Смерть на рыбалке
Шрифт:
– Сука! – выдавил он из себя.
– Конечно, – согласилась она и, наклонившись, стала, словно кошка, обнюхивать его лицо.
Это было невероятно, но Игорь вдруг почувствовал, что возбуждается.
– Зачем? Зачем ты это делаешь? – глотнув воздуха, прошептал он и увидел искорки в ее карих глазах. Кажется, она почувствовала его состояние, и, кажется, ей только этого и было надо.
– С каждым разом я буду нравиться тебе все больше и больше. И с каждым разом ты все больше будешь жалеть, что не захотел поцеловать меня вчера вечером.
Сказав это, Марья высунула язык и, стараясь специально сделать это как можно медленнее, лизнула его в нос. Наверное, так же лижет
Игорь был готов зарычать от этого бессилия, но Марья уже покидала комнату-камеру. Только на пороге открывшейся двери она, словно спохватившись, нажала на пульте кнопочку, и Игорь почувствовал, что цепи, наконец, ослабли. Не успела дверь за ней полностью закрыться, как он спрыгнул с ложа и бросился под душ смывать с себя ее запах и… свое желание обладать этой рыжеволосой стервой.
Они поймали его. Поймали примерно таким же способом, каким он сам ловил рыбу. Только Игорь применял в качестве приманки яркую соблазнительно играющую блесенку, а Марья и Клео сами послужили такой приманкой. Подобно щуке он клюнул на них и был подцеплен на крючок, а затем ловко «выведен» и посажен на кукан.
Рыба редко убегает с кукана. И, как правило, происходит это из-за неряшливости рыболова. Поэтому щуку, сидящую на кукане, в девяноста девяти случаях из ста ждет сковородка или кастрюля. Щуке остается надеяться лишь на то, что перед тем как с нее начнут ножом сдирать чешую и вспарывать брюхо, гуманный рыболов хорошенько стукнет ее головой о стол, чтобы она ничего этого не чувствовала.
Помнится, Игорь читал статью в одном известном рыболовном журнале, в которой утверждалось, что холоднокровная рыба, попав человеку в руки, получает что-то вроде сильнейшего ожога. Поэтому, мол, сам принцип «поймал – отпустил», распространенный среди рыболовов во многих странах, является по отношению к подводным обитателям скорее издевательским, чем милосердным.
Игорь не знал, сколько часов успел провести на своем «кукане» и сколько долгих часов или дней предстояло просидеть еще, но издевательства над ним уже начались, а милосердия скорее всего не предвиделось. Достаточно было вспомнить Крутова.
С подачи Игоря напарник оказался здесь, попался на крючок так же, как он сам, и возможно, так же эксплуатировался. А когда пришел срок, его бросили на раскаленную сковородку, то есть в горящий дом.
Игоря хотели поджарить вместе с ним, но потом передумали. Хотя еще неизвестно, что для него было бы лучше: сгореть, прикованным к руке друга или, словно рыба в руках рыболова, получать и получать «ожоги», подобные тому, который получил он сегодня от Марьи. А ведь из ее последних слов можно было понять, что испытать ему предстоит еще очень многое…
Очередное испытание не заставило себя долго ждать. Сначала было натяжение тросиков, вынужденное им подчинение, затем выключение света. Слабое дуновение ветра позволило догадаться, что дверь в комнату на несколько мгновений открылась. А потом Игорь почувствовал прикосновение к лодыжкам…
На этот раз, чтобы добиться желаемого, ей пришлось стянуть с него единственную одежду – спортивные штаны. Это была не Марья. У той в отношении него был особый извращенный интерес. Эту же интересовал именно мужчина, а значит, и сам Игорь мог получить удовлетворение…
– Клео, это вы? – спросил он, когда все закончилось.
Но ответа не получил, хотя и слышал какие-то шорохи. Кажется, из комнаты кто-то выходил и входил
обратно. Лишь через несколько минут Игорь почувствовал, что может шевелить руками и как следствие в комнате зажегся свет. Игорь снова был один, и снова на журнальном столике была еда.Чего-чего, а аппетита у него было не занимать. Жаль, правда, что еду не догадались разогреть. Но все равно он съел и курицу, и жареную рыбу, и весь хлеб с овощами. Вот только соли тюремщики пожалели. Хорошо еще томатный сок в пакете был подсоленный, хотя при других обстоятельствах Игорь непременно увеличил бы в нем дозу «белой смерти» минимум в два раза.
– Соли мало! – крикнул он в объектив смотрящей на него камеры. Если за ним наблюдают, то должны услышать эту простую просьбу. – И пива нет! Я не могу жить без пива!
В конце концов если его более-менее нормально кормят, то почему не могут дать пива? На самом деле пиво никогда не было самым любимым напитком Игоря. Зато эти требования, вернее их исполнение или неисполнение, могли бы частично прояснить, в каком положении он находится и может ли хоть на что-нибудь надеяться.
Хотя о какой надежде шла речь! Не оставят же они в живых свидетеля того, что здесь творится. Кто они? Марья, Клео, может быть, кто-то еще… Игорь даже не знал, кто его навещает в темноте. И почему это происходит обязательно в темноте? Вдруг это не Клео, а какая-нибудь уродина, боящаяся даже пленнику показать свое лицо! Или же эта особа просто не хочет, чтобы кто-то видел через камеру, как она занимается сексом. Марье на это было наплевать, а ей вот нет. Значит ли это, что она более нравственна, и если это так, то нравственна до какой степени?
Игорь вспомнил миледи из «Трех мушкетеров», когда та, сидя за решеткой, облапошила на религиозной почве своего тюремщика Фельтона. Может быть, Игорю тоже попытаться найти у своей тюремщицы струнку, на которой можно сыграть, чтобы спасти себя?
С такими мыслями Игорь уснул, и ему приснилось, что, облаченный в черную рясу священника, он читает проповедь о сексуальном воздержании двум грешницам – коленопреклоненным и склонившим головы ниц. Он не видел их лиц, но слышал все учащающиеся всхлипывания, что позволяло верить в действенность горячих убеждений и в раскаяние девушек. Но отчего-то чем больше он говорил, чем чаще и громче становились всхлипывания, тем сильнее в нем самом возникало желание оказаться во власти сексуального возбуждения…
Проснувшись и оставаясь под впечатлением сна, Игорь стал настраиваться, чтобы при очередном посещении тюремщиц повести себя так, будто все это игра, придуманная им самим. И не важно, при свете или в темноте произойдет следующая встреча, необходимо не то чтобы расслабиться, а наоборот, притвориться страстным любовником, доставляющим удовольствие и себе, и партнерше…
Размышления прервала Марья, ворвавшаяся в камеру. Игорь попытался привстать, но не смог пошевелить руками, а рыжеволосая бестия запрыгнула на кровать и с ликующим воплем набросилась, насела на него.
Мысль о том, чтобы получить удовольствие или расслабиться, исчезла. Игорь при всем желании не мог ее вернуть или хотя бы настроиться на недавний сон. Вместо этого перед его глазами был Геша, его белое измученное лицо, его скорченное тело, его рука в наручнике.
Игорю оставалось лишь механически подчиняться приказам, отдаваемым Марьей откуда-то сверху, и желать только одного – быстрейшего окончания мучений. Но ей все было мало и мало…
Это длилось так долго, что Игорь не сразу поверил, что его оставили в покое. Но натяжение тросиков вдруг ослабло, и он смог поднести руки к своему мокрому лицу.