Смертельный архив

В квартире темно и тихо, пахнет пижмой и старостью. Харон быстро проверил кухню, Шайтан, не опуская ножа, – ванную и туалет…

– В комнате сопит, – шепнул Димка. – Входим?

Капитан отрицательно мотнул головой и первый взялся за ручку двери: он говорил себе, что не хочет раньше времени пугать бабу, но дело в другом – Звонарев не хотел, чтобы она умерла раньше времени.

Остановившись на пороге, он несколько минут привыкал к темноте, слегка разбавляемой тусклым светом уличного фонаря. Привыкнув, разглядел в центре комнаты кровать, на ней неподвижное тело. Осторожно подойдя вплотную, резким движением зажал рот – женщина выпучила глаза, Харон зажег свет.

– Что вы… кто?!. – смогла прохрипеть мать Виталия Ермолаева, Полина Карповна, когда Звонарев чуть ослабил хватку.

– Все, бабка. Конец, – бросил равнодушно Димка, усаживаясь в старое, продавленное кресло.

Глава 45

– Вы не имеете права… Вы же сотрудник органов правопорядка! Коллега моего сына! – она обращалась к капитану, не найдя сочувствия в его спутниках.

– Хорошевский мертв, – бросил Звонарев коротко, – охрана перебита, фирму разорвут молодые и зубастые. Ты осталась одна.

И тут увидел… перемена была столь разительной, что капитан отшатнулся – испуганные глаза налились злобой, черты лица обострились, верхняя губа приподнялась, обнажая желтые зубы… Перед ним оказался другой человек – да какой человек! – зверь, готовый клыками впиться в глотку любому, кто стоит на пути.

– Догадался! – даже голос стал ниже, злее. – Недооценила я тебя, щенок!

– Точно, – хотелось ее ударить… – Теперь все: я не отдам тебя своим, не получишь нар с пайкой.

– Убьешь? Как тогда? – Полина Карповна осклабилась. – Виталик на себя вину взял, со службы ушел – говорил, пусть молодой, достойный остается… А ты сидел, заткнувшись, и смотрел, как увольняют начальника? Знал бы, что ты мать его придешь убивать…

– Ты хоть понимаешь, что натворила, тварь?! – капитан заорал, не сдержался. – Столько людей погибло! Хороших людей – полицейских, солдат? За что?!

– Не ори на меня! – она подалась вперед. – Я за жизнь от людей повидала, что тебе и не снилось! Плевать я хотела на всех, пусть хоть передохнут – а мне кусочек счастья положен!

Шайтан, Харон, Звонарев смотрели на брызжущую слюной бабу… Впрочем, она быстро успокоилась, снова обнажила клыки – и, как киношный злодей, вывалила грязное белье на обозрение.

* * *

Полина родилась в большой, не слишком дружной семье. Отец – крикливый тракторист, любитель выпить; мать – доярка, уставшая и не ласковая. Семь детей, из них Полине не повезло больше остальных – три младших ребенка, о которых надо заботиться, и три старших, норовивших скинуть обязанности на среднюю. В целом жизнь не хуже и не лучше, чем у миллионов людей в разных уголках необъятной страны, – покосившийся дом и буренка прилагаются.

Любопытно, как несколько событий влияют на оставшуюся жизнь… У Полины таких событий было три, имевших роковые последствия.

Первое – когда исполнилось девять. Осенний день, пасмурный и холодный, не задался с утра – сестра ударила за синяк у младшего брата, мать накричала за недоеную корову, а папаша, с утра приняв на грудь, разбил куклу – дорогую, фарфоровую, неизвестно как попавшую в дом.

Не сдержалась – дети шалили за столом, старшие не обращали внимания. Взяла в ладошку кусок хлеба и кинула в младшего – пекли сами, потому нужды не чувствовалось…

Мать, прошедшая войну и голод, коршуном бросилась на дочь и разбила Полине голову. Отец, не обращая внимания на слезы, вытащил из брюк армейскую портупею и отхлестал до шрамов, оставшихся на всю жизнь. Тогда, в сарае, обнимая ленивую корову, девочка поклялась, что никогда не будет голодать, знать нужды и бить детей. Поклялась – и запомнила навсегда.

