Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)

– Мне-то казалось, – заметила Бриджет, – что вы, как детектив, захотите разговорить меня.

Аллейн расхохотался.

– Вы маленькая эгоистка. Я слушал вас десять минут, но единственное, о чем вам хочется говорить, – это о себе самой и вашем юноше. Оно, конечно, вполне понятно, но это не по полицейской части. Позаботьтесь о матери, которая именно сейчас как никогда нуждается в вас. Убедите своего молодого человека возобновить занятия и, если получится, отвратите его от Уитерса. А теперь до свидания, я ухожу.

Замешательство секретарши

Закрыв за собой дверь детской, Аллейн направился к лестнице. Если Фокс все еще в библиотеке наедине с Каррадосом, разговор, должно быть, стал несколько вымученным. Проходя мимо комнаты леди Каррадос, он услышал приглушенный голос:

– Нестерпимо, моя дорогая Эвелин, что…

Аллейн поморщился и стал спускаться по лестнице.

Он застал Фокса одного в библиотеке.

– Привет, Братец Лис. А куда подевался простой солдат?

– Пошел наверх, – ответил Фокс. – Не скажу, чтобы я сожалел об этом. Мне стоило немалого труда удерживать его здесь после того, как вы ушли.

– Как тебе это удалось?

– Я спросил, приходилось ли ему когда-нибудь участвовать в полицейском расследовании. Это решило дело. Последовал рассказ о том, как он помог полиции поймать лакея, укравшего чей-то жемчуг в Танбридже. Если бы он случайно не заметил, как тот человек наблюдает за стоящей на фортепиано вазой, никто никогда не догадался бы заглянуть в сосуд, где герцогиня держала сухую ароматическую смесь. Забавно, как тщеславны некоторые из этих старых джентльменов, верно?

– В высшей степени. Поскольку, кажется, эта комната полностью в нашем распоряжении, хорошо бы подумать, как получить доступ к мисс Харрис. Может, ты пойдешь и спросишь…

Но прежде чем Фокс успел дойти до двери, она отворилась и перед ними предстала мисс Харрис собственной персоной.

– Добрый день, – твердо произнесла она. – Я узнала, что вы хотели меня видеть. Я секретарь леди Каррадос.

– Мы как раз собирались послать за вами, мисс Харрис, – сказал Аллейн. – Присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Аллейн, а это инспектор Фокс.

– Добрый день, – повторила мисс Харрис и села. Она не была ни дурнушкой – ни красавицей, ни низкой – ни высокой; ни темноволосой – ни белокурой. У Аллейна мелькнула мысль, что она могла бы выиграть газетный конкурс на звание среднестатистической женщины и что она представляет собой отживший образец женственности. Ее одежда отвечала абсолютно всем требованиям и при этом была полностью лишена индивидуальности. Женщина являла собой воплощенное «пустое место». Неудивительно, что мало кто заметил ее в Марсдон-Хаусе. Она могла бы побывать везде, все повидать, как некий принадлежащий к среднему классу Оберон на пиру у Тезея. Если только сама заурядность не выглядела экстравагантно в Марсдон-Хаусе прошлой ночью.

Детектив заметил, что мисс Харрис ничуть не нервничает. Ее руки мирно покоились на коленях. На подлокотник кресла она положила ручку с блокнотом – точно собираясь писать под диктовку. Фокс достал свой блокнот и приготовился записывать.

– Можно узнать ваше имя и адрес, – обратился к ней Аллейн.

– Разумеется, мистер Аллейн, – твердо промолвила мисс Харрис. – Доротея Вайолет Харрис. Адрес… городской или в деревне?

– Оба, пожалуйста.

– Городской: юго-восточный Лондон, Эбури-Мьюз, пятьдесят семь. Загородный: Букингемшир, Барбикон-Брэмли, дом приходского священника. – Она бросила взгляд на Фокса. – Б-а-р-б-и-…

– Благодарю вас, мисс, думаю, я понял, – сказал Фокс.

– Итак, мисс Харрис, – начал Аллейн, – мне бы хотелось знать, можете ли вы оказать нам помощь в этом деле.

К его изумлению, мисс Харрис тотчас раскрыла блокнот, в котором он увидел столбик стенографических значков. Она достала из-за пазухи пенсне на цепочке, зафиксировала его на носу и невозмутимо ждала следующей реплики инспектора.

– У вас там какие-то записи, мисс Харрис? – спросил он.

– Да, мистер Аллейн. Я только что видела мисс О’Брайен, и она сказала мне, что вам понадобятся сведения о передвижениях лорда Роберта вчера вечером и сегодня утром. Я решила заранее подготовить то, что надлежит сказать. Поэтому набросала тут несколько коротких заметок для памяти.

