Смерть под парусом (пер. Гольдберга)

Мы хором пожелали ему удачи и выпили чай. Эвис чокнулась с Кристофером чашками и подарила ему нежный взгляд.

Кристофер ушел сразу после завтрака, а остальные провели утро за чтением, сочинением писем и разговорами; время от времени мы присоединялись к изобретенной Филиппом игре, которую он назвал «идиотский покер». Правила оказались довольно сложными. Сначала нужно найти газеты с особенно выдающимися глупостями, произнесенными публично известными в Англии людьми. Эти высказывания записывались на маленьких квадратиках из картона, а дальше игра напоминала покер — сила карты зависела от глупости высказывания. Лучшая сдача пришла к Эвис и состояла из очень сильного «фул-хауса» высказываний трех школьных директоров и двух епископов. Две фразы я до сих пор помню. Одна встретилась в речи епископа, посвященной сохранению традиций сельской Англии, и звучала так: «Я никогда не видел, чтобы люди плясали вокруг майского дерева на Пиккадилли». Вторую произнес директор школы: «Я уверен, что мальчик, вступивший в Корпус военной подготовки [17] и принятый в регбийную команду, вырастет более достойным человеком, чем мальчик с преждевременным интересом к литературе. Если бы наши политики воспитывались в корпусе или на поле для регби, Англия никогда не столкнулась бы с финансовыми трудностями, какие она испытывает сегодня».

17

Добровольная организация при привилегированных частных средних школах.

Первые несколько часов этого утра словно были позаимствованы из мирного отдыха прошлых лет — настолько заметной оказалась пауза в нашей тревожной неизвестности. Однако безмятежность не могла длиться долго. Уже задолго до ленча ярко накрашенные губы Тони сложились в сердитую тонкую линию. После полудня мелкие вспышки раздражения коварно просачивались в гостиную — на улице стало холодно и ветрено, и мы сидели в доме. Тесное соседство испортило нам настроение. Дождь стучал в окно, ветер беспрерывно шелестел камышами, серые облака чередой проплывали по бескрайнему небу над заболоченной равниной.

На реке виднелась одинокая яхта, медленно двигавшаяся против ветра. Двое молодых людей с мокрыми от дождя лицами решительно, но неумело управляли судном, которое несколько раз пересекало реку перед бунгало, не продвинувшись ни на ярд. Я с грустью наблюдал за их маневрами.

Ниже по течению послышался рев двигателя, и моторная лодка Биррела пронеслась мимо яхты, едва не задев ее, а затем резко развернулась.

— Биррел ловко управляется с лодкой, — заметил Финбоу. — Наверное, хочет поговорить с нами.

Мы впустили сержанта через застекленную дверь террасы, и он увлеченно заговорил, не обращая внимания на воду, которая стекала с его плаща на пол.

— Доброе утро. Я хочу задать вам еще несколько вопросов о… несчастном джентльмене. Выяснилось, что я не могу составить полную картину, — он произнес это слово вкрадчивым голосом, — преступления, пока не получу кое-какую информацию о его жизни до убийства. Желательно, чтобы вы рассказали о докторе Миллзе все, что только сможете вспомнить, с момента вашей первой встречи. Конечно, за исключением вас, мисс Гилмор, поскольку вы не были знакомы с доктором Миллзом. Думаю, начнем с вас, мистер Кейпл.

— Сначала предлагаю вам снять плащ, — любезно предложил Финбоу. — Полиция не может позволить себе, чтобы вы заболели. Вы насквозь промокли.

— Я не заметил. — Глаза Биррела сияли. — Когда я увлечен расследованием, то больше ни о чем не могу думать.

— Похоже на вас, — сказал Финбоу. Биррел благодарно улыбнулся. — Тем не менее позвольте нам позаботиться о вашем здоровье, — продолжил Финбоу, помог сержанту снять плащ и усадил его в кресло у окна.

Понятно, что для Финбоу желательно поддерживать хорошие отношения с Биррелом, но столь преувеличенная любезность выглядела неуместной. Усевшись на стул рядом с сержантом, я нехотя стал отвечать на вопросы о Роджере. Рассказал, что познакомились мы в 1921 году, когда он занял должность старшего хирурга у себя в больнице, и следующие десять лет часто встречались, и я дважды гостил у него на вилле в Италии, а он приезжал в мой деревенский дом в Росс-энд-Кромарти. На вопрос, был ли Роджер богатым человеком, я ответил:

— Он имел неплохой собственный доход, а также очень прибыльную практику.

