Смертельная любовь
Шрифт:
Время убирает подробности, укрупняя события и героев.
Спустя семь лет Соня умрет от лейкоза. Когда это случится, Галич пошлет несколько денежных переводов для Гришиной бабушки, Сониной мамы. Переводы будут приняты.
Галич никогда не увидит сына. «Если нельзя как полагается, пусть будет никак».
Эмиграция надвигалась как бешеный поезд.
Александр Галич: «Последние дни в Москве, многие из вас помнят это не хуже, чем я, были совершенным безумием. Разрешение на выезд мы получили двадцатого июня, а билеты на самолет власти любезно забронировали для нас уже на двадцать пятое… за четыре дня нам предстояло покончить со всей нашей прошлой жизнью. Продать
Вспоминает Раиса Орлова, жена Льва Копелева:
«В июне 1974 года мы пришли прощаться. Насовсем. Они улетали на следующее утро. Саша страшно устал – сдавал багаж на таможне.
Квартира уже была полностью разорена. Но и для последнего обеда красивые тарелки, красивые чашки, салфетки.
Он был в своей обычной позе – полулежал на тахте. Жарко, он до пояса голый, на шее – большой крест. И в постель ему подают котлетку с гарниром, огурцы украшают жареную картошку, сок, чай с лимоном.
Больше я его не видела».
Во дворе дома номер 4 по улице Черняховского остановилось такси, заказанное до аэропорта. Провожать отъезжающих вышел весь дом. Нюша зарыдала, закричала. Александр Аркадьевич непривычно грубо оборвал ее. Нервы у обоих были на пределе. За границу не впустили любимую собаку Галича – Сандрика. Еще один удар. Пса забрали знакомые.
Таможня не пропускала большой золотой крест, который носил Галич, крестившийся у Меня. Галич сказал, что ни за что не снимет его. Не выпустят – не надо, он не полетит. К таможенникам пошел Сахаров. Был какой-то телефонный звонок «сверху» и – команда: пусть летит с крестом.
В самолете сидело всего четыре человека. «Бронировать места» было незачем.
Из Осло Галич позвонил Сахарову. Сахаров сказал: «Я желаю вам обоим, тебе и Ангелине, всего самого хорошего. Постарайтесь научиться жить в этой новой для вас жизни и постарайтесь научиться жить счастливо!»
Они старались. Получилось ли у них?
Ни прошлое, ни будущее неотменимо.
Диссидент Игорь Голомшток, также вынужденный уехать из России, признавался:
«Я его очень любил. Но вот как описать его пребывание на “Либерти” в Мюнхене и всю ту грязь, которая вокруг него “вращалась”… Но главное, не говоря уже обо всем прочем, просто у него не было аудитории. И когда его приглашали в богатые дома старых эмигрантов, он пел, а там сидели люди с подстрочниками, следили, чтобы понять, о чем он поет».
Голомштоку вторит другой друг Галича, норвежский художник Виктор Спарре, член редколлегии «Континента»:
«Последний год безразличие и попустительство Запада почти привели его к духовной трагедии. Когда я увидел, что происходит, я должен был сделать что-то решительное. Я рисковал нашей дружбой и написал ему очень резкое письмо, в котором сказал, что он превращает в потеху драгоценный крест у себя на шее…»
Что там было? Алкоголь? Нелюбовь начальства, такая же пошлая за границей, как и дома? Какую роль сыграла женщина, увлеченная Галичем и последовавшая за ним в эмиграцию? Или другая женщина, работавшая в Мюнхене на радио «Либерти» и бросившая мужа ради Галича?
В Мюнхене Галич положил Ангелину в дорогостоящую клинику.
И – вылечил от алкоголизма.
Едва она поправилась,
они переехали в Париж. В Париж отправилась и эта женщина, Мира Мирник, жена мясника. В Мюнхене муж-мясник – в лучших советских традициях – ходил жаловаться руководству на радио «Свобода». Ангелина держалась. Галич тоже. Они были связаны узами, которые ничто было не в силах разорвать. Оставленная Россия, не знавшая, что с ней случится через десять лет, любила Галича все проникновеннее и сильнее.Алена Галич разыщет в Париже его дневники. Одна из записей: «Здешняя несвобода ничем не лучше нашей. Иногда хочется плюнуть на все и вернуться домой, пусть хоть в лагерь…»
Мы проспали беду,Промотали чужое наследство,Жизнь подходит к концу,И опять начинается детство,Пахнет мокрой травойИ махорочным дымом жилья,Продолжается детство без нас,Продолжается детство,Продолжается боль,Потому что ей некуда деться,Возвращается вечером ветерНа круги своя.Александр Галич: «Приключение начинается по-разному. Иногда неожиданно. Иногда совсем просто. Иногда одновременно просто и неожиданно. Молодой человек на пять минут выбегает из дома на угол купить газеты или пачку табаку, а возвращается только через много-много лет – постаревший, с покрытыми морщинами лицом, прошедший через сотни испытаний и невзгод».
Его последнее приключение датировано 15 декабря 1977 года.
В тот день оба вышли из своей парижской квартиры. Ангелина – по соседству к Тане, жене Владимира Максимова, Галич – взять батарейки к стереокомбайну «Грюндиг», купленному накануне в Италии. В Италии техника дешевле, чем во Франции. Ангелина вернулась, он был уже дома, в халате, влажный после ванны. Она, заядлая курильщица, увидела, что забыла у Тани сигареты, и пошла забрать. Когда вернулась во второй раз – он лежал на полу, еще теплый, в обугленных руках зажаты провода от антенны. Было похоже, что вставлял антенну не в нужное гнездо, а в то, где общий ток. В Париже очень слабое напряжение тока. Его могло ударить, но не убить. Говорили: не выдержало сердце. Официальная версия парижской полиции: несчастный случай. Ангелина, позвонив брату Галича Валерию Гинзбургу в Москву, захлебнулась слезами: «Они его убили!».
Ей настоятельно посоветовали не заводить уголовное дело. Так можно рассматривать гибель Галича «при исполнении служебных обязанностей», и радиостанция «Свобода» будет выплачивать вдове деньги, на которые она сможет существовать, а так – нет.
Действительно, радиостанция сняла для Ангелины крохотную квартирку на улице Пирине, в 20-м окраинном районе, и обеспечила небольшую ренту.
За год до несчастья – под самый Новый год – мать Галича в Москве получила странный конверт, в нем листок из календаря. На машинке напечатано: «принято решение убить вашего сына Александра». Фраза начиналась с маленькой буквы. Вестнику было не до грамматики? Кем он был, этот вестник?
Алена Галич решила докопаться до истинной причины смерти отца. Однако парижская мэрия сообщила, что «доступ к делу Александра Галича закрыт на 50 лет».
Зато ей открыли архивы КГБ, из которых она узнала, что Галич проходил под кличкой Гитарист, а его доносчики – под кличками Фотограф, Гвоздь и многими другими.
Его отпели в переполненной русской церкви на рю Дарю 22 декабря 1977-го.
Алена нашла запись отца: «Господи, сделай так, чтобы Ангелина умерла первой, потому что моей смерти она не вынесет».