Смерть у бассейна

Мэдж остановилась. Ее напускного безразличия как не бывало. Сегодня у нее была изнурительная первая половина дня — покупатели тяжелые, и мадам совсем задергала ее. С внезапной вспышкой злости она повернулась к Эдварду.

— И что тебе мешает? Здесь полно такси.

Он не сводил с нее глаз, озадаченный этим неожиданным гневом. Она продолжала, все больше распаляясь:

— Зачем являться и говорить такие вещи? Ты же не имеешь их в виду всерьез! Ты думаешь, что после адского утра мне сразу же полегчает, едва мне напомнят о существовании таких мест, как Айнсвик? Уж не считаешь ли ты меня признательной за такой лепет о том, как охотно ты бы забрал меня отсюда? До чего благостно и фальшиво! Ты ведь ни одного слова не подразумевал буквально. А знаешь ли ты, что я бы душу свою продала за то, чтобы поспеть к поезду в 2.15? Мне невыносимо даже думать об Айнсвике, понимаешь? У тебя были добрые намерения, но ты жесток, Эдвард! Сказать такую… такое…

Они стояли друг против друга, мешая толпе служащих Шафтсбери-авеню, спешащих перекусить. Но они не видели никого вокруг. Эдвард, не отрываясь, глядел на нее, словно внезапно разбуженный.

— Ну что ж, черт побери, — сказал он. — Мы едем в Айнсвик в 2.15.

И он тростью подозвал проезжавшее такси. Машина подкатила к панели, Эдвард открыл дверь, и Мэдж, немного оглушенная, села. «Паддингтонский вокзал», — распорядился Эдвард, усаживаясь рядом.

Они ехали молча. Губы Мэдж были крепко сжаты, а в глазах был бунт и вызов. Эдвард глядел прямо перед собой. Когда они томились у светофора на Оксфорд-стрит, Мэдж сказала агрессивно:

— Я, кажется, втянула тебя в игру.

— Это не игра, — коротко ответил Эдвард.

Такси рывком тронулось с места. Но лишь когда оно свернуло налево, по Эджвэйр-Роуд к Кембриджской Аллее, к Эдварду как-то сразу вернулось нормальное восприятие жизни.

— Нам не поспеть на 2.15, — сказал он и постучал по стеклу, отгораживающему сиденье водителя. — К «Беркли», пожалуйста.

— Почему это мы не поспеем? — холодно спросила Мэдж. — Сейчас двадцать пять второго.

Эдвард улыбнулся.

— У тебя с собой ничего нет, малышка Мэдж. Ни ночных рубашек, ни зубной щетки, ни тапочек. Знаешь, есть еще поезд в 4.15. А пока мы позавтракаем и все обговорим.

Мэдж вздохнула:

— Это так на тебя похоже, Эдвард, — не забыть практической стороны. На порывах далеко не уедешь, верно? Ну да ладно! Это был хороший сон, покуда он снился.

Она вложила свою руку в его и улыбнулась прежней улыбкой.

— Прости, что я набросилась на тебя, как торговка рыбой, — сказала она. — Но знаешь, Эдвард, ты вывел меня из себя.

— Да, — сказал он. — Наверное.

В «Беркли» они вошли под руку, оживленные. Они выбрали столик у окна, и Эдвард заказал превосходный завтрак.

Когда с цыпленком было покончено, Мэдж вздохнула и сказала:

— Мне надо спешить в магазин. Мое время истекает.

— Ты обязана сегодня хорошо провести время сверх своего перерыва, даже если мне по возвращении придется купить половину платьев в твоем магазине.

— Эдвард, милый, ты прелесть, честное слово.

После блинчиков официант принес им кофе. Размешивая ложечкой сахар, Эдвард мягко спросил:

— Ты по-настоящему любишь Айнсвик?

— Нам обязательно говорить об Айнсвике? Я выжила, хоть поезд в 2.15 ушел без нас, и отдаю себе отчет, что о следующем нет и речи, но не надо посыпать рану солью.

Эдвард улыбнулся:

— Нет, я не предлагаю ехать в 4.15. Но я зову тебя в Айнсвик, Мэдж. Я зову тебя туда насовсем — в случае, если ты сумеешь выносить меня.

Она впилась в него взглядом поверх кофейной чашки. Поставила чашку, умудрившись даже сохранить твердость руки.

— Что ты хочешь этим сказать, Эдвард?

— Я предлагаю тебе выйти за меня, Мэдж. Я не думаю, что это очень романтическое предложение. Я скучный малый, знаю, и от меня мало проку в чем бы то ни было. Я только читаю книги и слоняюсь. Но хоть я и не слишком упоительная личность, мы знаем друг друга и, наверное, сам Айнсвик… ну, в общем искупит остальное. Я думаю, ты будешь счастлива в Айнсвике. Ты согласна, Мэдж?

У Мэдж перехватило дыхание.

— Но я думала… Генриетта, — она осеклась.

Эдвард ответил ровным и невозмутимым голосом:

— Да, я трижды делал предложение Генриетте и трижды получал отказ. Генриетта знает, чего она не хочет, — Эдвард помолчал. — Итак, милая Мэдж, как мы решим?

Мэдж подняла на него глаза. Голос ее прерывался.

— Это кажется таким неправдоподобным, когда тебе предлагают, что называется, небеса на блюде, да еще в «Беркли»!

Его лицо прояснилось. На миг он накрыл рукой ее руку.

— Небеса на блюде, — повторил он. — Вот что ты испытываешь к Айнсвику. Я рад.

Счастье снизошло на них. Эдвард оплатил счет, добавив щедрые чаевые. Людей в ресторане поубавилось.

— Нам пора, — сказала Мэдж с усилием. — Я думаю, надо пойти к «мадам». Она все же рассчитывает на меня. Не могу я взять да и уйти.

— Нет, я полагаю, следует явиться и выйти в отставку, или как это у вас называется? Вручить уведомление? Но уж работать там ты больше не будешь. Я не хочу этого. Но сперва, я думаю, нам лучше отправиться в одну из этих лавок на Бонд-стрит, где продаются кольца.

— Кольца?

— Так заведено, разве нет?

Мэдж засмеялась.

В тусклом свете лавки ювелира Мэдж и Эдвард склонились над выдвижным лотком с лучистыми обручальными кольцами, а молчаливый приказчик доброжелательно наблюдал за ними.

— Только не изумруды, — сказал Эдвард, отодвигая обитый бархатом лоток.

Генриетта в зеленом твиде… Генриетта в вечернем платье словно из китайского нефрита… Да, только не изумруды. Мэдж удерживала, как могла, крохотную, клюющую боль в сердце.

— Выбери для меня сам, — сказала она Эдварду.

Он наклонился над лотком и взял кольцо с одним бриллиантом. Не очень крупным, но прекрасного оттенка и пламени.

— Мне нравится это.

Мэдж кивнула. Она лишний раз убедилась в том, какой у Эдварда безупречный вкус. Она надела кольцо на палец, а приказчик с Эдвардом отошли в сторонку.

Эдвард выписал чек на триста сорок два фунта и с улыбкой вернулся к Мэдж.

— Пойдем-ка, — сказал он, — и будем безжалостны с мадам Элфредж.