Смерть на берегу Дуная

–  Хорошо, дядя Бела.

–  До свидания, Тиби. Завтра продолжим.

–  До свидания, дядя Бела. Я попрошу Ястера встретиться с шофером из района «Эржебет», и еще, может быть, он сумеет установить, что делала Бориш Балог

в ночь со среды на четверг.

–  Хорошо.

10

Поиски иголки в стоге сена. Той самой иголки, которую почти немыслимо найти. А может быть, ее и нет. Может это просто хитрая или злорадная гримаса случая.

Таксист из района «Эржебет» - единственный и последний из всех опрошенных шоферов - узнаёт по фотографии Шоммера. Да, он вез его от Бульварного кольца до проспекта Мартирок. Это было, кажется, в начале двенадцатого, потом он тут же взял новых пассажиров - мужчину и женщину, которых отвез к бару «Будапешт».

На следующее утро Бела Келемен сидел за столом и просматривал донесения. Вечером он уже не возвращался на работу. Прилег на полчасика дома, а проснулся в одиннадцать. Предупредительная Манци его не разбудила. «Ты еще болен, Бела»,- сказала она. Это рассердило Ке-лемена. А теперь ему все равно. По крайней мере, он хоть отоспался.

Тут что-то нечисто. Кто-то из них врет - Эдит Чаус или Бориш Балог. Кто-то из них явно морочит всем голову. А что, если в рыбачий домик с Шоммером ездила все-таки Бориш Балог? Ведь данных о том, где она провела ночь в среду, все еще нет. Значит, вопрос остается открытым.

«Работаем, как кустари. Может быть, для того, чтобы эта Эдит Чаус призналась и рассказала обо всем, не суетясь и по порядку, не хватает всего лишь пары пощечин. К сожалению, нельзя. По закону нельзя. И то бывает, кто-нибудь, да и не сдержится. Правда, редко». Келемен даже не помнит такого случая. Прокурору легко. Он получает готовый материал. А этот-то готовый материал должны составить они. С точными доказательствами. С явными и конкретными доказательствами. И их надо добыть, хоть из-под земли. Из-под земли, правда, трудно добыть доказательства. Вернее всего, просто невозможно. Улики, как правило, бывают на поверхности. Если, конечно, речь не идет о закопанных в землю деньгах или других ценностях. Встречается и такое.

Ну хорошо, что еще? Донесения районных отделений о событиях вчерашнего дня, обобщающий доклад центральной дежурной службы: серия карманных краж в трамвае номер шесть, а затем в универмаге «Корвин» - у шестерых граждан украдены кошельки. Это похоже на Чабаине, если она не отбывает срок, или на Гулифа. Неважно, поймаем. Кража со взломом в районе «Аттила Йожеф». Пьяная глухонемая женщина убита топором из ревности… Две драки на проспекте Бёсёрмень. С проспекта Бёсёрмень «скорая помощь» увезла раненого ножом Артура Гольдберга. Знакомое имя…

Келемен смеется. Фамилия представителя Соединенных Штатов в ООН - Артур Гольдберг. Посмотрим, что же натворил Гольдберг. Ничего. Сделал заявление в милицию. Вчера в шесть часов вечера он сообщил по телефону дежурной службе, что из окна своей комнаты в театральный бинокль видел, как угоняли машину…

Келемен дальше листает донесения. Половина девятого - опять Гольдберг: вызван для опознания автовора, которым оказался Антал Шмидт.

Антал Шмидт - тоже знакомое имя. Конечно, это он обвинялся по делу шайки, орудовавшей в районе площади Матяша. Теперь Келемен окончательно его вспомнил: утром тот сидел в наручниках на скамейке в коридоре, и, когда Келемен проходил мимо, парень поздоровался с ним, и он ответил на приветствие.

Как в детективном фильме.