Второе событие, играющее важную роль, произошло, когда девочка подросла и оканчивала школу. Примерно за год до этого из деревни в город уехала признанная красавица Ира, светловолосая, голубоглазая и без комплексов, – уехала и пропала, о ней и не вспоминал никто. Однажды, когда деревня пережидала полуденный зной, по дороге пропылил автомобиль! Да не какой-нибудь – кабриолет! Водитель и пассажирка задыхались от желтых пыльных тучек, но – кабриолет!

Ира – повзрослевшая, в дорогом легком платье, в шляпе и – невиданное дело! – черных очках – рассказала, как снялась в фильме, ее заметили, и вот – Валентин, муж и по совместительству партийный деятель. В перерывах между вздохами «Ах, икра… не люблю!» и «Вы бы видели Италию!» девушка рассказывала, как легко сниматься в кино и какие платят зарплаты (к слову сказать, Ира в деревню больше не приезжала: ходили слухи, что Валентин увлекся новой актрисой и забыл благоверную в Италии…). Скорее всего выдумали – из зависти.

Как бы там ни было, Полина запомнила эти слова «Ах, икра…» и твердо решила стать актрисой. В мечтах рисовались прекрасные страны, где нет голода, орущих детей и пьяного тракториста, колотящего безответную доярку… Она начала откладывать и к моменту выхода из восьмилетней школы имела денег на билет до райцентра и мечты – розовые, как вымя постаревшей буренки.

И третье событие, определившее ее будущее, произошло в городе, где Полина подрабатывала в массовках и, если доверяли, гримером (а честнее, не в доверии дело – все зависело от того, приглашал ли директор кинопавильона на крем-брюле…).

Попалась роль, будто специально писанная для нее, – ростом и статью Полина удалась; карие глаза лучились мягкостью; темные, слегка вьющиеся волосы притягивали мужские взгляды… Одна проблема – режиссер требовал, чтобы актриса непременно была матерью. Роль – женщина-одиночка, бредущая через бои с ребенком-инвалидом… трогательно, но Полина не любила детей – даже приглашенный ребенок-актер вызывал глухое раздражение.

Неожиданно помог старый знакомый, тоже изредка приглашающий в гости.

– Сейчас ситуация! – втолковывал сильный, с хищными чертами лица знакомый, поглаживая Полинину коленку. – Детей полно! Если хочешь, устроим за день – по моему ведомству, и похожего найдем!

– И куда его потом? – томно вздыхала Полина, убирая потную руку. – Ведь не бросишь на улице!

– Снимешься, а ребенка обратно!

– Но ведь нельзя! – притворно возмущалась, а у самой глаза горели: вариант!

– Я устрою, ты только приходи почаще…

Так и вышло – знакомый на служебной машине отвез ее в приют, где выбрали симпатичного пацана с внимательными, умными глазами. Режиссер сразу утвердил красотку-актрису, а мальчик был отдан гувернантке. Жизнь будто бы превращалась в то самое розовое вымя…

Все изменилось в один далеко не прекрасный момент – кино назвали вражеской пропагандой и запретили, а всех актеров вписали в черный список – тогда это делалось быстро и непринужденно.

Знакомый отказался от контактов с любовницей, гувернантке стало нечем платить, и Полина осталась одна, в коммуналке, с чужим нелюбимым ребенком и сомнительным будущим.

Три события, внешне не связанные между собой, проявились через десятки лет, когда у взрослого сына обнаружились признаки душевной болезни – еще до ухода из органов. Полина сразу заметила, как он изменился – дорогая одежда, возросшая тяга к деньгам, шику, повадки, даже жесты… Это был последний шанс съехать из опостылевшей «двушки» и пожить наконец для себя одной.