— Он должен был унаследовать состояние дяди, да? — продолжал Биррел. — Получил бы кучу денег после смерти сэра Артура Миллза.

— Полагаю, да, — кратко ответил я, не желая углубляться в подробности.

— А вы не знаете, мистер Кейпл, собирался ли доктор Миллз жениться?

— Наверное. Большинство мужчин его возраста подумывают о женитьбе.

— Я жду конкретного ответа, мистер Кейпл, — упрекнул меня Биррел.

Я подумал, что было бы неразумно уклоняться от ответа на прямые вопросы — даже в разговоре с Алоизом Биррелом.

— До меня доходили слухи о неудачном романе.

Биррел медленно записывал мои ответы в новый блокнот, на обложке которого я заметил надпись: «Обстоятельства дела Миллза». Потом с удивленным выражением лица прочел последние строчки и бросил на меня недоверчивый взгляд:

— Не думаю, что это поможет мне продвинуться.

— Мне очень жаль.

Биррел добродушно отмахнулся:

— Ладно, это будет полезно при составлении картины преступления.

Я присоединился к Финбоу и Тоне, которые сидели в углу гостиной, пока остальные ждали своей очереди на допрос к Биррелу.

— А вот и Йен, — тихо сказал Финбоу. — Вы как раз вовремя, чтобы узнать судьбу Тони.

— Сначала я, — усмехнулась Тоня. — Глупости это все.

— Уверен, вам понравится. — Финбоу улыбнулся. — Будьте хорошей, вежливой девочкой и дайте мне карты.

Тоня протянула ему две колоды, и Финбоу задумчиво перетасовал их. Мое внимание раздваивалось: у окна Биррел расспрашивал Эвис, и хотя я не сомневался, что он вряд ли добудет какую-то информацию, все равно невольно прислушивался к ответам девушки. С другой стороны, я догадался, что Финбоу решил заняться гаданием для того, чтобы проверить чувства и реакции Тони. Это его любимый прием. Я знал, что он обязательно найдет обрывки информации — даже если я их пропущу, — которые помогут понять истинную причину волнения девушки. Поэтому я смотрел, как он раскладывает карты в два горизонтальных ряда по пять в каждом, и слушал его голос:

— Вы были увлечены брюнетом, когда вам еще не исполнилось двадцати.

— Он был не совсем брюнет, — поправила Тоня.

— Карты не слишком точны на этот счет, — согласился Финбоу.

Мое внимание привлек голос Биррела: «Вы часто виделись с доктором Миллзом в последние четыре года, мисс Лоринг?» И тихий ответ Эвис: «Да…»

— Однако они указывают еще на нескольких молодых людей, — продолжал Финбоу. — Точного количества я не знаю, но явно больше двух.

Смех Тони показался мне слегка натянутым.

— Последний, с каштановыми волосами, — это, наверное, Филипп, — сказал Финбоу. — И он, и темноволосый мужчина вас любили — так говорят карты.

«…мой кузен много развлекался», — услышал я ответ Эвис.

— Хотя был еще кто-то до Филиппа, — заметил Финбоу, разглядывая карты, словно читал по ним.

— О, это, наверное, Борис, — поспешно сказала Тоня. — Я не рассказывала вам о Борисе, Финбоу? Мы познакомились в Ницце. Он в меня влюбился, но я слишком увлеклась музыкой, чтобы думать о нем.

— Сомневаюсь, что это мог быть Борис, — пробормотал Финбоу. — Того, о ком идет речь, вы не отвергли.

Биррел приступил к допросу Филиппа: «Как давно вы знали доктора Миллза?..»

— Карты лгут, — сказала Тоня.

— Они рассказали мне о том, что вы завоевали сердце Филиппа и темноволосого мужчины, — пробормотал Финбоу. — Почему они не могут мне поведать о… об остальном? Такое может случиться со всяким.

Тоня внезапно вскочила; ее зрачки расширились, и каряя и серая радужные оболочки разных глаз превратились в тонкие колечки вокруг черных центров.