Смерть не выбирают (сборник)

– "Странно, – подумал Михальченко. – Новый импортный плащ! По нынешним ценам на барахолке и у фарцовщиков такой втрое дороже".

– Что еще? – спросила заведующая.

– Все! Спасибо! – Михальченко схватил бумажку так, словно заведующая могла передумать. – Все в порядке, – повеселел он. – Задал я вам хлопот!

Она равнодушно пожала плечами, ей было наплевать на реакцию этого здоровенного детины, внезапно перешедшего от нагловатого тона к благодарно-любезному.

Попрощавшись, он вышел, уселся в машину:

– Стасик, домой! Везем подарок Ефиму Захаровичу!

Но Левина в бюро Михальченко не застал.

"Сейчас мы установим возраст Ольги Викторовны Лынник и все остальное, – сказал он себе и взялся за телефонную трубку. – Хотя спрашивать о возрасте женщины неприлично, но в данном случае мы ведь не у нее будем спрашивать, а? Потом попросим участкового дополнить нам портрет Ольги Викторовны". – Он позвонил в справочное бюро УВД.

Через полчаса он уже знал, что Ольга Викторовна Лынник, 1962 года рождения, замужем, работает барменшей в гриль-баре "Голубой день". Михальченко отправился туда. Он помнил этот гриль-бар в пятнадцати километрах от города, в зоне отдыха в старом сосновом бору с прудами, когда в субботу и воскресенье горожане ездили отдыхать автобусами и электричками – в эти дни въезд в зону отдыха частному автотранспорту был запрещен. В бору располагалось несколько пионерских лагерей, реабилитационное отделение для перенесших инфаркт. Заведение общепита "Голубой день", сооруженное из сборных древесно-стружечных плит, работало только летом. Сегодня, в будни, сюда можно было ехать машиной.

– Налево, по просеке, – сказал Михальченко шоферу. – Бывал здесь?

– Нет, – ответил Стасик.

– Вон флигелек. Подваливай к нему.

Народу в единственном зальчике оказалось немного. Быстро оглядевшись, Михальченко увидел за стойкой бара молодого парня в белом халате, наливавшего в мензурку из коньячной бутылки. Слева от него за стеклом вращались на трех вертелах бройлеры.

– Что будете заказывать? – подошла официантка.

– Одного красавчика, только пополам, два салатика, помидоры резать не надо, целиком. Бутылочку минеральной.

– Водку, коньяк?

– Кофе. Два.

Михальченко вышел, позвал Стасика.

– Навернем по курочке. Садись.

– Я уже позавтракал, спасибо, Иван Иванович, – деликатно отказался шофер.

– Я тоже завтракал. Но от такой еды в наши дни грех отказываться, втолкнем.

Официантка принесла воду, салаты и исходившего вкусным паром цыпленка.

– Что это Оли не видно? – спросил ее Михальченко, кивнув на стойку бара.

– В отпуске.

– Жаль. Я ее земляк.

– Из Богдановки?

– Вот ехали мимо, я в командировку, думал повидать. А когда она должна вернуться?

– Ей выходить с понедельника.

– Поехала позагорать? Ну, правильно. Красивой женщине да еще хороший загар… В Сочи, конечно?

– Нет, в Коктебель.

– Что это в такую глухомань?

– Она уже несколько лет ездит туда с Леней Локотком. Он на сезон, она приезжает к нему на месяц.

– Тогда другое дело. Я тебя, Стасик, обязательно с Олей познакомлю, повернулся Михальченко к шоферу. – Ты же у нас холостяк.

– Зато Оля замужем, – засмеялась официантка.

– Все-таки за Леню вышла, – воскликнул Михальченко.

– Нет. Она за Володю вышла. А Леня – старая любовь. Только между нами, сболтнула я.

– Дело житейское. Но я – молчок, – улыбаясь, Михальченко приложил палец к губам. "Вот, где ты, Локоток, выплыл!" – вспомнил он рассказ Виктора Вялова о парне, сдававшем иногда квартиру.

