Смерть на коне бледном

— Кто-то орудовал в обозе с боеприпасами? — изумленно воскликнул я.

— Можно и так сказать, доктор. Я сомневался, но ровно до того момента, когда обнаружился труп Селлона. Дорого ему обошлись эти сведения.

Мы переглянулись. Внизу под окном солдаты лейб-гвардии в сияющих на солнце шлемах маршировали по площади — происходила смена караула.

— «Я отомщу всей вашей шайке», — процитировал я.

— Прошу прощения, доктор?

— Это, наверное, ничего не значит, сэр Майкрофт. Всего-навсего злобное обещание, которое дал один известный капитану Джошуа Селлону субъект.

Но Майкрофт Холмс не упустил ни единого слова из моего замечания.

— Что ж, — тяжело вздохнул он и поднялся со стула, — поскольку вы уже слишком много знаете, джентльмены, вам лучше отправиться со мной. Нужно взглянуть на улики. Дело может осложниться. Причем значительно. Следует либо полностью довериться вам обоим, либо ничего не рассказывать вовсе. Надеюсь, дорогой братец, в первом случае мне не придется раскаиваться. И захватите это чучело в шляпной коробке. Бравые валлийцы обрадуются своему герою.

4

Мы торопливо шли вслед за Майкрофтом Холмсом по плац-параду, под нашими ногами хрустел гравий. Впереди возвышался задний фасад Уайтхолла, его высокие окна, выходившие на Сент-Джеймсский парк, прикрывали от яркого весеннего солнышка полосатые навесы, и оттого здание походило не на место службы королевских чиновников, а, скорее, на первоклассный отель.

«Дорогой братец» Шерлока Холмса всегда ходил по улице так, словно в лицо ему дул сильнейший ветер. Нахмурившись и вперив взгляд в некую точку между Бёрдкейдж-Уолк и башнями Вестминстера, массивный и чуть неуклюжий сэр Майкрофт упрямо продвигался вперед и время от времени неодобрительно оглядывался на случайных прохожих, всем своим видом выражая удивление и негодование: мол, что вы здесь делаете, господа? Как однажды заметил Шерлок Холмс, его старший брат обладал завидным умением ставить людей на место. В его присутствии любой встречный мгновенно понимал, что ему лучше исчезнуть.

Самого Шерлока Холмса, разумеется, весьма мало заботила светская и политическая жизнь, и внушительные правительственные здания не произвели на него ровно никакого впечатления. Когда-то в самом начале нашей дружбы он заявил при мне: «Гораздо лучше, когда страной управляет мошенник, а не реформатор».

Мы свернули на Даунинг-стрит и поднялись по широким гранитным ступеням. Они вели к почти таким же, как в клубе «Диоген», стеклянным дверям. Майкрофт ткнул большим пальцем в направлении дома номер десять, где располагалась резиденция премьер-министра:

— Возможно, тебе это будет интересно, братец. До сих пор каждый день ровно в три часа служащий с метлой подметает здесь улицу. И все для того, чтобы сэр Роберт Пиль не запачкал сапог по дороге домой. Служащий получает пожизненное содержание, хотя сэр Пиль уже тридцать лет как отбыл в мир иной.

— Неужели?

— С традициями расставаться нелегко. Хорошее дело эти традиции!

Облаченный в ливрею швейцар распахнул перед нами стеклянную дверь левой рукой, одновременно отдавая правой честь сэру Майкрофту. Мы зашли в холл с куполообразным потолком и поднялись по одному из пролетов огромной полукруглой лестницы, ступени которой были устланы толстым красным ковром, заглушавшим шум шагов. «Да, — подумалось мне, — неплохо устроились господа премьер-министры».

На лестничной площадке перед белыми дверями нас ждал второй швейцар. Видимо, он опасался, что Майкрофт Холмс подорвет свое хрупкое здоровье, если вздумает сам открыть дверь собственного кабинета.

Просторная комната, в которую мы попали, была изящно оформлена в георгианском стиле. Вполне понятно, почему старший брат Шерлока Холмса предпочитает именно здесь проводить большую часть своего времени. Белый сводчатый потолок, превосходные книжные шкафы во всю стену, эркер, выходящий на парк и Букингемский дворец с трепещущим на ветру королевским стягом, широкий письменный стол, обитый тисненой зеленой кожей. Расстояние от стола до дверей могло бы поспорить с шириной поля для крикета. А вздумай советник подышать свежим воздухом — к его услугам был балкон с перилами из пурбекского мрамора.

