Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера

Сержант Бергер приказал одному из наших стрелков подползти туда и разведать ситуацию.

— Там пулеметное гнездо. — Доклад стрелка подтвердил наши опасения.

— Как далеко? — уточнил сержант Бергер.

— Около двухсот метров.

Сержант перевел взгляд на меня и Антона.

— Разберитесь с этим, — приказал он.

Что ж, приказ есть приказ.

— Антон, за мной! — сказал я другу.

И мы поползли, держа перед собой свои карабины. Когда мы подобрались к трупам и увидели направленные прямо на нас стволы двух польских тяжелых пулеметов, мне стало по-настоящему страшно. Но я успокоил себя тем, что наша униформа ничуть не отличается от униформы убитых и это должно нас хоть как-то маскировать.

— Надо стрелять одновременно, — шепнул мне Антон.

— Хорошо, — ответил я, мгновенно оценив разумность его решения. — Я — в левого, ты — в правого.

Мы осторожно высунули стволы своих винтовок, установив их на трупы. Это был самый опасный момент. Если б поляки заметили блики от наших оптических прицелов, нам обоим был бы конец. Но, к счастью, этого не произошло. Мы с Антоном навели перекрестия прицелов на пулеметчиков.

— Раз, два, три! — мы оба одновременно нажали на спусковые крючки. Моя пуля вошла в верхнюю часть лба польского пулеметчика. Я целился на несколько сантиметров ниже, но не учел расстояние до цели. Тем не менее враг все равно был уничтожен. Выстрел Антона был не менее точным.

— Мы сделали это! — закричал он.

— Не отвлекайся! — заорал я, стреляя по другому польскому бойцу, который хотел подскочить к пулемету вместо павшего товарища. Следом прогремел выстрел Антона. Он промахнулся. Возможно, дело в том, что его оптический прицел был значительно хуже моего. Впрочем, оставшийся в живых поляк после этого не стал предпринимать попыток подползти к пулемету, а в панике побежал прочь. Антон настиг его следующим выстрелом.

Мы переглянулись. У нас обоих горели глаза и было полно адреналина в крови. Мы сумели ликвидировать опасность, исходившую от пулеметного гнезда.

— Следи за улицей! — бросил я Антону, а сам обернулся.

Сержант Бергер смотрел на нас из-за угла здания. Кивком головы я дал ему понять, что задание выполнено. Он кивнул мне в ответ, и наш взвод снова начал продвигаться вперед.

Когда сержант Бергер поравнялся с телами немецких солдат, убитых польскими пулеметчиками, он отломал половинки от их солдатских медальонов. (Немецкие солдатские медальоны состояли из двух половинок, одна из которых должна была оставаться на теле убитого, а другая забиралась для занесения бойца в списки погибших.)

— Придурки желторотые! Что ж они всем скопом, не глядя, поперли… Хоть бы матерей своих пожалели, — не сдержался сержант. Несмотря на грубые слова, было видно, что ему очень жалко убитых.

Но через миг его лицо снова было суровым и напряженным. Сержант Бергер достал бинокль и внимательно осмотрел простиравшуюся перед нами улицу.

— Эти черти засели в тех двух соседних бетонных зданиях, — сказал он, продолжая наблюдение. — Их будет не так-то просто оттуда выкурить… У них есть пулеметы…

«Что же нам делать?» — вертелось у меня в голове. И тут я увидел офицера в чине капитана, направлявшегося прямо к нашему сержанту. Вместе с офицером было около восьми пехотных взводов. Он начал расспрашивать сержанта Бергера о ситуации на нашем участке.

Выслушав его доклад, капитан сказал:

— Сержант, вы хорошо поработали! А смогут ли ваши снайперы прикрыть нас, если мы попробуем взять эти бетонные здания?

— Да, капитан, — ответил Бергер.

— Отлично. Убивайте каждого поляка, который отважится высунуть хотя бы голову!

— Так точно, — на лице Бергера на мгновение проступила озабоченность.

А еще через мгновение он повернулся ко мне и к стоявшим рядом со мной Антону и Михаэлю:

— Ну что, ребята, покажем врагам, как умеют сражаться германцы?

— Мы сделаем все, что от нас зависит, — за всех ответил Антон, улыбнувшись.

И нам с Михаэлем вдруг передался его оптимизм. Наш взвод пополз вперед. В качестве прикрытия я решил использовать ту самую ячейку, которую вырыли польские пулеметчики. Михаэль и Антон устроились за углом дома неподалеку от меня.

Посмотрев через свой оптический прицел на окна бетонных домов, в которых засели поляки, я сразу увидел вражеского стрелка. Он целился из винтовки в одного из наших бойцов, подползавших к зданиям. Дорога была каждая доля секунды. Я навел на врага перекрестие оптического прицела и нажал на спусковой крючок. Теперь этот поляк больше не представлял опасности. Однако чем ближе немецкие взводы подбирались к бетонным зданиям, тем интенсивнее оттуда раздавались винтовочные выстрелы и пулеметные очереди. Я без устали выискивал новые цели и нажимал на спусковой крючок. То же самое делали и остальные снайперы.

Между тем взводы капитана продолжали штурм. И уже в здания полетели мины, выпущенные из их минометов. Из окон повалил дым. Через некоторое время я уже не мог найти себе цель в окнах домов. Видимо, бой завязался внутри зданий. Тем не менее мы должны были оставаться на своих местах и продолжать искать цели, а также быть готовыми к любому непредвиденному развитию событий.

На этот раз все закончилось благополучно. Минут через пятнадцать к нашему сержанту прибежал связной от капитана. Оба бетонных здания были благополучно взяты. Теперь мы могли занять в них позиции, в случае если бы поляки предприняли контратаку. Однако в этих зданиях оказалось не так много польских солдат, как ожидал капитан. Это означало, что основные бои за город у нас еще впереди. И до конца дня мы продолжали продвигаться вперед, точно так же прикрывая взводы капитана, которые штурмовали все новые и новые занятые поляками здания. При этом я панически боялся, что у меня закончатся патроны, и при каждой возможности забирал их из патронных сумок убитых.

Сержант Бергер внимательно наблюдал за каждым из нас. После взятия очередного здания он подошел ко мне и сказал:

— Ты хороший солдат, Гюнтер. Я первый раз вижу, чтобы молодой снайпер был таким метким. Я рад, что ты служишь под моим началом.

Подобная похвала, услышанная-от сурового сержанта Бергера, могла вскружить мне голову. Однако судьбе было угодно остудить мой пыл и заставить вести себя осторожно и осмотрительно. А осторожность и осмотрительность, как известно, главные качества, которые позволяют выжить снайперу.

Это произошло во второй половине дня. Когда я просматривал окна очередного здания, занятого поляками, я вдруг увидел вражеского солдата со снайперской винтовкой. Это было для меня полнейшей неожиданностью. Я почему-то даже не думал о том, что у поляков тоже могут быть снайперы. Не успел я опомниться, как его пуля перебила ремень моего шлема, оцарапав мне щеку. Инстинктивно я рухнул на землю. Какое-то шестое чувство подсказало мне, что я должен изображать из себя убитого, иначе стану таким на самом деле. Я пролежал неподвижно несколько минут, которые показались мне бесконечными. За это время я вспомнил Ингрид, маму и своего маленького сына. Я вспомнил о том, что снайпер не должен делать больше одного выстрела с одной и той же позиции. Но ведь в тех боевых условиях соблюдать это правило было попросту невозможно! Я подумал о том, как много я еще не успел сделать в жизни. Я молил Бога, чтобы вражеский снайпер не решил на всякий случай выстрелить в меня еще раз.