Смерть Вселенной. Сборник

В последнее время я много бродил по городу, жил в нашей старой квартире на Восемьдесят седьмой улице. Просто, чтобы вспомнить былые времена. Но сейчас направлюсь-ка обратно в центр, как тот старый огромный слон, с трудом топающий за своей последней наградой, ищущий то легендарное кладбище, где когда-нибудь найдут его кости.

Обратно в центр. Положу-ка свои старые, уставшие косточки на тот прилавочек. Как раз вовремя. Погляжу на свою девчонку. Как она хороша!

Черные Всадники скачут по миру, делают свое дело, приближают Апокалипсис. А я остаюсь на Вест-сайде. Если б я увидел хоть кусочек моста Куинсборо на востоке, я б от счастья просто одурел. Это все, что мне нужно.

Ну, пожалуйста, останься со мной, Диана. (О, дорогая, ты самая, самая…)

Ух! Надо бы пойти прилечь немножко.

Кажется, я схожу с ума.

Только что перечел всю эту чепуху. Да, плохи дела! Эй, вы, там! Вы, в своем непробиваемом протеино-хитиновом панцире. Да, вы. Гомоптеры чертовы, наследники земли. Эй, нравится вам, что происходит? У меня, вот, все горло воспалено, а до шеи, подмышек и паха вообще не дотронуться.

Кстати, а вы знаете, что такое пах? Нет? Ну, пусть вам об этом кто-нибудь другой расскажет. Пусть это останется для вас неразрешимой загадкой истории. Как тайна египетских пирамид.

Кстати, может, я уже заразился какой-нибудь гадкой болезнью от этих вот ползающих по мне жучков, потомками которых в один прекрасный день вы окажетесь. Огромное спасибо. Хотя — хоп — этот вашим папой уже не станет. Отползался.

Я тоже.

Скорее возьмите ножницы, вырежьте это, подпишите и направьте своему конгрессмену:

Уважаемый конгрессмен!

Я поддерживаю любое грабительское истощение наших невосполнимых природных ресурсов.

Очень Вас уважающий

/подпись/________.

ЗАВТРА ПОЗДНО! СДЕЛАЙ СЕГОДНЯ!

(Недействительно там, где противоречит закону, ограничено лицензиями или облагается налогом. Использовать до 15 ноября 1967 года).

А вообще-то сейчас я чувствую себя лучше и начинаю понимать, что все не так уж плохо. Вероятно, я преувеличивал собственные беды. Ведь в моем положении последнего человека на земле есть и свои преимущества. Решена наконец транспортная проблема; быстрый рост населения прекратился; у меня очень интересная должность, которая позволяет работать в любое удобное время с периодическими отгулами, ну и все в том же духе; брат больше не поднимет меч на брата, и я могу достать отличные билеты на любой спектакль…

Нынешняя катастрофа еще до того, как она наступила, как нам кажется, в немалой степени пострадала от восторженных статей, опубликованных в прессе. Но как бы то ни было, я уверен, что в этом спектакле осталось еще достаточно задора, чтобы произвести впечатление на самого утонченного и пресыщенного критика. И уж несомненно стоит потратить время на внимательный анализ данной постановки.

Мы замечаем несомненную реалистическую направленность, что несколько противоречит установившейся театральной моде, которой нас пичкают уже несколько сезонов подряд. Этот поворот к реализму я, безусловно, приветствую. Это, я бы сказал, освежающая передышка, отдых от намеренных авангардистских выкрутасов с одной стороны и от абсолютно «бесценных» академических постановок с другой. Временами некоторые элементы постановки становятся слишком навязчивыми, что наносит ущерб общему эффекту, однако в целом катастрофа очень удачно продумана и, что главное, исполнена на высочайшем профессиональном уровне. Несмотря на то, что нам пытаются показать каждую деталь, каждый факт разрушения окружающей среды — что безусловно получилось — цельность действия не нарушена. Нам постоянно и ненавязчиво напоминают о взаимосвязи всего происходящего, и это делается на недосягаемом до сих пор уровне; при этом не приносится в жертву полнейшая привязанность авторов к основам, простоте и естественности сценического решения.