Гольдберг - старый холостяк, пятидесяти шести лет. Работает техником в тресте по производству электронных приборов. Находится в близких отношениях со своей сотрудницей, молодой замужней женщиной, которую он и ждал к шести часам у себя дома. Живет он на углу улиц Вёрёшмарти и Софийской, и из окна его квартиры просматривается вся площадь Хуняди. Его приятельница всегда шла через площадь, и Гольдберг, отыскав ее в толпе с помощью театрального бинокля, по обыкновению включал кофеварку, чтобы кофе успел свариться как раз к ее приходу. В этот вечер она опаздывала, и он в волнении не отходил от окна. Было без десяти шесть, когда он увидел, как черный «мерседес» с западногерманским номером попытался свернуть на Софийскую улицу, но безуспешно, потому что этот участок улицы был перекрыт из-за ремонта канализации. Машина развернулась и остановилась на углу площади Хуняди. Из нее вышел мужчина высокого роста в модной шляпе и пешком пошел на Софийскую улицу. Через три-четыре минуты у машины остановились молодой человек среднего роста в пальто с меховым воротником и девушка в красном пальто. Они распрощались, молодой человек достал связку ключей и с третьей попытки открыл дверцу «мерседеса». Он сел за руль, развернулся и погнал машину на большой скорости. Гольдберг наблюдал за ним в бинокль, пока машина не свернула на проспект Дьердя Дожи, затем тут же позвонил в милицию. Старший лейтенант Жомбоя действовал быстро. Он передал номер, описание и маршрут следования машины дежурным милицейским машинам, и в шесть часов тридцать пять минут, проявив фантастическую оперативность, три машины, оборудованные радиостанциями УКВ, остановили «мерседес» и задержали находившегося в нем Антала Шмидта, молодого человека в пальто с меховым воротником.

Брюзга. Теперь Келемен вспомнил и об этом. Брюзга - кличка Антала Шмидта. Да, среди них был еще один, которого звали Копилкой. А другого - Кактусом. Зазвонил телефон. Бела взял трубку.

–  Да, я слушаю.

Он внимательно выслушал Бакоца, затем произнес:

–  Спасибо, Лекси. Сейчас скажу Шомфаи, и мы сразу же принесем.

Келемен позвал из соседней комнаты Шомфаи, тот достал из шкафа перевязанный шпагатом и снабженный номером бумажный сверток, и уже по пути Келемен сообщил ему, о чем он говорил с Бакоцем. Бакоц сидел в шестой комнате за столом, заваленным предметами, обнаруженными при обыске.

Шомфаи склонился над столом, что-то внимательно рассматривая, потом выпрямился, посмотрел на Келемена, перевел взгляд на Бакоца и кивнул головой. Сверток он протянул Бакоцу, который спрятал его в ящик стола.

–  Вы останетесь здесь?
– спросил Бакоц.

–  Мы перейдем в ломнату Натрана и включим там репродуктор.

Они пересекают пустой кабинет и входят в соседнюю комнату. Садятся. Келемен включает репродуктор. Пока он молчит. Келемен выключает его.

–  Грандиозная удача,- говорит Шомфаи, опираясь на стол.

–  Что именно?

–  А это.- Он кивает головой в сторону кабинета Бакоца.

–  Ты составлял опись?

–  Я.

–  Бакоц тоже получил ее?

–  Выходит…

–  Тогда это не грандиозная удача, а профессиональный Опыт. Бакоц - старый специалист.

–  Но чтобы так быстро…

–  Одно дело решается быстро, другое медленнее. А бывает, тянется годами. Но и тогда профессиональный опыт дает свои плоды.- Келемен вновь включает репродуктор. Раздается голос Бакоца:

–  А нож?

–  Вы хотите знать, откуда я его взял, господин капитан? Этот ножичек я выиграл у Жано, то есть у Яноша Ковача, прошлым летом. Он поставил его за десятку.

–  А часы?

–  Честно куплены. У меня еще хранится чек.

–  Запонки золотые?

–  Что вы, господин капитан. В киоске купил за шестьдесят форинтов.

–  Что тут еще? Пояс, галстук… Этот галстук заграничный. Он тоже из, какой-нибудь машины? Говори смелее, Антал, теперь это не имеет значения.

–  Подарок от одной особы. На день рождения. Могу доказать.

–  Хорошо, верю. Носовой платок. Вижу, что твой - на нем твоя монограмма. АШ - Антал Шмидт.

–  Мой.

–  Бумажник? Красивый. Откуда он у тебя? В Венгрии такие не продают.

–  Тоже подарок, господин капитан. Только от другой особы.

–  Кстати, Антал, это тоже лишь формальность.

–  Да, господин капитан. Понимаю.

–  Значит, этот носовой платок тоже твой. Совершенно такой же, как и вот тот. С твоей монограммой: АШ - Антал Шмидт.

–  Я… я не понимаю, вас господин капитан.

–  И этот. Это тоже твой носовой платок. Тот же материал - швейцарский батист, та же отделка, та же монограмма. У всех одиннадцати. Двенадцатый у тебя. Как раз дюжина носовых платков с монограммой.