Смерть в Сингапуре [сборник]

За восемь лет я переезжал пять раз, пока не нашел то, что полностью меня устроило. Двухэтажный дом, построенный на холме близ Маффендорфа владельцем велосипедной фабрики в Эссене, разбогатевшим в начале пятидесятых годов, когда велосипеды являлись основным средством передвижения для жителей послевоенной Германии. Овдовев, большую часть времени он проводил с девушками под жарким солнцем. Вот и теперь уехал то ли во Флориду, то ли в Мексику. Его частые и длительные отлучки только радовали меня, да и находясь в Германии, большую часть времени он проводил в Дюссельдорфе, вспоминая былые дни с давними приятелями или просто глазея на девушек. Он был социал-демократом, и иной раз мы сидели за пивом, прикидывая, когда же Вилли Брандт станет канцлером.

Дом был построен из красного кирпича, под черепичной крышей. Вдоль двух стен тянулась крытая веранда. Квартира владельца дома находилась на первом этаже, моя — на втором. Состояла она из спальни, маленького кабинета, кухни и просторной гостиной с камином. К входной двери вели двенадцать ступеней. Я преодолел их, вставил ключ в замок и повернулся на голос, раздавшийся из тени слева от меня.

— Доброе утро, герр Маккоркл. Я давно дожидаюсь вас.

Маас.

Я толкнул дверь.

— Вас разыскивает полиция.

Он выступил из тени. Со знакомым бриф-кейсом в одной руке, «люгером» — в другой. Дуло пистолета не смотрело мне в грудь. Маас просто держал его в руке.

— Я знаю. Печальная история. К сожалению, мне придется напроситься к вам в гости.

— Пустяки. Ванна справа. Чистые полотенца в шкафчике. Завтрак в десять. Если хотите заказать что-нибудь особенное, предупредите служанку.

Маас вздохнул:

— Вы очень быстро говорите по-английски, мистер Маккоркл, но, кажется, вы шутите. Это шутка, да?

— Вы совершенно правы.

Маас вновь вздохнул:

— Давайте пройдем в дом. Вы первый, если не возражаете.

— Не возражаю.

Мы вошли. Я направился к бару, налил себе, виски. Маас смотрел на меня с неодобрением. Возможно, потому, что я не предложил ему выпить. Ну и черт с ним, подумал я. Мое виски, что хочу, то и делаю.

За первой стопкой я налил вторую, сел в кресло, забросил ноги на подлокотник, закурил. Я буквально любовался собой. Само спокойствие, хладнокровие. Образец мужского достоинства. Маас застыл посреди комнаты, сжимая в одной руке ручку бриф-кейса, в другой — «люгер», толстый, средних лет, усталый. Коричневый костюм изрядно помялся, шляпа исчезла.

— О, черт, — выдохнул я. — Уберите пистолет и налейте себе чего-нибудь.

Он глянул на «люгер», будто только сейчас вспомнил о его существовании, и засунул в наплечную кобуру. Налил себе виски.

— Можно мне сесть?

— Пожалуйста. Располагайтесь как дома.

— У вас отличная квартира, мистер Маккоркл.

— Спасибо за комплимент. Я выбрал ее потому, что здесь не докучают соседи.

Он отпил из бокала. Огляделся.

— Наверное, вас интересует, чем вызван мой столь поздний визит.

Вопросительной интонации я не заметил, поэтому промолчал.

— Полиция разыскивает меня, знаете ли.

— Знаю.

— Это неприятное происшествие…

— Оно особенно неприятно, потому что имело место в моем салуне. Позвольте полюбопытствовать, кто выбрал место встречи: вы или ваш почивший в бозе приятель?

Маас задумчиво посмотрел на меня:

— У вас отличное виски, мистер Маккоркл.

Я заметил, что его бокал опустел.

— Если есть на то желание, повторите.

Он подошел к бару и, наливая виски, встал спиной ко мне. Я смотрел в его спину и думал, какая отличная цель для ножа, если б у меня был нож и я помнил, как его бросать. Конечно, я мог огреть его кочергой. Или уложить на пол хамерлоком [27] . Но все эти агрессивные мысли так и не материализовались. Я не сдвинулся с места, лишь отпил виски да глубоко затянулся сигаретой. Классический пример бездействия, помноженного на нерешительность. Маас повернулся, с полным бокалом пересек комнату, чтобы плюхнуться в кресло. Глотнул виски, одобрительно кивнул. В который уж раз тяжело вздохнул:

27

Борцовский прием.

— Трудный выдался день.

— Раз уж вы затронули эту тему, не могу с вами не согласиться. Очень сожалею, но должен признаться, что чертовски устал. Завтра утром меня ждут в полиции, чтобы задать несколько вопросов. Кроме того, у меня много дел в салуне. Мое благосостояние целиком зависит от дохода, который он приносит. Так что, если вы не возражаете, я буду вам премного благодарен, если вы окажете мне любезность и выкатитесь отсюда.

Маас чуть улыбнулся:

— К сожалению, не могу. Во всяком случае, в ближайшие часы. Мне нужно поспать, а ваша кушетка так и манит к себе. К полудню меня здесь не будет.

— Отлично. К одиннадцати часам я вернусь с полицией. Я не из молчунов. Люблю поболтать. И не откажу себе в удовольствии сообщить им, что вы свернулись калачиком на моей кушетке.

Маас всплеснул руками:

— Но это невозможно. Мне очень жаль, что приходится стеснять вас, но я должен задержаться здесь до полудня. На этот час у меня назначена встреча. У вас я в полной безопасности.

— До тех пор, пока я не заявлю в полицию.

— Вы этого не сделаете, герр Маккоркл, — мягко заметил Маас. — Я в этом уверен.

Я уставился на него:

— На чем основывается ваша уверенность?

— У меня есть источники информации, герр Маккоркл. В том числе и в полиции. И мне известно содержание донесения некоего лейтенанта, расследовавшего убийство в-вашем салуне. Вы все указали правильно, за исключением одной детали. Запамятовали упомянуть о присутствии вашего компаньона… герра Падильо, не так ли? Это, мистер Маккоркл, серьезное упущение.

— Серьезное, но недостаточное для того, чтобы я предоставил вам постель и крышу над головой. Я просто скажу, что забыл об этом. Даже признаюсь, что солгал.

Маас вновь вздохнул:

— Позвольте мне предпринять еще одну попытку уговорить вас. Но сначала можно мне выпить еще капельку вашею чудесного виски?

Я кивнул. Он оторвался от кресла, проковылял к бару, снова повернулся ко мне спиной, вызвав те же мысли о ноже, кочерге и хамерлоке. А может, об обычном пинке под зад. Но и на этот раз я остался в кресле, наблюдая, как толстый немец пьет мое виски, оправдывая бездействие нарастающим любопытством.

Маас прошествовал к креслу:

— Так вот, вы не удосужились сообщить полиции о том, что ваш компаньон присутствовал при этом печальном событии. И теперь мне достаточно позвонить в полицию, даже не меняя голоса. Всего-то нужно сказать три-четыре слова. Это, по шахматной терминологии, шах, — Маас чуть наклонился вперед. Его лицо лоснилось и покраснело от виски и усталости. — Но мне известно и другое, герр Маккоркл. Я знаю, куда отправился герр Падильо и почему. А вот это, и вы, я думаю, согласитесь со мною, уже мат.