Еще до поднятия занавеса зритель охвачен трепетом. В зале воцаряется атмосфера даже не грусти, а скорее благородного гнева. В самом начале постоянно задаешь себе вопрос: «Где же смысл?» А потом все становится ясно: никакой морали здесь нет; катастрофа — это предмет наблюдения, а совсем не развлечение. Зрителям предлагается самим посмотреть и сформировать свое отношение к происходящему, свои эстетические корреляции. В пьесе совсем не чувствуется вездесущий автор, что, несомненно, является ее большим достоинством.

Сначала действие развивается неторопливо, даже вяло, однако, этого почти не замечаешь — так подробно выписана каждая деталь. Но чем дальше, тем быстрее темп, у зрителя захватывает дыхание, и так длится до конца (антракта нет), когда весь зал в буквальном смысле начинает задыхаться. Первая в своем роде, эта постановка достойно завершает сезон; и так всеобъемлющ ее размах и влияние, что я не боюсь появления сотен дешевых и мелких подделок. Этого не будет. Катастрофа сама обо всем позаботилась.

Актеры, в целом, производят хорошее впечатление. Они выглядят свежо, они полны энергии. Игра всего состава поражает своей правдивостью, что редко встречается в постановках та-, кого масштаба. Не меньшее впечатление производит и, так сказать, неодушевленная часть труппы. Мертвые птицы, звери, рыбы, тела людей, разбросанные по сцене, говорят сами за себя, и этот своеобразный комментарий к происходящему то ироничен, то горек, то ужасен, то угрожающ — но не без юмора, не без юмора.

Световое оформление и хореография (авторы которых по какой-то причине остались неизвестны), на мой взгляд, не удались. Здесь заметно несомненное стремление придать всей постановке некий ирреальный, суперутонченный псевдохудожественный характер, что противоречит общей концепции пьесы. Так же и декорации (работы Минь Но Ли) — внушительные, но не очень яркие, все же слишком подчеркивают тот аспект постановки, который выражается древним изречением: «О времена! О нравы!»

Что же в заключение можно сказать о самом чудодее, о Майке Николсе? Его режиссура как всегда непревзойденна; на основе скудного и часто неблагодарного материала он сумел создать захватывающее дух зрелище. Вполне возможно, что эта постановка станет высшей точкой его славного жизненного пути; и уж, несомненно, превзойти это достижение будет очень трудно. Такое событие пропустить нельзя.

Обзор подготовил

Джо Алек Эффинджер

«Конец», 16.11.67

Мой распухший коричневый язык напоминает мне, что солнце клонится к закату. Среда, 15 ноября 1967 года подходит к концу. Мне лично (да и вам, наверное, тоже) жаль, что этот день кончается. Хороший был день. Такого я уж больше не увижу. И поэтому к черту всю эту романтику — грядущие рассветы и т. д. — меня-то там уже не будет! Меня всего лихорадит, и, хотя страшно болят руки и ноги, я почему-то очень хочу танцевать.

Вам хорошо!Мне — очень.Лето моей жизниЧто я почувствую,Когда листья сморщатся и упадут?

Джо Алек Эффинджер

15.11.67

Да. Ну, что ж. Думаю, я это знаю.

ПРЕВРАТНОСТИ МЕТОДА

Памела Золин ТЕПЛОВАЯ СМЕРТЬ ВСЕЛЕННОЙ

1. ОНТОЛОГИЯ: направление в метафизике, изучающее основы, принципы существования или бытия.

2. Представьте себе утреннее небо, бледно-голубое, почти зеленое, лишь у горизонта виднеются облака. Земля вращается, и встает солнце; разрушаются горы, гниют фрукты, в раковине фораминиферы появляется еще одна полость, подрастают ногти на пальцах младенцев, впрочем, как и волосы у мертвецов, сыплется песок в песочных часах и варятся яйца.

3. Сара Бойл считает свой нос слишком большим, хотя многие мужчины когда-то восхищались им. Нос ее идеальной формы: в профиль — словно тщательно выверенный геометрический контур. Кожа на горбинке носа натянута так, что сквозь нее видна белизна кости, архитектурная строгость и безупречная форма которой схожи с теми, что присущи на утро после Дня Благодарения грудной кости съеденной индейки. Ее девичья фамилия — Слосс, германо-англо-ирландского происхождения; в школе она очень плохо играла в софтбол и помимо того, что ее самой последней включили в состав команды, ее еще и ставили в центр поля — никто и никогда не добрасывал туда мяч; из всех искусств она больше всего любит музыку, а в музыке — И.С.Баха; живет она в Калифорнии, хотя росла в Бостоне и Толедо.