Швейцар забрал наши шляпы и пальто, а Майкрофт тем временем вызвал троих секретарей. Первому было поручено приготовить нам чай. Второму — известить министра юстиции о том, что, к величайшему сожалению, премьер-министр вынужден отложить встречу по поводу индийского акта на завтра. Третьему — передать премьер-министру, что министра юстиции неожиданно задержала депутация юристов от палаты общин, которые явились предложить поправки к закону о судоустройстве. Таким образом, всего за две минуты Майкрофт Холмс искусно отложил обсуждение важнейших государственных проблем и высвободил себе несколько часов.

Первый секретарь принес нам чай, и хозяин кабинета тут же перешел к делу:

— Известны четыре события, связанные с убийствами капитана Иахлеила Брентона Кэри и принца империи. Если ты, дорогой братец, не возражаешь, я изложу их в обратном порядке. Ведь именно так нам стало известно о заговоре.

До сих пор Майкрофт Холмс не произносил слова «заговор». Он имеет в виду политическую авантюру? Какова ее цель? Холмс пожал плечами, и его брат начал рассказ.

— Во-первых, — он загнул палец, — настал день, когда тело рядового Арнольда Левенса обнаружили в канаве. Это случилось в Калькутте за несколько сот миль от Хайдарабада, где убили Кэри. Капитан тогда командовал отрядом из четырех человек, которые убирали армейские палатки, Левенс был у него в подчинении.

— Но что он делал в Калькутте? — спросил я.

— Скрывался, доктор. Левенс, еще двое рядовых и капрал в составе саперно-строительной бригады участвовали в погрузке палаток в тот самый день, когда капитан Кэри был смертельно ранен. Именно Левенс и еще один солдат, Мосс, видели, что произошло с той стороны фургона, где находился Кэри. Впоследствии Левенса собирались вызвать в качестве свидетеля. Но он и рядовой Мосс скрылись. Иногда солдаты предпочитают дезертировать, лишь бы не участвовать в военном расследовании, — боятся, что всю вину свалят на них.

— Что здесь интересного? — уточнил Холмс.

— Нет упоминания о рядовом Левенсе — и вообще о каком бы то ни было Левенсе — ни в записях девяносто восьмого пехотного полка, ни в документах хайдарабадской саперно-строительной бригады. Но зачем людям из других подразделений являться в лагерь? По всей видимости, тут не обошлось без крупной суммы. Никто просто так не станет проситься в наряд. Мосс и Левенс исчезли, и больше никто о них не слышал, пока тело последнего не всплыло в канаве. Именно тогда подняли архив, и имя Левенса обнаружилось в списках дезертиров. Расчетная книжка была найдена рядом с трупом, никакого жалованья рядовой не получал. Следовательно, деньгами его снабжало совсем не военное начальство. В бегах он провел около года, и все это время кто-то его содержал и покрывал. Разумеется, мы не можем со всей уверенностью утверждать, что тот полуразложившийся мертвец был Арнольдом Левенсом. Однако вскрытие показало, что жертва погибла еще до того, как угодила в канаву. По всей видимости, преступные дружки помогли мелкому мошеннику отправиться на тот свет.

Луч солнца блеснул, отразившись от позолоченной оправы пенсне сэра Майкрофта.

— Во-вторых, след возвращает нас к капитану Кэри и так называемому несчастному случаю в хайдарабадском лагере, — продолжал он, загибая очередной палец. — Единственные два свидетеля исчезли. Кроме них, никто не может рассказать, как именно получил капитан смертельную рану, предположительно нанесенную лошадиным копытом. Военному хирургу Каллахану сообщили, что настил от палатки с грохотом упал в фургон и перепуганные кони принялись лягаться. Каллахан осматривал Кэри и ясно видел: смерть капитана, несомненно, наступила в результате серьезных ушибов брюшной полости, которые вызвали разрыв кишечника. Доктор мало знаком с лошадьми, и ему не показался странным характер повреждений: ведь животное, похоже, ударило копытом не назад, а вперед, что весьма необычно. Как бы то ни было, ранение налицо, и единственное приемлемое объяснение — удар копытом. И Каллахан приходит к неизбежному заключению, что пострадавший умер из-за последствий вышеупомянутой травмы. Сам Кэри о происшедшем ничего не помнил. Вас, доктор, это бы насторожило?