Смерть императору!

– Как ты не понимаешь?
– жестко сказал Макрон. Светоний в походе. Все легионеры, которых можно было собрать, с ним. Кто защитит эту часть провинции от иценов, когда они придут охотиться за римлянами?

– Светоний разберется с ордовиками и их друзьями друидами задолго до того, как ицены станут достаточно организованными, чтобы представлять реальную опасность. Видишь ли, Макрон, в любом случае я оказал Риму хорошую услугу. Если ицены будут вести себя хорошо и подчинятся аннексии, тогда я смогу освободить Боудикку или продолжать держать ее в заложниках столько, сколько потребуется для обеспечения сотрудничества ее народа. Если они восстанут, они будут разбиты, и будет много трофеев для легионов, которые выполнят свою работу, и много свободных земель для новых римских колонистов. А если ицены доставят нам достаточно неприятностей, у императора появятся веские основания для вывода войск из Британии. В любом случае, я выйду из этого благополучно.

– Дециан поставил свою чашу на место.
– Теперь, если ты не возражаешь, я закончу трапезу и пойду спать. Завтра нам предстоит ранний подъем, если мы хотим покинуть территорию иценов.

Макрон был потрясен цинизмом этого человека и злобно зарычал, двинувшись к столу. Он схватил край стола одной рукой, а другую положил на нож за мгновение до того, как с грохотом опрокинул стол. Кувшин с вином и чаша разлетелись по шатру, Дециан с проклятием попятился назад, а раб позади него сжался и полуобернулся, прежде чем прокуратор успел ответить, Макрон вылетел из шатра, миновав часового, который уже встал на ноги и тяжело дышал. Чуть поодаль стояли несколько человек Дециана, которые поднялись со своих мест у костра при звуках суматохи в шатре. Макрон проигнорировал их и направился к повозке с заложниками.

Вульпиний держал факел наготове, пока Боудикка и ее дочери обрабатывали свои раны. Двое ветеранов, назначенных охранниками, стояли поодаль. Приблизившись, Макрон сунул нож, взятый со стола, за один из ремней своей портупеи с фалерами. Он оскалился при виде ярко-красных линий, пересекающих спину царицы. Она издала крик, потом оборвала его и тихо застонала, когда Бардея перевязывала порез на ее лопатке. Макрон почувствовал привкус уксуса, который был добавлен в ведро воды, набранной из реки. Младшая дочь Боудикки, Мерида, сидела чуть поодаль, одетая в чистую шерстяную армейскую тунику, которая обтягивала ее стройную фигуру.

– Как она?
– спросил Макрон.

Боудикка оглянулась через плечо.

– Такое ощущение, что моя спина горит.

Макрон покачал головой.
– Мне очень жаль, что меня не было здесь, чтобы защитить тебя. Правда.

– Защищать нас? Ты бы, наверное, присоединился.

Макрон почувствовал себя так, словно его физически ударили этим обвинением. Он сглотнул.
– Ты знаешь, что это неправда.

– Неправда?
– Она мгновение смотрела на него, затем горько вздохнула.
– Да, полагаю, что так. Если бы только ты был римлянином, по которому мерили других римлян.

– Тогда Империя была бы менее кровожадной.
– Макрон попытался пошутить, но она бросила на него печальный взгляд.

– А кто еще мог бы горевать из-за этого?

Бардея опустила полоску ткани в ведро.
– Вот. Это лучшее, что я могу сделать.

Макрон кивнул, когда Боудикка подняла принесенную ей тунику и, крепко сжав зубы, опустила ее через голову и вниз по телу. Когда она уселась рядом с дочерьми, Макрон потянулся к одному из свернутых шнуров в конце телеги.
– Я свяжу им руки.

– Свяжешь?
– Вульпиний кивнул в сторону кандалов.
– Разве мы не должны надеть их обратно?

– Веревка подойдет. Держи факел повыше, чтобы я мог видеть, что делаю.

Макрон забрался на телегу и присел. Взяв руки Боудикки и скрестив ее запястья, он наклонился вперед и серьезно прошептал: - Если хочешь быть свободной, доверься мне.

Она ничего не сказала, пока он надежно связывал ей руки на виду у Вульпиния. Когда он закрепил путы у двух девушек и связал всех трех женщин короткой веревкой, прикрепив к железному кольцу на полу повозки, он спустился обратно.

