Смерть в театре (сборник)

Так лежали они, не двигаясь, больше часа.

Затем близнецы вскочили, что-то сказали друг другу и поспешили в дом. Через несколько минут они вернулись с тремя ведрами холодной воды и начали приводить в чувство обессиленных людей.

Эллери пришел в себя, когда на его грудь вылили ледяную воду. Он сел, простонал и с удивлением открыл налитые кровью глаза. Затем память вернулась к нему, и он слабо улыбнулся близнецам.

— Прощать... это божественно, правда? — проговорил он, поднимаясь на ноги.— Который час?

— Сейчас половина восьмого,— пробормотал Френсис.

— Боже!

Эллери огляделся вокруг. Очнувшаяся миссис Карро, спотыкаясь, поднималась по ступенькам крыльца. Боунс исчез. Инспектор спокойно сидел на том же месте, где упал, молча осматривая свои покрытые засохшей кровью руки. Миссис Ксавье с трудом встала с земли. Энн Форрест и доктор Холмс лежали теперь рядом на спине, вглядываясь в темнеющее небо. Смит рычал какие-то злобные и невнятные ругательства.

— Боже! — прохрипел Эллери, нахмурившись.

С его губ сорвалось грубое слово, вызванное жгучим порывом ветра. Он был оглушен невероятным шумом и ревом. Из леса вырвался дым.

Потом он увидел огонь, первые языки пламени. Оно с жадностью поглощало деревья, растущие на краю вершины.

Пожар пришел к ним.

Все бросились к дому. Страх оживил их, наэлектризовав мускулы и придав им силы.

Остановившись на террасе, они молча посмотрели назад.

Участок леса, находящийся за вырытой полукругом канавой, был охвачен пламенем. Треск и грохот, необычайный жар, идущий от горящего леса, заставили их уйти в дом, подальше от ужасного зрелища. Через балконные двери они в немой панике смотрели на адский огонь, бушевавший снаружи. А ветер усиливался. Стена огня, угрожая, низко изгибалась. Миллионы искр посыпались на дом. Их канава, их жалкая канава — выдержит ли она?

Смит закричал:

— Все попусту! Вся работа! Канава... Черт возьми... это смешно.— И он продолжал выкрикивать с истерическим смехом: — Канава, канава! — От крика он согнулся пополам, его толстый живот перевешивался через ремень, по щекам грязными ручьями текли слезы.

— Перестань, осел,— грубо оборвал его Эллери.— Перестань...

Но, запнувшись на полуслове, он с криком сбежал с террасы. Вслед ему раздался крик инспектора: «Эллери!»

Все с ужасом смотрели, как Эллери перелез через перила и куда-то помчался. Над ним, перед ним, кругом — бушевало пламя. Неужели, обезумев, он решил броситься в огонь? Его полуобнаженное тело извивалось, когда он пробирался между скалами. Потом он наклонился, шатаясь поднял что-то и вернулся обратно.

Грудь его покраснела от жары, а лицо стало совсем черным от копоти.

— Еда,— сказал он,— чуть не забыли мешок с едой.— Его глаза сверкнули.— Ну, чего же вы ждете, идиоты? Наша канава потерпела фиаско, и этот проклятый ветер...

Все стонали.

— Ничего не остается делать, как спрятаться в убежище,— хрипел Эллери.— Дом горит уже в сотне мест, мы не сможем потушить огонь, даже если бы в нашем распоряжении была целая пожарная команда. Что могут сделать несколько ведер воды, вылитые на крышу? — Он засмеялся, напоминая демона, танцующего на фоне огненного занавеса.— Подвал! Ради Бога, где подвал? Никто не знает, где находится подвал? Боже, какие невероятные идиоты. Ну, говорите же кто-нибудь!

— Подвал...— послушно повторило полураздетое, грязное, мертвенно-бледное общество.— Подвал...

— За лестницей,— выдохнула миссис Ксавье. Разорванное платье держалось у нее на одном плече, руки покрывали царапины и ожоги.— О, скорее, скорее!

Все кинулись вдоль коридора. Миссис Ксавье открыла тяжелую дверь, которая находилась под лестницей, ведущей наверх. Наталкиваясь друг на друга, каждый торопился поскорее протиснуться в дверь.

— Папа,— спокойно сказал Эллери,— пошли.

Инспектор вытер дрожащей рукой побелевшие губы и последовал за ним. Через густой дым, наполнивший холл, Эллери пробрался в кухню, в темноте обшарил кухонные шкафы, доставая посуду: кастрюли, чайники, кувшины.

— Наполни их до краев водой,— проговорил он между приступами кашля,— торопись. Нам будет нужна вода. Много воды. Неизвестно, сколько нам придется...

Пройдя по коридору к двери, ведущей, в подвал, он крикнул:

— Холмс, Смит! Возьмите воду! — И тут же снова побежал на кухню.

Шесть раз проделали они это путешествие от двери подвала до кухни и каждый раз приносили огромные сосуды, наполненные водой. В ход пошли алюминиевые банки, кухонные тазы, бочонок из-под масла и старый бак для кипячения. Наконец Эллери вслед за инспектором спустился по лестнице в прохладную оцементированную комнату, темную и мрачную, как горная пещера.

— Мешок с провизией внизу? — крикнул он, прежде чем закрыть за собой тяжелую дверь.

— Я взял его с собой, Квин,— отозвался доктор Холмс.

Эллери плотно прихлопнул дверь.

— Кто-нибудь из женщин, дайте мне тряпку, что ли.

Энн Форрест вскочила на ноги. Подойдя к Эллери, она в темноте стащила с себя платье.

— Вероятно, мне оно уже больше не понадобится, мистер Квин,— сказала она, и голос ее задрожал.

— Энн,— воскликнул доктор Холмс,— не снимайте платье. У нас есть мешок для этой цели.

— Слишком поздно,— сказала она весело, но губы ее дрожали.

— Молодчина,— пробормотал Эллери. Он схватил ее платье и начал рвать на полосы, которыми затыкал щель под дверью. Потом он обнял девушку за плечи, и они вместе спустились на цементный пол.

Доктор Холмс ожидал их, держа в руках старое пальто цвета хаки, от которого несло плесенью.

— Я здесь раскопал одно из зимних пальто Боунса, Энн, извините.

Дрожащая девушка накинула на плечи пальто.

Эллери и доктор Холмс подошли к мешку, который им сбросил летчик, и развязали его. Они вытащили несколько тщательно упакованных пузырьков с лекарствами — антисептики, хинин, аспирин, морфий, мази, шприцы, бинты, а также свертки с едой: сэндвичи, копченый окорок, булки, банки джема, плитки шоколада, термосы с горячим кофе.

Мужчины разделили пищу, и некоторое время в подвале не было слышно ничего, кроме звуков, издаваемых жующими челюстями и жадных глотков. Термосы передавались из рук в руки. Все ели медленно, смакуя, не переставая думать об одном: может быть, это их последняя еда на земле... Наконец все наелись досыта. Эллери собрал остатки пищи и убрал их обратно в мешок. Доктор Холмс с обнаженным торсом, покрытым бесчисленными царапинами и ссадинами, медленно обходил всех с антисептиками, промывая раны, перевязывая.