Смерть титана. В.И. Ленин

На святую душу Веры Ивановны посягнули два неугомонных искусителя: Потресов и я, как мы себя называли — «литературная группа». Третьим фундатором этой группы был Мартов. Для себя, в списке неотложных дел, который я держал в голове, отметил: сделано, и поставил галочку. Я ведь знал и силу своего убеждения, и обязательность Веры Ивановны. Мы все понимали заинтересованность друг в друге. Группа «Освобождение труда» искала выходов своей деятельности на Россию. Мы четверо, у которых были свои счеты с царизмом, понимали, что без помощи старших товарищей не справимся. Ничего, казалось, не предвещало возможных конфликтов. Добрая душа, Вера Ивановна перед вынужденным, так как ее паспорт оказался «выслежен», отъездом в Швейцарию говорила потом Плеханову, что Ульянов не просто марксист-ортодокс, но и «плехановец». Кто бы мог предполагать начало дальнейшего конфликта?

Когда-нибудь серьезные исследователи, такие, например, как супруги Беатрис и Сидней Веббы, создавшие историю английских профсоюзов, напишут значительную и правдивую историю нашей партии, а к написанному обязательно — принцип наглядности! — приложат и карты, на которых пометят все случаи забастовок и рабочих волнений конца XIX и начала XX века. Они обозначат все пункты, в которых существовали социал-демократические организации. Этих ярких, непременно красного цвета точек будет, как я знаю, немало. Прочная база была и у будущей революции, и у будущей «Искры».

Тем не менее, давайте представим себе, как в условиях нелегальщины надо было все эти точки соединить между собой, сшить единство целей и действий. Какие противоречия между конкретными задачами и задачами общими, задачами всего движения надо было преодолеть! Как необходимо было всех остеречь от провокаторов и любителей пустого слова. Появление «Искры» не должно было стать для всех организаций внезапным. Будущая «Искра» нуждалась в агентах, в средствах, в распространителях, в читателях, в корреспондентах. Газета не могла жить без интенсивной обратной связи. Но я еще твердо знал, что если чего-либо на первоначальном этапе не сделаю я, то этого не сделает никто. Если бы кто-нибудь начертил график моих маршрутов по России после того, как я отбыл свою ссылку!

Пять лет назад мы, молодые тогда революционеры, отправляясь в ссылку, еще думали, что ни в коем случае не будем из ссылки бежать, мы предполагали, что на многие годы хватит революционной работы на родине. Мы будем точить царизм медленно, но неуклонно. Но за пять лет многое поменялось, мы приобрели образование и опыт, почувствовали свою силу и моральную правоту, изменилась расстановка сил и появилось некоторое остервенение по отношению к этой неподвижной и медленно меняющейся массе государства. Мы хотели лучшей доли и нашей родине, и нашему народу. Почему одни должны жить за счет других?

Я привез Надежду Константиновну в Уфу и встретился там с А. И. Свидерским и А. Д. Цюрупой — будущим знаменитым наркомом продовольствия в нашем правительстве, упавшим однажды в голодный обморок. И затем нелегально отправляюсь в Москву. У меня для полиции есть отговорка — здесь живут мои родные. Как я рад видеть маму, брата, сестер. Но в Москве я встречаюсь с И. X. Лалаянцем, представителем Екатеринославского комитета. Товарищи не дремлют, идет подготовка ко II съезду РСДРП, но с этим мы еще повременим, съезд должна подготовить новая газета. Сначала реальная партия, а потом уже съезд. Тем не менее, и к этому предполагаемому «съезду организаций» надо быть готовым.

Голова кружится, намечается огромная цифра газетного тиража: 8-10 тысяч экземпляров. А тем временем надо совершить еще один рискованный маршрут: в новой столице сейчас, как я уже сказал, по подложному паспорту проживает Вера Ивановна Засулич. Издавать нужно не только газету, но и научно-политический журнал. И вполне очевиден вопрос: а чего же я, революционер, всю жизнь занимавшийся практикой революции, так сильно пекусь о теории? Практик я, практик. А теоретик лишь потому, что всегда хочу ясно знать точку приложения сил, направление удара. Отсюда и вся моя борьба с «экономистами» и «легальными марксистами». Это не теоретический спор, это направление сил, которые должны были привести к победе.

