Смерть мелким шрифтом

— Я гость, — миролюбиво проговорил Ивакин. — Вы чего, ребята? Проверяйте, я подожду. Позвоните… — он замялся немного, напрягая память, — в восемнадцатый дом. К Ираиде Федоровне.

— Она знает, что вы приехали?

— Сама приглашала, но она пожилая, у нее с памятью немного того. Могла и забыть. Попросите ее подойти. Скажите: Ивакин. Да вы не напрягайтесь. Я ведь в некотором роде ваш коллега — милиционер, следователь. Правда, на пенсии.

— Ждите, — сказал парень, убирая, наконец, голову из машины. Его друзья-близнецы расслабились. Вахтеры поселка, похожие на внезапно разбуженных людей, тоскливо посмотрели по сторонам. Новые порядки им, видимо, не очень нравились.

— Им не милиционеры коллеги, а бандиты, — буркнул Семеныч. — Или гэбисты. Ты хоть реального человека назвал?

— Да, бабка реальная.

— А если она скажет, что никого не ждет?

— Не думаю. Она любопытная. Скучает тут. Думаю, сейчас сама придет. Только подождать придется. Ей за восемьдесят. Ходит она, как ты понимаешь, не очень быстро… Слушай, Семеныч, а ведь она тебе невеста неплохая!

— Почему это? — обиделся Семеныч. — Бабке за восемьдесят, а мне-то и семидесяти нет!

— Так она богатая. Ей возраст в плюс.

— Да иди ты!

Они немного помолчали, наблюдая разборки ребят в пальто с очередной подъехавшей машиной. На этот раз, видимо, сцепились всерьез. Машина была шикарная и, судя по всему, принадлежала не гостю, а хозяину одного из домов. По крайней мере, поселковые вахтеры развили бурную деятельность: они примирительно бегали то к этой машине, то к группе оставшихся у шлагбаума ребят; при этом ругань между парнем, бесцеремонно сунувшим голову в кожаное нутро машины, и хозяином кожаного нутра не прекращалась ни на секунду. Обстановка накалялась.

— Чего это они? — не выдержал Семеныч.

— Да чего! Понятно, чего, — зевая, произнес Ивакин. — Они ему сказали: «Вы кто такой?» А он им: «А вы кто такие?» Они ему: «Покажи пропуск!» А он им: «Чего?!» Уже и вахтеры, видишь, подтверждают, что он здесь живет, но те уперлись.

— Стрельбы бы не было, — заерзал Семеныч. — Может, отъедем подальше?

— Нет, вон Ираида идет.

Старуха шла так, словно вокруг не было ни людей, ни шлагбаумов, ни скользких листьев, ни ветра — словно мир был обязан расступаться перед ней, как эти ели. Даже мордовороты, гомонившие у ворот, немного отошли в сторону, когда она направилась прямо на них, по кратчайшему пути от калитки к ивакинской машине.

— Ишь ты. Царица, — задумчиво сказал Семеныч. — Говоришь, за восемьдесят?

— Ага! Заинтересовался! Я же друг тебе, плохого не посоветую.

Старуха шла к их машине, вглядываясь без особого любопытства. Кто сидит в «жигуленке», она не видела, но этот неизвестный человек не вызывал у нее никаких эмоций — ну, может, только слабую надежду на интересное продолжение дня.

Держась очень прямо, она остановилась напротив открытого окна.

— Вы? — произнесла она. — Я так и подумала. Что, не подействовало на них ваше удостоверение?

— Да я его и не предъявлял.

— Зачем приехали?

— Мне в овраг нужно попасть.

— А это ваша собака-ищейка? — Она приподняла руку и показала на оторопевшего Семеныча.

— Это лучше, чем собака-ищейка, Ирина Федоровна, — сказал Ивакин, подумав: «Бабка не в духе».

— Ну а я при чем?

— Да нам на территорию нужно.

— То есть я вас должна провести?

— То есть да, — рассердился Ивакин.

— Против кого в овраге копать будете? — Она взялась за ручку машины, и Ивакин понял, что бабка не отпустит их, даже если они передумают ехать в поселок.

Семеныч смотрел на нее с возрастающим мужским интересом.

— Против кого… Это сложный вопрос. Во всяком случае, за того, кто, наконец, продаст дом самому главному покупателю. Это ведь с ним, с этим покупателем, приехали телохранители? Он сейчас там, что ли?

— Осматривает. Он считает, что дело уже решенное. — Старуха безразлично махнула рукой. — Я тоже думаю, что решенное… Ничего уже не изменить. Я сажусь в машину? — Она открыла заднюю дверь. — Только у меня условие. Я пойду с вами в овраг.

Семеныч послал Ивакину восхищенный взгляд. Ивакин ответил гордым поднятием левой брови, мол, знай наших!

Старуха расположилась на заднем сиденье, не внеся в машину никаких запахов: ни нафталина, ни валерьянки, ни старых вещей, ничего. Лишь подуло холодом от раскрытой двери.

Они подъехали к воротам. Ссора там продолжалась. Поперек въезда в поселок стояла серебристая машина. Вахтер, глядя на Ивакина, развел руками. Хозяин машины орал на охранников, сгрудившихся в темную толпу, и брызгал слюной на их черные пальто. Вахтер пытался успокоительно дотронуться до его плеча, но всякий раз хозяин сбрасывал его руку и распалялся еще больше.

Ворота между тем уже были открыты, шлагбаум поднят.

— Он генеральный директор телеканала, — насмешливо проговорила старуха. — Большой человек, и вдруг такое унижение! Бедненький.

— Переживет, — солидно вставил Семеныч.

— Думаете? — засомневалась старуха. — Я однажды прочитала об одном человеке, на которого напала змея. Он от страха укусил ее. И змея умерла от разрыва сердца. Хотя он укусил не сильно. Скорее, она не пережила унижения… Самой-то кусать можно, но чтоб ее…

Ивакин и Семеныч захохотали: несколько охранников подозрительно покосились на них.

— Это сосед мой слева, — продолжила старуха. — Все уговаривает меня продать хотя бы часть сада. Не хватает ему, убогому, пятидесяти соток. Еще и лес захватил. Но все мало. А так хороший парень. Только нервный. Ну, работа такая…

— Не будете ему продавать? — осторожно спросил Ивакин, глядя на старуху в зеркало заднего обзора.

— Я не буду сад делить вообще. После моей смерти… Потом. Кто-то купит все целиком.

Наконец, хозяин серебристой машины успокоился и уселся на водительское место, свирепо хлопнув дверью. Охранники рассредоточились, смущенно переговариваясь и пожимая плечами, машина взревела и влетела в поселок на полной скорости. Вслед за ней вкатился и «жигуленок» Ивакина.

— Ну, командуйте теперь, — сказал он старухе.

— Вперед не надо ехать. Там покупатель с телохранителями. Все равно вас не пустят. Мы по другой дороге доберемся. Вон за тем домом направо поворачивайте и там до упора. Затем налево до скамейки. Там машину оставим.