Смерть по уик-эндам

Хофман аж подпрыгнул на стуле.

— Мой бумажник?! — диким голосом завопил он. — Мой бумажник?! В этой сумочке?! Но… это невозможно! Я никогда не видел этой сумки! Этого не может быть! И ни с какими девушками я не встречаюсь! Я женат — у меня жена и трое детей. И я с утра до ночи вкалываю, как собака! Ни на что другое у меня нег времени! Я… я…

Хофман вскочил и, обежав стул, с такой силой вцепился в его спинку, что похожие на сосиски толстенькие пальцы побелели. Казалось, что он ищет в этой пустой дежурке нечто мало-мальски похожее на надежную точку опоры. Зловещие обвинения Декока выбили у него почву из-под ног, и привычный мир, утратив четкость и упорядоченность, завертелся вокруг него, подобно взбесившейся карусели. Единственными якорями в этом море безумия остались спинка стула в руках да холодное, деловитое лицо человека, самым что ни на есть радостным тоном выдвигавшего против него кошмарные обвинения.

— Я не могу этого объяснить, — наконец произнес Хофман. — Я понятия не имею, как мой бумажник попал в эту сумочку. Не знаю. Могу только предположить, что вчера вечером где-то его потерял.

— Где?

— Еще раз говорю: понятия не имею. Наверное, кто-то пошарил у меня в карманах. А может, я его обронил. Точно не знаю.

Декок сочувственно покивал.

— Полагаю, что поход за рождественскими подарками проделал изрядную брешь в вашем семейном бюджете. Во всяком случае, денег в бумажнике не было.

— Быть этого не может! Там должны были быть деньги — по крайней мере, сотни две, если не больше.

Декок, почесывая подбородок, неторопливо обдумывал услышанное и прикидывал, насколько Хофман годится на роль подозреваемого. Пауза затянулась.

— Сядьте, пожалуйста, и успокойтесь, — наконец попросил он уже более мягким и приветливым тоном. — Нам надо обсудить все это с чувством, с толком, с расстановкой.

Зазвонил телефон, и Декок поднял трубку.

— Это Фледдер, — послышался возбужденный голос. — Дело принимает все более безумный оборот. Я только что получил ответ на циркуляр. Чемодан с женскими вещами обнаружился в полицейском участке в Амстелвине — это в пригороде. И знаете, где его нашли? В Амстердамском лесу!

— Довольно далеко от Джентльменского канала.

— Вас это не удивляет?

— Удивляет. Поэтому немедленно поезжай туда и осмотри этот чемодан. Постарайся убедиться, что он и в самом деле принадлежит Эллен. Потом поговори с тем, кто его нашел, и попроси как можно более подробно вспомнить, где именно был обнаружен чемодан. Поищи отпечатки шин и другие следы. Возьми с собой фотографа. Возможно, наши коллеги из пригорода смогут одолжить своего.

— О'кей.

— И еще: если обнаружатся какие-либо зацепки, не пытайся раскручивать их самостоятельно, сначала приезжай сюда. Все понял?

— Да.

— Вот и славно, постарайся как следует!

Декок положил трубку и повернулся к Хофману.

— На чем мы остановились? — спросил он и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. — Ах да, мы говорили о вашем бумажнике — с чувством, с толком, с расстановкой.

Хофман кивнул. Короткая передышка во время телефонного разговора помогла ему взять себя в руки. На лицо вернулся румянец, глаза прояснились.

— Я тут хорошенько подумал, — сказал он. — Должно быть, я потерял его где-то здесь, в Амстердаме.

— Как это могло произойти? И когда?

— Вчера я провел в Амстердаме почти весь день. На вторую половину дня у меня была назначена встреча с деловым партнером, но она состоялась намного позже, чем я планировал. Когда я наконец выехал, было почти девять тридцать. По дороге я заметил, что у меня кончается бензин, и заехал на колонку на Варбургваль. Иногда у моей машины барахлит печка, и я сказал об этом механику, пока он заправлял бак. Он ответил, что запросто с этим справится, — мол, поломка пустяковая, и за полчаса все можно довести до ума. Поскольку я все равно опаздывал, то согласился на ремонт. Я спросил, сколько это будет стоить, и заплатил вперед, добавив щедрые чаевые.

— Значит, тогда бумажник у вас еще был при себе?

— Да, я доставал деньги оттуда. Не помню точную сумму, но парень на бензоколонке должен помнить наверняка.

— Что вы делали потом?

— На улице было холодновато, а на бензоколонке мне ждать не хотелось, и я решил пропустить стопочку. По какому-то переулку я вышел на Ньевендийк и наугад выбрал первый попавшийся бар. Пробыл я там недолго, всего минут двадцать, а потом вернулся к машине.

— Но перед этим расплатились за выпивку, — уточнил Декок.

Круглая физиономия Хофмана расплылась в улыбке.

— Нет, не расплатился.

— Как не расплатились?

— А вот так. Понимаете, в баре я познакомился с одним человеком, и у нас завязался разговор. — Хофман усмехнулся. — Этот парень был пьян в стельку. Нет, это был приятный малый и очень чувствительный. Он сел за стойку рядом со мной и поведал грустную историю о том, что в канун Рождества у него умерла мать. Бедняга заливался слезами. Я почти ничего не говорил, в основном слушал. Когда мне пришла пора уходить и я захотел расплатиться, он настоял на том, чтобы я позволил ему сделать это. Я был против, но он и слушать меня не стал — сказал, что никогда раньше не встречал такого отзывчивого человека. Что я мог поделать? Он даже проводил меня до двери и помахал на прощанье.

Декок насмешливо фыркнул.

— Этот ваш новый знакомец из бара… он маленького роста, волосы торчат во все стороны, стрижен под ежик?

— Да.

— И время от времени он дружески похлопывал вас по руке?

Хофман удивленно заморгал.

— Верно! А откуда вы…

Декок ухмыльнулся.

— А знаете, почему он настаивал на том, чтобы за вас заплатить?

— Я ему понравился.

— Нет, господин Хофман, — покачал головой Декок. — Если бы вы попытались заплатить, то заметили бы, что ваш бумажник улетучился. Вот почему.

— Этот человек?..

— Да, это мой старый приятель Ловкач Хенки, бывший квартирный вор, ныне специализируется на бумажниках и сумочках. Должно быть, у него триста шестьдесят пять матерей. — Декок поморщился. — И каждый божий день одна из них умирает. Он всегда рассказывает одну и ту же историю, чтобы сблизиться с жертвой. Вот и вчера его очередная матушка скончалась, и он топил горе в вине. — Инспектор укоризненно поморщился. — Никакой фантазии! Ему пора менять легенду, а то это становится однообразным.

— Стало быть, этот самый Хенки и свистнул мой бумажник?

— Готов поспорить, что да.

— Но в таком случае как мой бумажник попал в эту сумочку?

Декок подошел к вешалке и снял пальто.

— А вот мы сейчас вместе Ловкача и спросим.

— Вместе?

— Да, господин Хофман, вместе.

8

— Вы переживете потерю двух сотен?

— Не разорюсь, если вы об этом.

— Именно об этом.