Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– Только я. Меня Семен Борисович послал. – Федотов говорил, будто оправдываясь. – Артем не пришел на репетицию, а нам понадобился исправленный вариант, без него репетиция тормозила, и Семен Борисович велел мне найти автора. Я звонил, телефон не отвечал, ну, я и поднялся, а тут… Я сразу же в милицию позвонил, честное слово.

– Прямо сразу же? – недоверчиво прищурилась Настя.

Федотов отвел глаза.

– Вообще-то я сначала директору позвонил. Растерялся. А Владимир Игоревич сказал, что он в милицию сам… Вы будете входить?

Настя вопросительно посмотрела на Антона. Сейчас решать может только он как представитель власти, ей на месте происшествия вообще присутствовать не полагается. Конечно, если повезет, то приедет сам Коля Блинов, тогда вопрос можно будет решить, а вот с другим следователем ей не договориться, это точно.

– Вы совершенно уверены, что Лесогоров мертв? – спросил Антон. – Может быть, надо вызвать «Скорую»?

– Я вызвал, – торопливо отозвался Александр Олегович. – Мне директор так и сказал, мол, я в милицию позвоню, а ты «Скорую» вызывай, чтобы времени не терять, а то пока дозвонишься… Вообще-то, я не проверял, я трупов боюсь, но у него голова разбита, и каминные щипцы рядом валяются… И письменный стол весь в крови. А вы думаете, что он может быть жив?

– Я лучше сам посмотрю, – произнес Антон, решительно отодвинул Федотова и вошел в квартиру.

Настя осталась на лестничной площадке и поймала удивленный взгляд помрежа.

– А вы разве не пойдете?

Ну что, объяснять ему, что она права не имеет? Он ведь, как и все в театре, считает, что она тоже работает на Петровке.

– До приезда экспертов чем меньше посторонних следов останется на месте, тем лучше, – нашлась она.

– А, ну это да, это правильно, – покивал головой помреж. – И вы все-таки женщина, не надо вам на такое смотреть.

– Ничего, – усмехнулась Настя, – я привычная и не такое повидала.

Ей повезло, информация о преступлении в театре «Новая Москва» попала в нужные руки, и на место происшествия выехал следователь Блинов, который, на счастье, оказался не на выезде и не вел допрос, а составлял в своем кабинете очередную официальную бумагу. Прибывшие врачи констатировали смерть Лесогорова, и после того, как тело осмотрел судебный медэксперт, стало понятно: смерть журналиста наступила около четырнадцати-пятнадцати часов назад, то есть накануне, примерно в девять вечера, плюс-минус час. Николай Николаевич Блинов попросил подняться в квартиру охранника-чоповца, который должен был сдать смену ровно в полдень, но в связи с чрезвычайными событиями не ушел домой, остался в театре. Вахтерша Тамара Ивановна толклась здесь же, на лестнице.

– Вчера кто-нибудь приходил к Лесогорову? – спросил их следователь. – Может быть, кто-то его спрашивал, искал?

Оказалось, что никто не приходил, не искал и не спрашивал. И сам Артем никого с собой не приводил. И вообще, он накануне из театра не выходил, это они оба помнят совершенно отчетливо.

– Но вы заступили на смену в двенадцать часов вчерашнего дня, – не унимался следователь. – Может, гость к нему пришел до этого, с самого утра? Вы можете связаться с теми, у кого вчера приняли смену? Я бы у них спросил.

Узнав номера телефонов, он поручил Антону Сашису позвонить и вскоре получил вполне ожидаемый ответ: накануне с утра Артем Лесогоров театр не покидал, и никакие гости к нему не приходили. Пришлось полагаться на свидетельские показания, потому что камеры видеонаблюдения в театре, конечно, были, но не пишущие. Следователь отозвал Настю в сторонку.

– Ну, что скажешь, самодеятельный сыщик? Ты в этом театре трешься уже вторую неделю, должна понимать, как тут дела обстоят.

– Дела обстоят так, что в квартиру мог пройти любой из работников театра плюс любой из девяти сотен зрителей, – отрапортовала Настя. – Здание так устроено, что это возможно. Вряд ли вас это порадует.

– Н-да, попали… – задумчиво почесал переносицу Блинов. – Значит, так. Зови сюда Сташиса, буду ему указания давать. Кстати, где твой дружок Зарубин? Я ж велел вызывать его сюда, а то со мной два опера приехали, которые совершенно не в теме, они делом Богомолова не занимаются.

– Здесь я, Николаич, не пыхти, – Сергей Зарубин вынырнул из-под руки эксперта, обрабатывавшего поверхность дверного косяка. – Ты небось с мигалкой ехал, а я, как простой смертный, все пробки собрал. Николаич, я парой слов с Каменской перекинусь, лады?

Следователь сделал недовольное лицо, но Зарубин не обратил на это никакого внимания и потащил Настю в угол комнаты.

– Убивать меня будешь? – виновато прошептал он. – Убивай, я же сам тебя и оправдаю. Ну, не сработала у меня чуйка, бывает. Казни, режь, делай что хочешь. Только Коле не говори, а то он меня со свету сживет.

– Да ну тебя, – огорченно махнула рукой Настя. – Ведь просила же, просила, напоминала десять раз: собери мне данные на Лесогорова. Чуяло мое сердце, что именно здесь что-то неладно, он что-то знал, что-то важное, и его убили, чтобы он никому не рассказал. Я с тобой как с человеком, как с профессионалом, а ты… Дал бы мне вовремя информацию, я бы Лесогорова уже раскрутила по полной. А теперь только гадать остается.

– Ну виноват, виноват. Хочешь, плюнь мне в рожу, – предложил Зарубин. – А я тебя утешу и скажу, что ничего твой Лесогоров такого особенного не знал. И убили его совсем не поэтому.

– А почему?

– Да это же очевидно, Пална! Сначала пытаются устранить Богомолова, потом устраняют Лесогорова. То есть сперва убирают режиссера спектакля, за ним – автора пьесы. Ну? Соображай.

– Соображаю, – кивнула Настя. – Ты хочешь сказать, что кто-то пытается сорвать постановку «Правосудия»?

– Именно что.

– А зачем? Кому мешает постановка нового спектакля в театре? – не поняла она. – Или у тебя есть новая информация, которую я не знаю?

– Информации новой нет, есть только старая, да и та от тебя пришла. Но ты сама посуди: два убийства, с разницей меньше чем в две недели, совершенные одинаковым способом – били чем-то тяжелым по голове, потерпевшие – люди, связанные с одной и той же пьесой. Где тут место сомнениям?

На первый взгляд места действительно не было, и то, что говорил Зарубин, звучало более чем убедительно. Но ведь Настя разговаривала с Лесогоровым и поймала его на откровенной лжи. Неужели это ничего не означает? Неужели она ошибалась в своих подозрениях?

– Надо узнать, с кем Лесогоров был наиболее близок здесь, в театре, – сказала она вместо ответа. – Я спрошу у Федотова, он должен знать.

Александр Олегович стоял на лестнице вместе с вахтершей Тамарой Ивановной и что-то оживленно обсуждал.

– Он с Никитой Колодным дружил, – сразу же ответил помреж, не задумываясь ни на минуту. – Они и в «Киноманию» вместе ходили, и в другие места. Насколько я знаю, Никита часто у него бывал в этой квартире.

– А Колодный сегодня в театре? – спросила Настя.