Смерть в облаках

Мсье Зеропулос, невысокий, плотного сложения человек с блестящими черными глазками, изъяснялся живо, многословно, чрезвычайно подробно. Джентльмены из полиции? О, весьма рад! Может, гости зайдут в его личный кабинет? Да, он продал трубку и дротики — редкостные вещицы из Южной Америки...

— Понимаете ли, джентльмены, я продаю всего понемногу! У меня есть и специализация, — это Персия. Мсье Дюпон, уважаемый мсье Дюпон может за меня поручиться! Он всегда приходит взглянуть на мою коллекцию, на мои новые приобретения, потолковать о подлинности некоторых сомнительных вещей. Что за человек! Какой ученый! Какой у него глаз! Какое чутье! Но я уклонился от сути. У меня есть коллекция — коллекция, известная всем знатокам! А еще у меня есть... Ну, честно говоря, хлам. Заморский хлам, всего понемножку: из Индии, Японии, с Борнео, с южных широт. Обычно я не называю устойчивой цены на все это. Если кто-то интересуется, определяю цену, ее сбивают и в конце концов я получаю чаще всего половину. Но это все равно выгодно. Вещицы эти я покупаю у матросов по очень низким ценам.

Мсье Зеропулос остановился, передохнул и продолжал, весьма довольный вниманием к своей особе и своим обстоятельным рассказом.

— Трубка и дротики довольно долго пролежали у меня — года два, наверное. Они находились вон на том подносе, вместе с ожерельем из каури, головным убором краснокожих, парой деревянных идолов и плохонькими нефритовыми бусами. Никто их не замечал, никто не обращал внимания, а потом является этот американец и спрашивает, что это такое.

— Американец? — настороженно переспросил Фурнье.

— Ну да, американец, самый настоящий. Не лучший тип американца, просто один из тех, которые ничего ни о чем толком не знают, а просто могут позволить себе привезти домой экзотическую вещь. Он такого типа, как те, кто находит свое счастье в приобретении бус в Египте или покупает нелепых скарабеев, сделанных в Чехословакии. Ну... Я его очень скоро раскусил, рассказал ему о древних обычаях некоторых племен, о смертельных ядах, которые они употребляют. Объяснил, как редко подобные вещи случаются в продаже. Он спросил цену, я назвал. Это была «американская» цена, разумеется, не столь высокая, как прежде бывало (увы! у них там сейчас депрессия...), но все же настоящая цена. Я полагал, он станет торговаться, но он тут же и уплатил. Я остолбенел. Жаль: мог запросить вдвое больше! Я отдал ему пакет с трубкой и стрелами, и он ушел. Вот и все. А потом, когда я прочел в газете о подозрительном убийстве, я ужаснулся! И тотчас сообщил в полицию! Это мой долг, мсье!

— Мы обязаны вам, мсье Зеропулос, — вежливо сказал Фурнье. — А трубку и дротики вы сможете опознать? Сейчас они находятся в Лондоне, но при возможности их передадут вам для опознания.

— Трубка была вот такой длины, — мсье Зеропулос ограничил ладонью некий отрезок на письменном столе, — и вот такой толщины, как моя авторучка.

Трубка была светлого цвета. С этикеткой. А дротиков было четыре штуки. Это такие острые отравленные шипы, почти бесцветные на концах и с небольшим пучком красного шелка.

— Красного шелка? — энергично уточнил Пуаро.

— Да, мсье. Блеклого. Вишневого.

— Любопытно, — медленно произнес Фурнье. — Вы уверены, что не было ни одной стрелы с черным и желтым шелком?

— Черным и желтым? Нет, мсье. — Продавец покачал головой.

Фурнье взглянул на Пуаро. У того на лице сияла улыбка, указывающая на удовлетворение. Фурнье удивился. Почему Пуаро улыбается? Оттого ли, что Зеропулос лгал, или по какой-либо иной причине? Фурнье заметил с некоторым сомнением:

— Весьма возможно, что ваши дротики и трубка не имеют ничего общего с делом. Один шанс из пятидесяти. Но, как бы то ни было, я желал бы получить описание этого американца, и как можно более полное.

Зеропулос развел руками.

— Он был просто американец. Говорил гнусаво. Ни слова не мог вымолвить по-французски. Жевал резинку. У него были очки в черепаховой оправе. Высокий и, думаю, не очень старый. В шляпе. У меня каждый день бывает столько американцев!.. Приходят, уходят... А этот, по-моему, ничем особенным не выделялся...

Фурнье показал антиквару пачку фотоснимков, но никого из пассажиров «Прометея» Зеропулос не опознал.

— Может, это все охота на дикого гуся, — сказал Фурнье, выходя вместе с Пуаро из магазина.

— Возможно, — согласился Пуаро. — Но думаю, что это не так. Вы видели: на всех его товарах — этикетки с ценами. Все этикетки одного образца... В рассказе мсье Зеропулоса и в его замечаниях есть два весьма любопытных момента... А теперь, мой друг, раз уж мы гоняемся за одним «гусем», доставьте мне удовольствие, погоняемся и за вторым!

— Где же?

— На бульваре Капуцинов.

— Подождите, но ведь там...

— Контора «Юниверсал эйрлайнз компани».

— Разумеется. Но ведь там наши ребята уже провели опрос. Никто не сообщил им ничего интересного.

Пуаро добродушно похлопал его по плечу:

— Видите ли, Фурнье, я всегда считаю, что ответ зависит прежде всего от вопроса. А вы-то как раз и не знаете, какие вопросы следует задавать. Контора «Эйрлайнз компани» была весьма скромной.

Щеголевато-изящный смуглый человек стоял у полированного деревянного бюро, а подросток лет пятнадцати сидел за столиком у пишущей машинки. Фурнье предъявил свое удостоверение, и служащий сказал, что он, Жюль Перро, к услугам полиции. Мальчишку отослали в самый дальний угол.

— То, о чем нам предстоит беседовать, весьма секретно, — пояснил ему Пуаро. Клерк Жюль Перро выглядел приятно возбужденным:

— Да, мсье? Чем могу служить?

— Мы по делу об убийстве мадам Жизели, — начал Пуаро. — Мадам Жизель заказала место. Когда?

— Мне кажется, полиция уже все выяснила. Мадам заказала место по телефону. Это было семнадцатого числа.

— На следующий день, на двенадцатичасовой рейс?

— Да, мсье.

— Но со слов ее горничной нам известно, что мадам заказывала место не на 12 часов, а на 8.45 утра.

— Нет... нет... Вот как это произошло. Горничная мадам просила на 8.45, но на этот рейс билетов уже не осталось, и взамен мы предложили мадам билет на 12 часов.

— Понимаю, понимаю, любопытно...

Клерк вопросительно взглянул на Пуаро.

— Один мой друг должен был по срочному делу вылететь в Англию, он улетел в тот день рейсом 8.45, и самолет был, по его словам, наполовину пуст.

Мсье Жюль Перро перелистал какие-то бумаги, шмыгнул носом.

— Может, ваш друг ошибся? Днем раньше или днем позже...

— Вовсе нет. Это было в день убийства, так как мой друг сказал, что, если б он не попал на тот самолет, он сам оказался бы пассажиром «Прометея».

— В самом деле, весьма любопытно. Конечно, случается, некоторые пассажиры запаздывают, и тогда в самолете остаются свободные места... Но, кроме того, бывают ошибки. Я должен связаться с Ле Бурже. Они не всегда аккуратны, знаете ли...

Казалось, вопросительный взгляд Эркюля Пуаро беспокоил клерка Жюля Перро. Он замолчал. Его глаза бегали. На лбу выступила испарина.