– Восхитительно! Давайте их прочтем.

Мисс Харрис прокашлялась.

– Примерно в двенадцать тридцать, – начала она с угнетающей слух монотонностью, – я встретила лорда Роберта на том этаже, где располагался бальный зал. Я в это время разговаривала с мисс О’Брайен. Он попросил меня потанцевать с ним попозже. Потом пошел вниз. Я оставалась на том этаже до без четверти час – как раз случайно посмотрела на часы. Затем пошла наверх. Побыла немного там. Точное время неизвестно, но на бальный этаж я вернулась еще до половины второго. Тогда-то лорд Госпелл – я хочу сказать лорд Роберт Госпелл – и пригласил меня на танец.

Голос на минуту смолк. Мисс Харрис переместила блокнот на подлокотник кресла.

– Мы танцевали, – продолжала она. – Три танца, один за другим, с повторами. Лорд Роберт представил меня нескольким своим друзьям, а потом повел в буфет, на первый этаж. Мы пили шампанское. Потом он вспомнил, что обещал потанцевать с герцогиней Дорминстерской… – Тут мисс Харрис, похоже, на мгновение потеряла нить повествования. Она повторила: – Обещал потанцевать с герцогиней Дорминстерской, – и опять прокашлялась. – Он повел меня в бальный зал и пригласил на венский вальс. Поэтому я на время осталась в зале. Лорд Роберт потанцевал с герцогиней, потом – с мисс Агатой Трой, портретисткой, а потом – с двумя дамами, чьих имен я не знаю. Не одновременно, разумеется, – в скобках заметила мисс Харрис. – Это было бы нелепо. Я все еще оставалась в бальном зале. Оркестр заиграл «Голубой Дунай». Лорд Роберт стоял в группе своих друзей, неподалеку сидела я. Он увидел меня, мы вместе танцевали под «Голубой Дунай» и опять посетили буфет. Я заметила время; дело в том, что я собиралась уйти гораздо раньше и удивилась, обнаружив, что уже почти три часа. Поэтому я осталась до конца.

Она посмотрела на Аллейна с обезличенно-вежливой миной, свойственной людям ее профессии. Отчетливо почувствовав, что сейчас она и в самом деле его секретарь, Аллейн улыбнулся. Но все же бросил взгляд на Фокса, который, впервые на его памяти, по-настоящему растерялся. Его правая рука нерешительно зависла над собственным блокнотом. Аллейн понял, что Фокс не может взять в толк, надо ли переводить стенографические записи мисс Харрис в свои собственные.

– Спасибо, мисс Харрис, – сказал Аллейн. – Еще что-нибудь?

Мисс Харрис перевернула страницу.

– Подробности разговора, – начала она. – Я зафиксировала все реплики, которые запомнила. Кое-какие из них были случайными замечаниями на определенные темы. Например, лорд Роберт, говоря о леди Каррадос, выразил сожаление, что она выглядит утомленной. В таком вот роде.

– Давайте рассмотрим эти случайные реплики, – попросил Аллейн.

– Разумеется, мистер Аллейн. Лорд Роберт спросил меня, заметила ли я, что леди Каррадос уже несколько дней чувствует себя усталой. Я ответила утвердительно и сказала, что мне очень жаль, поскольку она так хорошо ко всем относится. Он поинтересовался, не думаю ли я, что это все вызвано хлопотами, связанными со светским сезоном. Я ответила, что именно так и считаю: многие леди, у которых я служила, находили лондонский сезон очень утомительным, хотя в каком-то смысле леди Каррадос переносит обязанности хозяйки очень легко. Лорд Роберт спросил меня, нравится ли мне работать у леди Каррадос. Я ответила, что да, очень. Лорд Роберт задал несколько вопросов обо мне. С ним было очень легко разговаривать. Я рассказала ему о старых временах в нашем доме приходского священника и о том, почему мы, по сути, должны были бы находиться в гораздо лучшем положении, и он был так мил, и я рассказывала о семье моего отца в Букингемшире, и он, похоже, очень заинтересовался тем, что многие из нашего рода были священниками и что на самом деле это старинный букингемширский род.

«О Боже, – подумал Аллейн с мучительным состраданием. – Ведь, вероятно, так оно и есть. Из-за того, что последние два-три поколения их социальный статус постоянно понижали, все их дети обречены говорить вот так и не испытывать ничего, кроме тревожного скептицизма».

– Вы родом из Барбикон-Брэмли? – спросил он. – Это ведь, кажется, неподалеку от Бассикота? Я хорошо знаю ту часть Букингемшира. Приход вашего отца в Фальконбридже?

– О нет. Фальконбридж от нас в тридцати милях. Викарием в Фальконбридже был мой дядя Уолтер.