Смертельная измена

Каролина сунула клиенту в руку проспект.

— Пожалуйста, извините меня, я сейчас вернусь. Пока можете почитать здесь о дополнительной комплектации. Все, что вы захотите, у нас есть. — Потом она сказала: — Как чудесно, что вы пришли! — и протянула Йоганнесу руку.

Он, медленно идя за Каролиной через зал, заметил, что она еще немного хромает. И поймал себя на мысли, что это выглядит очень эротично.

— Хотите кофе? — спросила Каролина.

— Нет, спасибо, — ответил он поспешно, хотя сейчас ему ничего так не хотелось, как выпить с ней кофе. — Я только что пил.

«Почему я говорю именно то, что вообще не собирался говорить?» — подумал он и разозлился на себя.

— Знаете, — сказала она, останавливаясь, — это, конечно, глупо, но мне еще работать три часа. А потом придется делать пробную поездку. А такое, бывает, затягивается.

— На этой ужасной машине?

— Я вожу все мотоциклы, что стоят здесь. И если какой-нибудь идиот не подрежет меня, то вообще никаких проблем. — Она широко улыбнулась. — Мы увидимся в среду, или вам это не очень удобно?

— Нет, нет. Мы с вами встретимся, все в порядке. Я уже заранее радуюсь.

— Хорошо. — Она вытащила из кармана жилета визитную карточку и подала ее Йоганнесу. — Здесь мой адрес и телефон. На всякий случай.

Потом повернулась и побежала назад, к клиенту.

Во время ужина Йоганнес узнал, что Каролина любит Баха и «Ролинг стоунз», что она может двенадцать часов мчаться на мотоцикле с максимальной скоростью, но может и провести двадцать четыре часа в постели, подкрепляясь только шорле с белым вином и вишневым тортом из Шварцвальда; что она любит горячих лошадей и мужчин, которые курят трубку; что она мечтает попасть на море, посмотреть горы и весь мир, иметь плавучий дом и принять участие в ралли Париж — Даккар. Она умела смеяться очень громко, и Йоганнес заметил, какие у нее большие карие глаза, затмевающие остальные детали лица. Она держала вилку вместо левой руки в правой, зато нож — в левой, размешивала кофе не по часовой стрелке, а против, и жаловалась на то, что суп еле теплый. При этом на лбу у нее появлялась морщинка, которая казалась Йоганнесу очень привлекательной.

— Прозит, — сказала она во время первого тоста, опасно покачивая бокалом с красным вином, — меня зовут Каролина. Ну, это ты знаешь. Думаю, будет глупо, если мы станем обращаться друг к другу на вы.

Она сказала то, что было у Йоганнеса на душе, и он поцеловал ее в щеку.

За целый вечер он рассказал удивительно мало о себе. Зато наблюдал за ней: как она ела и пила, как проводила языком по губам, как у нее подергивается веко.

— Это нервный тик, — объяснила она, — не обращай внимания. Я не могу на это повлиять. Это бывает, когда у меня стресс, когда я влюблена или пьяна.

Йоганнес почувствовал, как его лицо залилось краской.

— У тебя что, стресс? — спросил он.

— Нет.

— Но ты и не пьяная.

Она громко рассмеялась и ничего на это не сказала.

Весь вечер он собирался спросить, есть ли у нее друг или муж, но не сделал этого, хотя у него чесалось все тело, так хотелось знать ответ.

Каролина настояла на том, что, поскольку она его пригласила, то и расплачиваться будет сама, и оставила официанту очень щедрые чаевые, что Йоганнес счел излишним.

— Хочешь еще бокал вина? — спросила она, когда они уже вышли из ресторана и стояли на улице. — Я живу сразу за углом.

И только по дороге в ее квартиру он вспомнил, что целый вечер не думал о Магде. И теперь при мысли о ней у него на языке появлялся горький привкус…

— Имей в виду, — сказала она, когда, обнаженная, лежала в его объятиях, — я проглатываю мужчин целиком. Я не знаю чувства меры. Я никогда не довольствуюсь половиной. Я не любовница, к которой можно заглянуть раз в месяц и снова исчезнуть. Я не прячусь и не вру по телефону. Сидеть дома, гипнотизировать мобильный, надеяться, плакать и молиться — это не для меня. Я жадная. Я хочу или все, или ничего.

Йоганнес слушал, что она говорила, и не хотел ничего слышать. Не хотел разрушать впечатление от этого вечера.

Они не занимались нежным исследованием друг друга, не знакомились. Каждый хотел завоевать другого, поэтому становился все более настойчивым и требовательным. Для Каролины не существовало табу. Их борьба напоминала опьянение, и в ней побеждали оба. Ему хотелось переживать это еще и еще. Снова и снова.

Но то, что она сейчас сказала, было словно укол в сердце. Йоганнес понял, что у него будут проблемы. Каролина не давала вовлечь себя в ложь. Она не играла в такие игры. Она была словно тигрица: неустрашимая и одновременно нежная, но агрессивная, если запереть ее в клетке.

Если они и дальше будут встречаться, это не удастся сохранить в тайне. Но он готов был пойти на риск. Ему понадобилась всего лишь доля секунды, чтобы принять решение. Его сознание работало четко и ясно. Он понимал, что катится в пропасть, но закрыл глаза и не делал ни малейшей попытки нажать на тормоза.

— Мне кажется, нет ничего чудеснее, чем быть съеденным тобой, — прошептал он и поцеловал ее.

31

Магда выпустила воду из ванны, вытерлась и нанесла на кожу нежно пахнущее масло. Приятный аромат дарил ощущение уюта, защищенности и отвлекал от проблем. И сейчас это пошло ей на пользу.

Она подумала, что может немного почитать на террасе.

Лукас еще не вернулся, но это было и неудивительно. Из-за длинной дороги в Монте-Варке покупки всегда занимали добрых четыре часа, даже если поторопиться.

На дне пустой ванны остался мобильный телефон, и она подумала, что надо бы просто выбросить его. Эти телефоны стали уже обычной вещью, у каждого их было по нескольку штук, и зачастую с трудом удавалось разобраться, какой из них личный, а каким пользуются все.

Она открыла телефон и вынула sim-карту. Это было самое важное. Потом поднялась по лестнице в спальню, надела джинсы и футболку, бросила мобильный телефон в ящик и пошла в кухню, чтобы поглубже спрятать карточку в мусорном ведре.

«Какая наглость со стороны Каролины звонить сюда!» — подумала она. Сама она на такое никогда бы не решилась.

Однако учитывая то, что ей было известно о Каролине, и то, что она слышала о ней, от этой женщины можно было ожидать чего угодно.

В начале апреля Магда, когда вытряхивала пуловер Йоганнеса и засовывала его в стиральную машину, вдруг расчихалась. Тогда она еще ничего не подозревала.

Потом приступы стали учащаться. Она чихала, когда обнимала Йоганнеса, когда вешала его костюм в шкаф, а иногда даже когда просто выходила в коридор.

Поскольку Магда точно знала, что у нее нет сенной лихорадки и реакции на цветочную пыльцу, эта прилипчивая и необъяснимая аллергия привела ее в недоумение.

Неделю спустя она увидела, что туфли Йоганнеса забрызганы грязью. Она взяла их в руку, чтобы вычистить, и тут у нее начался приступ, самый тяжелый и самый продолжительный. Но в этот раз она нашла причину: к подошвам прилип лошадиный навоз.

— Это что такое? — спросила она Йоганнеса и сунула туфли ему под нос.

— Без понятия. Грязь.