Смертельный холод

– Они смеялись над тобой. «Ах, снег лежит вокруг, глубокий, ровный и хрустящий», – издевательски-детским голосом фальшиво пропела Си-Си. – А как ты одета? С ума сошла? Я думаю, ты психически ненормальная.

– Успокойся, Си-Си, – проговорил мужской голос, такой робкий и слабый, что был едва слышен за порывами ветра.

– Она твоя дочь. Посмотри на нее. Толстая, ленивая уродина. Как и ты. Ты с ума сошла, Кри? В этом все дело? В этом? В этом?

Люди стояли не двигаясь, словно прятались от монстра, молча молясь: пожалуйста, пожалуйста, кто-нибудь, остановите ее. Кто-нибудь другой.

– И ты открыла свой рождественский подарок, ты настоящая эгоистка.

– Но ты мне говорила, что я… – попробовала возразить девочка.

– «Я, я, я». Это все, что я от тебя слышу. А ты хоть спасибо мне сказала?

– Спасибо за шоколад, мама.

Голос и девочка стали такими маленькими, будто их и вовсе не существовало.

– Поздно. Если мне приходится вымаливать у тебя «спасибо», то это не считается.

Конец предложения был едва слышен, потому что Си-Си зацокала по дорожке, словно шла, выпустив когти.

Прихожане потеряли дар речи. Рядом с Кларой Габри начал низким голосом неторопливо выводить мелодию, потом, едва слышимые, зазвучали слова старой рождественской песни: «Скорбя и мучаясь, в крови и ранах ляжет он в холодный гроб».

Пока они избегали этого монстра, тот пожирал запуганную девочку.

Глава седьмая

– Joyeux Noёl, tout le monde [28] , – с улыбкой сказала Эм, открыв дверь гостям несколько минут спустя.

28

Всем счастливого Рождества (фр.).

Ее любимец Анри, годовалый щенок немецкой овчарки, выскочил на улицу и принялся скакать вокруг гостей, пока его не заманили внутрь куском рождественского пирожного. Неразбериха и веселый шум помогли прогнать неловкое чувство, вызванное у них вспышкой Си-Си. Казалось, вся деревня одновременно прибыла к Эм, люди поднимались по ступенькам широкой веранды, стряхивали снег с курток и шапок.

Дом Эмили представлял собой старинный обитый вагонкой коттедж, расположенный напротив дома Морроу и отделенный от него деревенским лугом. Оливье остановился за кругом света перед крыльцом, стараясь не уронить лососину с блюда.

Приближение к дому Эм, в особенности вечером, всегда зачаровывало его. Это было похоже на одну из тех сказок, что он читал в детстве с фонариком, укрывшись с головой одеялом, – там всегда были увитые розами домики и каменные мостики, огонь, пылающий в камине, и счастливые пары, красотки и красавцы, идущие рука об руку. Его отец с облегчением думал, что сын разглядывает фотографии в «Плейбое», но Оливье занимался делом гораздо более приятным и опасным. Он мечтал о том времени, когда создаст свой собственный сказочный мирок. И это ему удалось. По крайней мере, отчасти. Он сам стал «красоткой». Он смотрел на домик Эм, на его манящий кремовый свет, и понимал, что пришел прямо в книгу, которой утешался, когда мир казался холодным, жестоким и несправедливым. Наконец он улыбнулся и пошел в дом, неся свое рождественское подношение. Он шел осторожно, чтобы не поскользнуться на льду, который, возможно, подстерегал его под тонким слоем снега. Слой чистейшей белизны был и прекрасен, и опасен. Никогда не знаешь, что под ним. Квебекские зимы могут и очаровывать, и убивать.

Люди прибывали, еду заносили в знакомую кухню, и в духовке скопилось слишком много горшочков и пирогов. Блюда, наполненные засахаренным имбирем, вишней в шоколаде, фруктами в сахаре, стояли на столе рядом с пудингами, тортами, печеньем. Маленькая Роза Левек смотрела на b^uche de Noёl [29] , традиционное рождественское лакомство из фруктовой коврижки, покрытой тончайшим слоем глазури. Маленькие пухлые пальцы Розы лежали на скатерти, украшенной изображением Санта-Клауса, оленя и рождественской елки. В гостиной Рут и Питер готовили выпивку, Рут выливала свой виски в сосуд, который, как полагал Питер, называется вазой.

29

Рождественское полено (фр.).

На елке горели гирлянды, а рядом сидели дети Вашон и читали надписи на подарках в яркой обертке – искали те, что предназначались им. Огонь в камине разгорался, да и некоторые из гостей понемногу раскочегаривались. В столовой раздвижной стол стонал под грузом горшочков и пирогов, печенных в патоке бобов и ветчины в кленовом соке. Во главе стола, словно викторианский джентльмен, расположилась индейка. Центр стола каждый год оставляли для замысловатых и ярких цветочных композиций Мирны. В этом году это были сосновые ветки с вплетением великолепного красного амариллиса. В центре этого соснового леска на подстилке из мандаринов, клюквы и шоколадок стояла музыкальная шкатулка, и из нее доносилась рождественская песенка.

Оливье донес вареную лососину до стола. Для детей, которые без присмотра набивали желудки конфетами, приготовили пунш.

Так по старой квебекской традиции отмечали у Эмили Лонгпре канун Рождества, так же отмечали этот праздник и ее мать, и ее бабушка в этом самом доме в эту же ночь. Клара увидела, что Эм ходит по кругу, и обняла ее за талию:

– Чем я могу помочь?

– Нет, дорогая. Я просто хочу, чтобы все были довольны.

– Мы в этом доме всегда довольны, – искренне сказала Клара.

Она поцеловала Эм в обе щеки и почувствовала соль на губах. Эм плакала этим вечером, и Клара знала почему. В Рождество дома были наполнены людьми, которые все еще здесь и которых здесь уже нет.

– Так когда ты собираешься снять свою бородку Санты? – спросил Габри, подсаживаясь к Рут на потертый диван у огня.

– Сука, – пробормотала Рут.

– Шлюха, – парировал Габри.

– Нет, вы только посмотрите.

Мирна села по другую сторону Рут, и от ее веса двое других чуть не катапультировались под потолок. Мирна указала тарелкой в сторону рождественской елки, где молодые женщины критиковали прически друг друга:

– Эти девицы говорят, что у них плохой день для волос. Только подумайте!

– Ну и ну, – заметила Клара, оглядываясь в поисках стула.

Комната была заполнена людьми, слышалась английская и французская речь. В конце концов Клара села на пол и поставила полную тарелку на кофейный столик. К ней подошел Питер:

– Вы о чем говорите?

– О волосах, – ответила Мирна.

– Спасайся, – сказал Оливье, обращаясь к Питеру. – Для нас уже поздно, но у тебя еще есть шанс уйти. Насколько я понимаю, на другом диване идет разговор о простате.

– Садись. – Клара потащила Питера вниз за пояс. – Те девицы думают, что у них проблемы с волосами.

– Но дождутся менопаузы, – подтвердила Мирна.

– О простате? – спросил Питер у Оливье.

– И о хоккее, – вздохнул тот.

– Эй, ребята, вы слушаете?

– Так тяжело быть женщиной, – пожаловался Габри. – То у нас начинаются менструации, потом вы, животные, лишаете нас невинности, потом разлетаются дети, и мы уже не знаем, кто мы…

– Отдаем лучшие годы жизни этим неблагодарным ублюдкам и эгоистичным детям, – кивнул Оливье.