Смерть за стеклом

Воггл лежал голый и несчастный посреди лужайки. Каратели убежали. Он быстро повернулся к одной из садовых камер, и в этот миг белую маску лица прорезали дорожки слез.

День тридцать четвертый 5.00 пополудни

— Джеральдина настояла, чтобы этим кадром я завершил эпизод, — объяснил Фогарти Трише. — Поэтому ничего остального мы не показывали. — Он нажал несколько кнопок на режиссерском пульте, и на экранах появилась картинка, запечатленная камерами внутри дома сразу после нападения на Воггла.

«Арестанты» расстроились. Никто не улюлюкал и не хлопал в ладоши. Все переживали. Дервла успела заварить чай на травах, и Воггл молча принял чашку из ее рук. А Келли соорудила утешительную лепешку с соевым сыром и патокой. Настроение было подавленным, хотя все понимали, что мужчины боролись не с человеком, а с социальным явлением, которое угрожало всеобщему благополучию.

Фогарти отлучился в маленькую кухоньку, чтобы взять из холодильника очередную плитку шоколада. Триша была озадачена: зачем охлаждать шоколад перед тем, как растапливать его в горячем кофе?

— Отвратительно, да? — заметил, вернувшись, Боб. — Они убеждены, что публика станет рукоплескать их способности контролировать ситуацию.

«Арестанты» на экранах всеми силами пытались себя оправдать.

— Можно было бастовать и требовать убрать его отсюда, — заметил Хэмиш. — Но как бы мы выглядели? Сосунками, которые не способны решить собственные проблемы.

— Вот именно, — поддакнула Лейла. — Самое главное — доказать, что мы умеем действовать сообща. А если после первой же неприятности кинемся за помощью к «Любопытному Тому» — верный провал.

Фогарти сокрушенно покачал головой.

— Невероятно! Лейла — неглупая девушка. Неужели она верит басням о том, что шоу «Под домашним арестом» — в чистом виде эксперимент социальной инженерии? Господи! Это всего лишь телепрограмма. И ее единственная цель — привлечь рекламодателя!

— И сия цель, насколько я понимаю, достигнута?

— О, да! С возобновлением «Любопытного Тома» наш рейтинг пошел вверх. А теперь посмотрите сюда. — Фогарти показал на экраны. — Это мы тоже не транслировали.

Воггл, понурившись, плелся к дому. Он молча оттолкнул лепешку Келли и отверг одежду и воду. Лейла хотела почитать ему стихи.

— Или давай возьмемся за руки и поскулим вместе?

Он даже не взглянул на нее. Завернулся в одеяло и удалился в свой угол.

— Сейчас начнется, — предупредил Фогарти. — Исповедь Дервлы.

И действительно: девушка проскользнула в исповедальню.

— Я, конечно, понимаю настроение ребят, — сказала она. — Мы все нервничаем. Я переживаю за Воггла. Надо было обойтись с ним как-то иначе. И хочу признаться, я думаю, что у этого парня душа что надо.

Фогарти остановил пленку.

— Так вот: я считал тогда и считаю сейчас, что эта Дервла — милейшая девушка и действительно сочувствует Вогглу. А теперь, хотите знать, что надумала наша циничная Джеральдина?

— Что?

— Решила, будто Дервла вычислила, что Воггл популярен у зрителей, и стала поддерживать его, чтобы заработать очки.

— Для этого надо быть чрезвычайно проницательной.

— И чрезвычайно расчетливой, а она, мне кажется, не такая.

— Тем не менее она единственная не проголосовала против Воггла.

— Вы хуже Джеральдины. Она сказала то же самое. Сказала, что, если бы не была уверена в надежности изоляции, то решила бы, что Дервлу кто-то снабжает информацией.

— А такое возможно?

— Конечно, нет. Если бы кто-то пошел на обман, я бы об этом знал. Я вижу все.

— Однако если у Дервлы появился канал связи с внешним миром, а кто-то из «арестантов» об этом узнал... — Триша пристально посмотрела в темно-зеленые глаза ирландки, стараясь прочитать в них, о чем думала Дервла в исповедальне. До того, как все изменила смерть.

День тридцать четвертый 8.00 вечера

Триша вернулась в участок, так и не перекусив. Она целый час созерцала, как Фогарти сосал шоколадку, и это зрелище отбило у нее всякий аппетит. Теперь она пожалела, что не поела, ибо сразу поняла: предстоит очередная бессонная ночь.

— Давайте разберемся с Вогглом, — предложил Колридж. — Сомневаюсь, что у меня хватит сил возвратиться к нему завтра. Что произошло после антиблошиного нападения?

— Зрители разозлились, сэр, — ответил сержант Хупер. — Вскоре после трансляции одиннадцатого эпизода у дома собралась толпа и принялась требовать, чтобы Гарри, Хэмиша, Дэвида и Джаза арестовали за насилие над личностью. Джеральдине пришлось включить в помещении музыку, чтобы заглушить крики.

Триша вставила кассету, которую дал ей Фогарти.

— «Арестанты» тоже расстроены. Посмотрите на Воггла. Он в отчаянии.

— Остальные не лучше.

— Совесть заела.

Разговоры вполголоса и грустные лица — действительно, всем не по себе. И чтобы забыться, «арестанты» бросились убираться. Основной источник и разносчик заразы был ликвидирован — появился смысл начать генеральную уборку, за что ребята принялись с невиданным пылом. Вынесли каждый матрас и каждое одеяло, стирали, сушили, обрабатывали порошком и снова стирали. Потом занялись одеждой, подушками, постельным бельем. По очереди приняли душ и не забыли про порошок. Извели десять упаковок антиблошиного снадобья — и все из недельного бюджета. Воггловы блохи, помимо того что чуть не до смерти загрызли «арестантов», нанесли и весьма существенный материальный ущерб: за этот день в доме недосчитались восьми бутылок прекрасного вина и тридцати банок хорошего пива.

А сам Воггл в течение растянувшейся на весь день уборки оставался в своем углу и, тихонько раскачиваясь под одеялом, что-то мурлыкал себе под нос.

Поющий обиженный тролль, как назвала его одна из газет.

В конце дня было объявлено имя первого исключенного.

— В тот вечер в эфир дали два эпизода, — объяснил инспектору Хупер. — И это весьма предусмотрительно: в перерыве люди получили возможность выскочить, перехватить пивка и мяса под соусом карри.

— Не надо о еде, — попросила Триша. — У меня с утра во рту ничего не было.

— Возьмите половину моего батончика «Марс», — без особого энтузиазма предложил Колридж.

— Спасибо! — ужаснулась Триша. — Шоколада сейчас не хочется.

Инспектору едва удалось скрыть облегчение.

— Итак, — вернулся к прежней теме сержант, — первая трансляция в воскресенье — прямой эфир, когда было объявлено имя выселяемого. А вторая — прямой репортаж о том, как изгнанник покидает дом.

— 'Замечательно, — проворчал Колридж. — Прекрасная возможность провести вечер, наблюдая, как незнакомого вам человека неизвестные вам люди выдворяют из дома, в котором вы никогда не были. И к тому же очевидно, что вы больше никогда о нем не услышите. Трудно придумать более захватывающий сценарий!