Смерть мисс Мак-Джинти

Пуаро промычал что-то многозначительное. Морин допила свое вино, некоторое время помолчала, а потом продолжала:

— Однажды я прочла в газете письмо одной женщины, очень глупое письмо. Представьте, что у вас такое положение, — писала она, — что вы можете дать своему ребенку только самое необходимое. И вот находятся очень богатые люди, которые предлагают его усыновить. Как поступить в таком случае?.. По-моему, вопрос просто идиотский. Если вы в состоянии кормить своего ребенка досыта, то должны растить его сами!

Взглядом, которому алкоголь придавал досадную неподвижность, она какое-то мгновение разглядывала свой пустой бокал, а потом сказала:

— С этими вещами я знакома на собственном опыте. Меня ведь удочерили чужие люди, и я выросла избалованным ребенком у своих приемных родителей. Я никогда и ни в чем не испытывала нужды, зато постоянно страдала от мысли, что моя мать не захотела меня воспитывать и отдала посторонним людям.

— Есть жертвы, которые приносятся ради вашего собственного блага, — заметил Пуаро.

Морин пристально посмотрела на сыщика.

— Ни во что подобное я не верю. Родители приводят такой довод, чтобы оправдать себя в своих глазах. На самом же деле они решили, что вполне могут обойтись без вас. Поэтому-то вам так больно!.. Делайте что угодно, но я ни за что на свете не откажусь от своих детей!

— И вы будете правы, — заявила миссис Оливер.

— Я тоже так думаю, — заметил Пуаро.

— Значит, у нас единое мнение, — воскликнула Морин, расхохотавшись. — Так о чем же мы спорим?

На террасу вышел Робин Апуард.

— Совершенно верно! — вскричал он. — Но о чем же все-таки идет речь?

— Мы говорили об усыновлении детей, — ответила ему Морин. — Быть приемышем — это, по-моему, ужасно! А по-вашему?

— Да, конечно. Но это все же лучше, чем остаться сиротой!

Обращаясь к миссис Оливер, Робин добавил:

— Не пора ли нам, Ариадна, отправляться домой? Гости уходили все одновременно. Правда, доктор Рэндел, вызванный по телефону, покинул вечеринку еще раньше. Благодаря джину среди уходящих царило веселое настроение. Когда гости подошли к вилле «Лэбернамз», Робин потребовал, чтобы они не расходились.

— Зайдите к нам на минутку! Вы доставите мадре удовольствие. Боги не позволили ей участвовать в нашем празднестве, она была этим огорчена и теперь будет счастлива услышать рассказы о вечеринке.

Действительно, миссис Апуард была рада гостям и настойчиво расспрашивала их о подробностях прошедшей вечеринки.

— Кто там еще был? Уэзери?

— Нет. Миссис Уэзери чувствовала себя неважно, а без нее эта дурочка Дейдр не захотела прийти.

— Патологический случай, — заметил Робин.

— Нет-нет, — возразила Морин. — Это все из-за ее матери!.. Ведь есть такие матери, которые буквально не дают своим детям свободно дышать!

Заметив иронический взгляд миссис Апуард, Морин поняла, что допустила бестактность.

— Разве я тебе мешаю свободно дышать, Робин? — спросила миссис Апуард.

— Конечно, нет, мадре!

Стремясь перевести беседу на другие темы, Морин тут же заговорила о своих собаках. Разговор вскоре приобрел почти научную направленность.

— Что ни говорите, а действия законов наследственности невозможно избежать, — безапелляционным тоном заявила миссис Апуард. — Это касается и людей, и собак.

— Но ведь влияние среды… — робко начала Шелаг Рэндел.

Миссис Апуард не дала ей договорить:

— Ни в какую среду я не верю!.. Ее влияние всегда очень поверхностно. Человеку среда может придать известный лоск, но в счет идет только то, что мы приносим с собой, рождаясь, то есть раса и лишь одна раса.

Шелаг Рэндел, покраснев от возмущения, запротестовала:

— Но это несправедливо.

— Сама жизнь несправедлива, — немедленно отреагировала миссис Апуард.

— Я полностью разделяю мнение миссис Апуард, — заявил Джонни Саммерхейз тягучим и размеренным голосом. — Раса всегда проявит себя, я в этом никогда не сомневался.

— Значит, все заранее предопределено, — произнесла миссис Оливер. — Бог наказывает «детей за вину отцов до третьего и четвертого рода…»

Морин Саммерхейз не очень громко заметила:

— Вы приводите не полностью это место из библии. Там еще сказано, что бог творит милость до «тысячи родов…».

На какой-то миг вновь возникло замешательство, и, чтобы рассеять его, присутствующие буквально атаковали Пуаро.

— Расскажите нам, мистер Пуаро, относительно миссис Мак-Джинти! Почему ее будто бы убил не тот мерзкий тип, что снимал у нее комнату?

— У вас есть, должно быть, мистер Пуаро, свои основания, чтобы так думать! Расскажите нам о них!

Пуаро молча улыбался. Вопросы так и сыпались со всех сторон.

— Если убийца — не Бентли, так кто же тогда совершил преступление?

— Вот именно, кто?

В эту перепалку вмешалась миссис Апуард.

— Вы ставите мистера Пуаро в затруднительное положение, — сказала она язвительным тоном. — Весьма вероятно, что он подозревает кого-нибудь из нас!

— Кого-нибудь из нас? Ах, вот как!

Сыщик посмотрел на миссис Апуард, и ему показалось, что в ее глазах был вызов. В разговор вступил Робин Апуард:

— Ну да, детки! Мы все на подозрении! Подражая резким приемам полицейского инспектора при допросе обвиняемого, Робин продолжал:

— Перестаньте притворяться! Морин, где вы были в ночь на… В самом деле, когда это произошло?

— В ночь на 22 ноября, — подсказал Пуаро.

— Итак, где вы были в ночь на 22 ноября?..

— Бог мой, я этого не помню! — ответила Морин.

— С тех пор ведь прошло немало времени, — заметила миссис Рэндел. — Как тут вспомнишь?

— Но я-то оказывается знаю, где я тогда был, — сказал Робин. — Дело в том, что я в тот вечер участвовал в радиопередаче. Я ездил в Коулпорт на машине и выступал там перед микрофоном на тему: «Несколько аспектов современного театра». Я помню это весьма отчетливо, так как подробно анализировал образ служанки в пьесе Голсуорси «Серебряная шкатулка» и тогда еще подумал, не похожа ли эта женщина на бедную миссис Мак-Джинти?