– Я вас где-то видела, – не торопилась отходить официантка, пока они разрывали руками горячее куриное мясо и поливали его острой приправой, отложив совершенно тупые ножи.

– Бывал я здесь, бывал, – мечтательно вздохнул Михальченко. Проездом.

– Приятного аппетита, – официантка наконец отошла.

– Рубай, – подмигнул Михальченко Стасику. – Потратились мы не зря, хоть и Олю не застали.

– Она действительно красивая, Иван Иванович?

– В глаза ее не видел.

– Ну, вы даете!

– Что поделать, Стасик. У каждой профессии есть свои издержки…

Поев, выпив водянистый кофе, оставив щедрые чаевые разговорчивой официантке, они вышли.

– Куда теперь? – спросил шофер.

– В город. На сегодня хватит впечатлений, – Михальченко, вытерев бумажной салфеткой жирные пальцы и губы, швырнул ее в траву.

Было без десяти шесть, когда в комнату к Левину вошел веселый Михальченко:

– Воды! – закричал он, хватая сифон и наливая полный стакан.

– Что это тебя так уморило? – спросил Левин.

Выпив залпом, шумно выдохнув, Михальченко поставил стакан.

– Объелся жареным бройлером, соус к нему очень острый.

– Где это тебя угощали и за что?

– В гриль-баре "Голубой день", где работает барменшей Оля Лынник. А угощал я сам себя. Дороговато, но вкусно, – перестав вышагивать по комнате, он уселся в кресло напротив Левина.

– А кто такая Оля Лынник? Сомнительные знакомства заводишь, Иван.

– Это дама, которая сдала в ломбард плащ Тюнена, но выкупать его почему-то не стала, и он был продан через комиссионный.

– Ты виделся с нею?

– Нет. Она в отпуске, укатила с хахалем в Коктебель. При живом-то муже! В понедельник выходит на работу. Это первое блюдо. А на второе кое-что погуще: ее хахаль – Леонид Локоток. Малый мутный. Когда-то фарцовал по-крупному. Вроде завязал. Осторожный, ведет себя тихо. Но иногда, на время отъездов, сдает квартиру. По надежным рекомендациям.

– Почему ты уверен, что эта Оля сдала именно тот плащ, который мы ищем.

– Я видел его у Кукина.

– Таких плащей может быть тысячи.

– Есть кое-что и на десерт, Ефим Захарович. Эту штуку Кукин обнаружил в плаще, – Михальченко положил перед Левиным картонку, обернутую целлофаном.

– Да, адрес Тюнена, – повертев картонку, сказал Левин.

– Только не пойму, что за формула на ней.

– Формула? – задумался Левин, потирая пальцем по поверхности целлофана, словно таким манером хотел нащупать ответ. – Это, Иван, похоже на группу крови владельца картонки. Некоторым поликлиники ставят штамп в паспорт, а многие пожилые и больные люди носят вот такие бумажки на всякий случай… Что ж, ты сегодня заслужил бройлера. Я готов оплатить тебе половину его стоимости.

– Что будем делать?

– Ждать, – когда эта Лынник вернется из отпуска. Она нам очень нужна. Проведем опознание плаща, хотя особой нужды в этом уже нет, – Левин показал на картонку. – Она подтвердила, чей это плащ.

27

Очень уж не хотелось Михальченко опять беспокоить Виктора Вялова. Да еще в субботний день. Но Леонид Локоток, сдававший по словам Вялова иногда свою квартиру разному залетному люду, и к которому Вялов не хотел направлять Басика, искавшего временное пристанище для своего гостя из Еревана, этот Локоток оказался любовником барменши из гриль-бара "Голубой день". Возможно, Вялов знает что-либо об этой связи, и какая-нибудь информация от него окажется полезной. А может и пшик получится: либо Вялов ничего не знает, либо не захочет на эту тему говорить. Человек он с норовом, со своими принципами – мол, дело это не мое, под чужое одеяло не заглядываю, либо, если и расскажет чего, это "чего" выеденного яйца не будет стоить, а человека зря потревожу. И все же он набрал номер Вялова.