– Это должно их удержать, не так ли?
– Он посмотрел на Вульпиния, который кивнул.

– Хорошо, тогда мы закончили. Ты можешь идти.

Вульпиний положил то, что осталось от импровизированного факела, на землю, затем повернулся и направился к кострам ветеранов, расположенным недалеко от реки. Макрон посмотрел на людей, которым было поручено охранять повозку.

– Никого к ним не подпускать, понятно? Никого. Даже прокуратора. Если он появится, один из вас должен немедленно позвать меня. Если им будет причинен еще какой-нибудь вред… вы же не хотите, чтобы я возложил на вас двоих личную ответственность...

Он оставил угрозу в подвешенном состоянии. Он знал, что должен сделать, и пытался утешить себя мыслью, что это правильно.

Вернувшись в лагерь ветеранов, он нашел человека, у которого еще оставалось немного вина, и купил его у него, после чего устроился у одного из костров.

******

Он подождал, пока большинство воинов укроются плащами и свернутся калачиком, прижавшись спинами к угасающему пламени костров. Несколько человек еще некоторое время продолжали разговаривать, прежде чем Аттал приказал им замолчать. Первыми заснули ветераны – привычка, усвоенная ими во время многих кампаний. Не спал только Макрон. Ожидая своего часа, он размышлял о последствиях освобождения Боудикки и ее дочерей. Изнасилование было достаточно обычным явлением и неизменной чертой широкого процесса любого вторжения и войн, в целом, но Макрон, всю жизнь не терпевший издевательств, считал это презренной практикой. В данном случае это было еще более возмутительно, поскольку Боудикка и ее дочери должны были быть союзниками Рима и иметь право на защиту.

Если их отвезти в Лондиниум, то неизвестно, как с ними поступят, когда Макрон и его ветераны покинут колонну в Камулодунуме. Возможно, над ними снова будут издеваться, подпитывая их ненависть к Риму. В таком случае у Боудикки не было бы никаких шансов оказать сдерживающее влияние, если бы ее не вернули своему народу. Макрон рассудил, что единственная надежда ограничить уже нанесенный ущерб – это освободить ее сейчас. На том основании, что его действия продемонстрируют, что не все римляне одинаковы, и что Дециан и его люди – скорее исключение, чем правило. В глубине души он хотел, чтобы это было правдой, хотя опыт часто доказывал обратное. Главное, чтобы у Боудикки были какие-то весомые аргументы, которые убедили бы ее попытаться сохранить мир между ее народом и Римом. Не исключено, признавал он, что она может вернуться к своему племени и поднять его на открытый мятеж. Невозможно было предугадать последствия того, что она намеревалась сделать. Это был наименее худший вариант действий и не более того. Он попытался представить, что бы сделал Катон на его месте, но не нашел ни вдохновения, ни другого ответа.

******

Когда Вульпиний поднялся с земли, чтобы сменить часовых, Макрон подошел к нему.

– Все в порядке. Я разберусь с этим сам. В любом случае, мне нужно отлить.

Вульпиний благодарно кивнул и лег обратно, пока Макрон пересекал лагерь по направлению к веренице повозок. Люди, охранявшие заложников и сундук с сокровищами, выпрямились, увидев тусклый блеск фалер на портупейных ремнях центуриона.

– Есть что сообщить?
– спросил Макрон.

– Нет, господин. Тихие, как ягнята. Правда было немного слез. Возможно, плохие сны.

– Хорошо. Можете идти отдыхать. Ваши сменщики прибудут прямо сейчас. Идите.

Мужчины кивнули и направились в сторону свечения углей костров. Макрон на мгновение застыл в тишине, оглядываясь по сторонам. В палатке Дециана не было света; остальные спали или беспокойно ворочались. Оставались только часовые. Двое патрулировали внутреннюю линию обороны и четыре пикета за ней. Ближайшие часовые прошли мимо. Макрон натянул плащ на свои фалеры, чтобы скрыть звание, и коротко поздоровался с ними, прежде чем они двинулись дальше. Как только он убедился, что они достаточно далеко, он достал нож, который взял в палатке Дециана, и подкрался к повозке и взобрался в нее. Он различил, что ближе всех к нему Боудикка, прикрывающая своих дочерей, и, протянув руку, легонько потряс ее за плечо.