Цекус ты больше не нужна. Доживи свои последние дни так, чтобы ни о чем не жалеть.
– Но я… я следовала за тобой. Я исполняла твою волю! Все эти годы!
– И жила. Лишь изредка выполняла то, о чем тебя просят. И продолжала жить. Именно таков был договор. Ровно до тех пор, пока я не найду себе вместилище получше. А теперь… иди, Мария. Ты мне больше не нужна.
Губы и брови Кармен дергались. Она помнила, что ей говорила Санса губами того юноши. И помнила, что юноша умер через три дня. Прямо у нее на глазах. Последним его желанием было провести последние дни с нею – и она согласилась, пожалела его. И стала свидетелем его смерти.
– Я… - Мария моргает – и по правой щеке вниз проносится слезинка, - я хочу стать Бесшумной. Возьми меня в Орден. Пожалуйста.
Элеонор отрицательно качает головой.
– Прости, радость моя, - говорит она с наигранной печалью, - но ты недостаточно сильна. Тебе не место среди них.
– Как мне доказать, что место? Что я сильна?
Левая бровь Элеонор приподнимается.
– Действительно хочешь потратить последние три дня на попытку выполнить невыполнимое?
– Это лучше, чем верная смерть.
– Похвально, - Санса кивает. – Что ж, есть контракт, который один из Бесшумных выполнить не смог. Вместо него были направлены двое других. Но, если опередишь их…
– Кого нужно убить? – глаза Кармен полны решимости.
Элеонор некоторое время молчит, глядя черными глазами Сансы на девушку, а затем говорит:
– Акву.
Глава 25. Последнее желание
МАРКУС
Я сидел верхом на коне. Справа от меня – Карлейн. Слева – один из верных мне полководцев, сир Джеррак, также одобренный Карлейном, так что в его верности сомневаться не приходится. Позади нас – моя не то чтобы многочисленная, но всё-таки армия.
Мы уже стояли у стен Голденхэйвена и радовались тому факту, что Карлейн ошибся – он пророчил, что Перегил не выпустит свои войска из города. Он считал, что более грамотным ходом будет спрятаться в замке и защищаться. Говоря по правде, я был с ним целиком и полностью согласен, и думал, что так и будет. Однако Перегил, судя по всему, испугался, что его сочтут трусом. Тем более, что его армия превосходит мою по количеству.
И вот навстречу нам от всего голденхэйвенского войска отщепляеются три всадника с белым флагом. Мы тоже направились навстречу. Перегила среди этих троих не обнаружилось. Вместо него в центре на своем коне восседала молодая приятной наружности девица с огненно-красными волосами. Глаза его были желтыми и сияющими.
– Я говорю телом этой смертной, Маркус, - говорит она, - однако говорю сам. От своего лица.
– Чего же сам не явился? – спрашиваю. – Неужто Богам зазорно участвовать в битве лично?