4. ВРЕМЯ ЗАВТРАКА В ДОМЕ САРЫ НА УЛИЦЕ ЛЯ ФЛОРИДА, АЛАМЕДА, КАЛИФОРНИЯ, ДЕТИ ТРЕБУЮТ САХАРНЫХ КУКУРУЗНЫХ ХЛОПЬЕВ.

С некоторой неохотой Сара Бойл раскладывает в чашки детей засахаренные хлопья. Она уже слышит, как тонко повизгивает бормашина и крошатся маленькие белоснежные зубки. Дантист — мягкий, тихий господин небольшого роста с усиками — Саре он порой напоминает ее родного дядю, живущего в Огайо. Каждому ребенку по чашке.

5. Если вы способны представить себе коробку кукурузных хлопьев как абстрактный объект, она может показаться вам прекрасной. Прямоугольная форма, классические пропорции, безупречное исполнение, богатство красок на глянцевых стенках: небесно-голубая, малиновая, сочная драгоценная охра, используемая в прошлом лишь для создания священных образов и украшения слепых ликов мраморных богов. Гигантские размеры. Вес нетто — 16 унций, 250 гран. «Они тиграсны!» — восклицает Тони-Тигр. Броская реклама на коробке обещает: Энергия, Прелесть самой Природы, Питательные свойства, Неувядаемая молодость. На задней стенке коробки — маска Уильяма Шекспира — ее можно аккуратно вырезать, сложить, и тогда к тысячам крошечных Шекспиров, живущим в Канзас-Сити, Детройте, Сан-Диего, Таксоне, Тампе, прибавится еще один. Шекспир здесь кажется более добрым и, можно сказать, более доступным, нежели мы привыкли видеть его. Почти все дети претендуют на маску, и Сара откладывает это соломоново решение до тех пор, пока коробка не опустеет.

6. Яркая оранжевая надпись сообщает, что в пакете, где-то среди золотистых хлопьев, спрятан сюрприз. Он до сих пор не найден, и дети требуют еще и еще хлопьев — огромные желтые горы, больше, чем они могут съесть, — и спешат отыскать его. Но несмотря на это, к концу завтрака коробка еще не совсем пуста, и сюрприз по-прежнему где-то внутри.

7. Предлагается даже особый приз некоего тайного общества: шифр и волшебное кольцо, обладателем которого можно стать, отправив по указанному адресу крышку коробки и 50 центов.

8. Сразу три таких заманчивых предложения. Саре Бойл кажется, что это чересчур. Вероятно, с продуктом не все в порядке, и его надо продать как можно скорее, успеть опустошить полки до того, как это станет широко известно. Возможно, что эти хлопья способствуют развитию особого страшного рака у маленьких детей. Сара Бойл собирает чашки с нарисованными на них кроликами и эмблемами бейсбольных команд, расплескивая молоко с размякшими хлопьями, и в ее воображении вспыхивают заголовки газет: «Смертельно больные дети», «Сладкая рука судьбы», «Роковая сладость, убивающая малышей».

9. Сара Бойл — энергичная, умная молодая женщина, жена и мать. Она получила прекрасное образование, но главная ее гордость — ее растущая семья. Сара по-настоящему счастлива.

10. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ.

Сегодня у одного из ее малышей — день рождения. Вечером будет праздник.

11. УБОРКА ДОМА. НОМЕР ОДИН.

Вначале — кухня. Сара Бойл складывает в раковину чашки, тарелки, стаканы, столовые приборы. Она соскребает голубой синтетической губкой засохшую грязь с пластмассового, цвета желтого мрамора, стола — губкой особого голубого цвета, с которой нам еще предстоит встретиться. На всей поверхности стола — следы, оставленные липкими детскими руками. На свету видны отпечатки: они появляются и исчезают в зависимости от угла зрения. Сара подметает пол, и в совке оказываются: кусок тоста треугольной формы, залитый виноградным желе, заколки для волос, зеленая полоска пластыря, кукурузные хлопья, глаз куклы, пыль, собачья шерсть и пуговица.