Какого удивительного ума и внутренней чистоты женщиной была Вера Ивановна! Надежда Константиновна не ошибалась, когда говорила, как высоко и исступленно я оцениваю в первую очередь моральную силу Веры Ивановны. Но я высоко ценил ее и как партийного публициста, и как прекрасного литератора. Мы вообще, замечу, довольно мало читаем художественной литературы, полагая, что ее могут заменить газеты или пропагандистские агитки. Не заменят. Такого рода материал, при всей его необходимости, лишь социально ориентирует читателя. Он создает лишь видимость духовной работы. Я бы посоветовал нашей советской молодежи не только чаще читать русскую классическую литературу, но и обратить внимание на некоторые статьи о ней, а в частности, статьи о русской литературе Веры Ивановны Засулич. Она много писала о Добролюбове, о Чернышевском, о Писареве, о Слепцове, о революционере и популярном в наше время писателе Кравчинском (Степняке).

Тогда в Петербурге нам поговорить о литературе не удалось. Все строго функционально. Я чувствовал все время за своей спиной шорох гороховых пальто сыщиков и будто бы даже видел их добропорядочные касторовые котелки.

Особое чувство возникает, когда за тобой начинают следить. Чувство беспомощной мыши, за которой крадется кот. Но я уже в назначенной мне царским правосудием норке — в Пскове. Именно отсюда мне теперь надо плести свою паутину. Весна. Меня раздирает зуд деятельности. Но надо собраться, скоординировать свою жизнь. У нее должны быть внешние и внутренние абрисы. Чем обычно живут все сосланные интеллигенты? Они берут работу в губернской статистике. Мы поступим так же, и уж коли мы до этого добрались, то начнем одновременно штурмовать и местную бедноватую библиотеку.

Боюсь, что в этих записках я увлекусь и слишком часто начну писать о библиотеках. Если говорить о тайных своих мечтаниях, то я всегда воображал себя владельцем большой и полной собственной библиотеки. К сожалению, это оказалось осуществимо только теперь, когда библиотека не так нужна, как в былые годы. Раньше даже города для меня делились на хорошие и плохие по тому, как в этих городах работали библиотеки и какими были их фонды. Цюрих, например, где я жил в эмиграции, был для меня очень неплох, потому что здесь хорошие библиотеки, и они кстати лучше бернских. А вот прославленным Парижем я в каком-то смысле остался недоволен: я жил далеко от Национальной библиотеки и приходилось много времени тратить на дорогу, да и расписание работы там было составлено неудобно.

Итак, я в Пскове. Пропустим бытовые подробности — как жил и где жил, какие ели щи. Когда-нибудь в тех местах, где жил, поставят мемориальные доски, и история станет наглядной. Как и все русские, люблю щи, кашу, жареное мясо, могу выпить рюмку водки, люблю пиво, но лишь пока голова ясна и хмель не начинает мешать работе. Люблю петь под гитару, люблю традиционную оперную музыку, люблю традиционную фортепьянную музыку. Но ни с чем не сравнимо счастье повелевать собственными мыслями, строительством из слов еще несуществующего, возможностью определить или предугадать ход событий. Люблю запах типографской краски, свидетельствующей о том, что твои мысли уходят от тебя и начинают самостоятельную жизнь. Ради этого я готов пожертвовать всем остальным. Это уже не любовь, а страсть.

Я стремлюсь все предвидеть, предусмотреть, даже возможный цейтнот времени. Пусть все будет про запас и наготове. Искусство победы — это умение находиться в данный момент в данном месте.

В Пскове я пишу проект заявления редакции о программе и задачах общерусской политической газеты. Такой газетой станет «Искра». В заявлении говорится и о научно-политическом журнале. Таким журналом станет «Заря». В моем-то сознании газета уже есть. По крайней мере, когда она появится, на первый номер есть что набирать. И есть что будущей редакции обсуждать. Попутно я продолжаю править какие-то статьи. Одна из них — «Некритическая критика», направленная против П. Струве, для «Научного обозрения». Но одновременно, борясь за письменным столом с «легальными марксистами», я совещаюсь с ними по вопросу содействия изданию «Искры». Это совсем не глупые люди, а я ничьими советами никогда не пренебрегал. Искусство политика — это умение выслушать. Еще я отчетливо понимаю, что у этой вальяжной публики есть средства, по крайней мере, они знают, где их искать. Позднее, именно за свои товарищеские сношения с «легалами», я подвергнусь нападкам Плеханова.