Смертельная красота

– Можно и без салона, – пожимает плечами Тихомиров, не замечая перемены настроения напарницы. – Сейчас вебкам всякий есть. Или она еще как-то через сеть продавалась.

– То есть наличие у нее богатых родителей, которые ее могли содержать, ты исключаешь.

– Не исключаю. Могла и от скуки пойти. Но версия-то получается. Псих увидел красивую девочку, снял. Попользовался и убил.

– Глупости. Псих мог любую на улице увидеть, проследить за ней, затащить куда-то и убить.

– Почему ее не ищут? Если бы она была нормальная, ее бы уже хватились. Девка с ночи в парке лежит убитая, а родня не бросилась ее разыскивать. По утренним сводкам ничего такого не припомню.

– Иногородняя. Поссорилась с родителями. Сказала, что пойдет ночевать к подружке. Сирота. Живет отдельно, и родители пока просто не знают, что она пропала, – накидывает версии Катя. – Или подцепила в клубе какого-то наркомана, который в припадке ее ножом порезал и в парк оттащил.

Витек складывает руки перед собой и наваливается на них, чтобы придвинуться ближе.

– Ага. А перед этим делает профессиональный снимок, выстроив композицию из цветочков.

Катя повторяет его жест. Между оперативниками теперь сантиметров двадцать. Издалека они походят на влюбленных, выясняющих отношения.

– По крайней мере, я назвал уже два направления, где искать концы.

– А я предпочту дождаться, пока Миронов скинет заключение.

* * *

– Виктория! Это судебно-медицинское бюро, а не дискотека!

Сергею Алексеевичу приходится повысить голос, чтобы лаборантка его точно услышала.

– Это не дискотека, панк-рок на дискотеках не играют, – беззлобно отзывается круглая, как пончик, лаборантка, делая музыку тише.

Кабинет Миронова мало чем отличается от кабинета любого другого врача: столы, шкаф с книгами, ноутбук и принтер. От секционного зала его отделяют коридор, душевая и подсобное помещение.

Лаборантка Комарова сидит с ногами на маленьком диванчике и крутит в руках планшет с какой-то незатейливой игрушкой.

– Вы все подготовили?

– Ага, – кивает Вика, отчего ее крашеные кудряшки копной падают ей на лицо.

– Где Семен?

– В секционке уже, – машет рукой девушка. – У вас сегодня веселенькая футболка. Где брали?

Сергей Алексеевич машинально опускает взгляд. На горчичного цвета футболке, подбоченясь, стоит кот на задних лапах в солнезащитных очках и панаме.

– Жена купила.

– Прикольно. Я тоже такую хочу.

– Виктория, а вы не хотите пойти к Семену и хотя бы компьютер включить? У нас вообще-то вскрытие сейчас будет.

– Да куда она денется. Тем более, она уже и так вскрытая, я видела, – хихикает лаборантка, выключая планшет.

Сергей Алексеевич многое спускает с рук этой девчонке. Глупое увлечение игрушками на планшете. У каждого ведь свой способ отвлечься. Бесконечную музыку. Хотя и дарили ей уже наушники, но те чудесным образом терялись или ломались. Болтовню. Боже! Эта болтовня сводит с ума. Комарову спасают от увольнения только ее расторопность и полное безразличие к происходящему в секционном зале. Но чего Миронов терпеть не может и каждый раз готов кидаться с шашкой наголо – пренебрежение к покойникам.

– Что за тон? По-вашему, это смешно? Смерть однажды придет за всеми нами. И дай вам Бог, чтобы вы выглядели в этот момент достойно.

Сергей Алексеевич хмурится и невольно сжимает кулаки.

– Да чего вы так реагируете? Все норм. Я уже пошла в зал.

Виктория, несмотря на свой вес, легко соскакивает с диванчика, сует ноги в тапочки и выскальзывает из кабинета. Из-за закрытой двери тут же доносится ее фальшивое, слишком высокое пение, удаляющееся по коридору. Миронов закрывает лицо ладонями, стоит так пару мгновений, растирает себе щеки и принимается переодеваться для вскрытия.

* * *

Она была прекрасна. Тот момент, когда он увидел ее на той остановке. Среди промозглого мира, еще не согретого солнцем, еще не пробужденного весной, мрачного и унылого, – Она. Кругом серость, грязный асфальт, оттаявшее собачье дерьмо на газонах, смешанное с человеческим мусором. Какие-то безликие люди, которые недостойны даже взгляда. Она будто светилась изнутри. Несмотря на то что губы посинели от холода и тряслись. В глазах стояли невыплаканные, замерзающие слезы, которые она смаргивала. Коленки острые, как у подростка, колотящиеся друг об друга. Тонкие капроновые колготочки. Коротенькая курточка. Волосы, которыми играет ветер. Она. В этом не было сомнений.

В первый миг, когда он ее увидел, сердце екнуло. Так бывает, когда вдруг, в толпе, среди лиц посторонних людей встречаешься взглядом с человеком, который назначен тебе судьбой. Будто до этой секунды не жил, не дышал, ничего не видел вокруг, ничего не чувствовал. Один взгляд – и будто взрывается фейерверк. Приходит четкое осознание – вот твое.

Она еще только захлопнула за собой дверцу машины, а он уже знал, что не ошибся. Все будет так, как должно быть. Все, что задумалось, исполнится. И потому в душе его уже тогда наступил праздник. Особое предчувствие, которое сложно описать простыми человеческими словами. Эйфория, пока еще глухая, но обещавшая стать звонкой, громогласной, нарастающей во времени, ширящаяся во все уголки видимой Вселенной.

Она была прекрасна. Цветочные бутоны так оттеняли ее волосы и белизну кожи, не тронутой модным загаром из солярия. Это хотелось сохранить. Сохранить и показать им всем.

Она была прекрасна даже на той лужайке. Ночь сделала голые деревья особенно таинственными. Морозец прихватил землю и чуть посеребрил ее инеем. И уложенная на землю девушка с вольно раскинутыми в стороны руками – Она – стала совершенной. Его совершенным творением. Его победой над Жизнью и Смертью.

Это была восхитительная охота! Прекрасный трофей!

Глава 3

Черный никогда не опаздывает на работу. Без уважительной причины, разумеется. А уважительная причина у Николая только одна – вызов на место преступления. Даже все свои поездки в СИЗО и ИВС он намечает позднее девяти, чтобы успеть заехать в отдел и просмотреть накопившиеся сводки, еще раз пробежаться по делу и, если нужно, заглянуть к начальнику.

Сегодня начальник сам будто поджидал его у входа.

– Николай Дмитриевич, пройдемте в мой кабинет, – говорит Максим Игоревич, первым зашагав по коридору.

– Доброе утро, – отзывается Черный, устремляясь следом.

Задавать вопросы на ходу Николай не стал. Он хмурит брови и принимается перебирать дела, находящиеся у него в производстве, – не мог ли где-то нарушить сроки? Вроде ничего такого. Даже жалоб в последнее время от задержанных и подозреваемых на Черного не поступало. Однако, пока следователь шагает за Максимом Игоревичем, его не покидает ощущение, что визит в начальственный кабинет не будет приятным.

Встречные коллеги здороваются исключительно с начальником, к чему, впрочем, Николай давно привык. Душой компании он никогда не был и не стремится ею становиться.