Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера

– Но ты могла бы рассказать, что видела его.

Она покачала головой. У Риссы Лин были кудрявые волосы, которые еще долго трепетали, словно листья на кусте.

– Он узнает, да и кто мне поверит? Он просто станет все отрицать, и тогда меня обвинят во лжи, хотя я буду говорить правду.

Она прикусила губу, и Шервуд понял. Он не просто так сказал, что боится Фокса. Как и все амбициозные люди, Фокс обладал свирепой агрессивностью. Лорд без раздумий уничтожит или запугает человека, которого сочтет ниже себя.

Шервуд ухватил колодезное ведро и наполнил второе ведро Риссы Лин.

– Вы все равно могли бы рассказать леди Далгат с глазу на глаз. Поговорить с ней, как сейчас со мной. Только вы и она будете знать, что вы сказали.

Кудряшки задрожали снова.

– Я и ее светлость… мы… я с ней не разговариваю.

– Но ведь вы ее служанка?

Когда Шервуд испытывал интерес к благородной даме, обычно он действовал через служанку. Служанки являлись прямым путем к сердцу леди – или хотя бы к ее постели. Аристократки четко разграничивали слуг и дворянство, однако личные служанки часто становились исключением и иногда были близки своим дамам, как сестры. Поэтому, в частности, Шервуд всегда здоровался с Риссой Лин. И даже приносил ей полевые цветы и красивые ракушки с прогулок на берег.

Рисса Лин кивнула, но в ее глазах сквозил прежний испуг.

Она боится не Фокса. Она боится леди Далгат.

– В чем дело? – Шервуд поставил ведро на край колодца.

– Ни в чем, сэр. Спасибо за помощь, сэр. Пожалуйста, никому не сообщайте, что это я видела его светлость, сэр. Я сказала вам лишь потому, что… Мне нужно идти, сэр.

Она подхватила ведра и поспешила прочь, расплескивая воду на ходу.

* * *

Шервуд стоял в колодезной нише, глядя, как Рисса Лин исчезает в темных глубинах замка. За ней тянулся прерывистый мокрый след.

– Она что-то скрывает, – раздался тихий голос у него над ухом.

Шервуд подскочил, отпрянул, поскользнулся и упал на декоративный бордюр вокруг основания колодца. Над ним возник человек в длинном черном плаще с поднятым капюшоном.

– Я хочу задать тебе несколько вопросов.

Когда Шервуд немного успокоился, и к нему вернулась способность дышать, он понял, что знает этого человека. Это был один из двоих мужчин, что встречались с Нисой прошлым утром.

– Как жаль, что я не хочу на них отвечать. – Шервуд поднялся. – Уходите.

– Твои желания меня не интересуют.

Ройс Мельборн – по крайней мере, Шервуд думал, что его зовут так – угрожающе сунул руку под плащ. Шервуд уже приготовился пуститься в бегство, когда рука вынырнула из-под плаща. Он ждал кинжала. Увиденное заставило его замереть. Человек в плаще держал стеклянную бутылочку «За морем».

– Я думал… я полагал, вы ее уничтожили. Или выбросили. – Шервуд протянул ладонь. – Верните ее.

– Нет, – ответил Мельборн. – Ты сам мне ее отдал.

– Я бросил в вас ею.

– Отдал, бросил – какая разница?

– Разница есть. – Шервуд потянулся к бутылочке, но Мельборн отдернул руку.

– Ты так считаешь? В таком случае, кинув ею в меня, ты совершил нападение на констебля. А это серьезное преступление.

– Вы не констебль.

– У меня есть документ. Хочешь взглянуть?

– Вы забыли, что я присутствовал при вашей встрече с леди Далгат? Я знаю, что вы не констебль. И ваш документ – фальшивка.

– Получить ответы я могу и без всякого документа. У меня есть более эффективные способы извлекать информацию. Предлагаю пойти в твою комнату, где мы сможем побеседовать наедине.

– Нет!

Ройс улыбнулся и высоко подкинул бутылочку с пигментом. Вращаясь, она сверкнула на солнце. Затем полетела вниз, и Шервуд ахнул. Он ожидал, что на камне у их ног расцветет ослепительно-голубое пятно, но Мельборн поймал бутылочку.

– Значит, не хочешь поговорить? – спросил он и сделал вид, будто собирается снова подкинуть краску.

– Не надо! Вы не знаете, что творите!

– Знаю.

– Вы хотя бы понимаете, что у вас в руках?

– Это? – Мельборн оглядел бутылочку, крутя ее из стороны в сторону. – Ультрамарин, широко известный как «За морем», пигмент, который получают, измельчая в порошок полудрагоценный камень лазурит. Идеально подходит для окрашивания ткани или приготовления темперы с яичным желтком для живописи.

На мгновение Шервуд лишился дара речи.

– Вообще-то я использую масло.

– Какое?

– Грецкого ореха.

– Попробуй льняное семя.

– Откуда вы все это знаете?

– Когда-то этим занимался.

– Вы были художником?

Мельборн покачал головой.

– Противозаконный импорт. «За морем» – один из эксклюзивных товаров, ввозимых торговой компанией «Вандон». Проще говоря, контрабанда. Эта штука идет по сотне золотых тенентов за унцию. Сколько здесь? – Мельборн поднес бутылочку к уху и потряс. – Две унции? Две с половиной?

– Три. Если только вы ничего не высыпали.

– Нет, все на месте. – Мельборн принялся перекидывать бутылочку из руки в руку. – Уверен, что не хочешь пригласить меня к себе на чай с печеньем?

– У меня нет ни чая, ни печенья, но… – При каждом броске желудок Шервуда болезненно вздрагивал. – Хотите сказать, что вернете ее мне, если я буду сотрудничать?

– Именно так.

– Ладно.

– И кое-что еще.

Шервуд съежился, понимая, что это великолепное предложение не может быть правдой.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты извинился за то, что бросил ею в меня. Это было не слишком вежливо.

– Извините.

– Ну вот, разве тебе не полегчало?

Мельборн обошел его и зашагал через двор к замку.

Шервуд осознал, что темные тучи немного отступили. Эта бутылочка – если он ее получит – спасет его карьеру, а может, и жизнь. Какой бы отвратительной ни казалась эта идея, он продаст пигмент в Мегане, а на вырученные деньги возместит хотя бы часть утраченного. Этого хватит, чтобы снова получить возможность писать. Конечно, без драгоценного синего пигмента он не сможет брать заказы у аристократов, но купцам тоже нравятся портреты.

Глядя, как развевается плащ за спиной Мельборна и как тот проскальзывает в тени на крыльце, Шервуд вспомнил о существе возле колодца. Существе, которое было не совсем человеком. Он нашел своего призрака.

Глава одиннадцатая Пустошь Брекен

Скарлетт Додж провела Адриана по тропе, обвивавшей холм с лысой макушкой. Они находились в нескольких милях от деревни, на дальней стороне реки – на «дурной стороне», как выразился пастор Пейн. Адриан не видел в ней ничего дурного.